Смертельный ход - Мэрфи Уоррен (книга регистрации TXT) 📗
– Покажите тело.
– Хорошо. Но оно завернуто…
– Я только взгляну.
– Ладно. Эй, погоди, не уезжай!
Водитель покачал головой:
– Думаешь, я очень туда спешу, а?
Они подошли к задней двери. Патрульный доверительно сообщил Римо, что все племя водителей – лентяи. Он раскрыл двери и с напускным равнодушием молодого полицейского сказал:
– Вот.
Римо увидел нечто, лежащее на складных носилках и укрытое простынями. Он понял, что это Дебора. Протянув руку, Римо осторожно, очень осторожно отогнул уголок простыни, стараясь держать под контролем каждый нерв, чтобы не отвалилась рука. По телу, ощущал он, курсирует биение энергии, и он, направив ее в нужное русло, почувствовал подъем.
Римо увидел неподвижное лицо, закрытые глаза, веснушки, осветившие ночь его одиночества, и губы, ныне безмолвные, и безжизненные руки. Он взял ее за руку. В ярком свете лампы над головой он увидел на предплечье отметину, ставшую теперь заметной благодаря химическим веществам, которые ей ввели, или, может быть, из-за того, что жизнь оставила ее. Едва заметный голубой прямоугольник, словно нарисованный мелком цвета яйца малиновки. На этом месте когда-то были аккуратные цифры, с помощью которых раса господ вела учет существ, рассматривавшихся ею как недочеловеки. Учету подлежали даже дети – сокровище, которое ненадолго озаряет жизнь взрослых, а потом включается в механизм сведения старых счетов. Римо осторожно разогнул неподатливые пальцы, взял зажатый в них предмет, посмотрел на него и спрятал в карман. Дебора должна была вывести наших агентов на преступника. Но и после смерти она привела Римо к нему, к мерзавцу из расы господ, считающему себя сверхчеловеком.
Ладно, он покажет им, что такое настоящий сверхчеловек. Тот, кто не знает своего происхождения, потому что воспитывался в католическом приюте, тот, в ком смешалась кровь разных племен и народов. Он, Римо, вполне может оказаться и чистокровным немцем. Тогда, если в немцах на самом деле есть склонность к жестокости, она проявится и в нем. В голове зазвучали слова древней священной клятвы: «Я – Шива, Дестроер; смерть, разрушитель миров». Они узнают, кто такой Дестроер!
Римо навсегда прикрыл простыней веснушки-звезды и, как ему казалось, аккуратно захлопнул дверь «скорой помощи». Он специально следил за собой, закрывал дверцу медленно, чтобы не привлекать к себе внимание.
Но грохот, удар, прогнувшееся внутрь изображение красного креста на дверце и закачавшийся на рессорах автомобиль заставили водителя выскочить из машины. Патрульный заорал, а Римо пожал плечами.
– Чертовы психи! – кричал патрульный водителю, сердито уставившись на Римо. – Все здесь чокнутые, даже полицейский! Ты зачем это сделал, а?
Но подойти к Римо почему-то не захотел. Тот еще раз извинился и ушел в надежде прибыть на место раньше сотрудников ФБР, чтобы, не дай Бог, с ними не повстречаться. Он не желал зла этой организации.
Глава двадцать третья
Человек, известный когда-то под именем Ганса Фрихтманна, сидел перед шахматной доской и изучал позицию эндшпиля. Исход партии был очевиден. Шахматы – бальзам для ума, ума, который в состоянии их оценить.
На нем был смокинг, на ногах – домашние туфли, что приличествовало человеку, завершившему напряженный трудовой день. Кто бы мог ожидать, что еврейка работала на эту мстительную шайку, которая до сих пор отказывалась понять, что Вторая мировая война окончилась? Безумцы. Теперь, после ее гибели, на него откроет охоту кто-нибудь еще. Пора исчезнуть. Фотографии позволят русским держать ученых Форума под контролем, в чем, собственно, и заключалось его задание. Он сделал свое дело. Этого, естественно, никто должным образом не оценит, но такие вещи давно перестали его заботить.
Он снова взглянул на доску. Против его короля, ферзя, двух коней, пешки и слона у белых оставался только король. Но перед тем как наркотик подействовал, еврейка успела сказать, что из любого положения есть выход, хотя выхода, конечно же, не было.
Он собрался было расставить фигуры для новой партии, но тут бесшумно распахнулась дверь, ударившись ручкой в стену.
С визитом пожаловал начальник охраны Брюстер-Форума, выглядевший так, словно только что выскочил из горящей печки.
– Привет, Сторс. – сказал Римо хозяину, тому, кто был тренером по шахматам в Брюстер-Форуме. – Я пришел за своей партией.
– Но не сейчас же, – ответил Сторс.
– О, сейчас как раз очень удобно.
Римо закрыл за собой дверь.
– В чем дело? – спросил тренер. – Что за прихоть? Такой поздний час. Вы ужасно выглядите.
– Я хочу сыграть в шахматы.
– Ну, – сказал со вздохом Сторс, – если настаиваете… Позвольте, я помогу вам снять пиджак.
Римо обошелся без посторонней помощи, хотя при этом что-то треснуло, и оторвался рукав. Он заметил, что кисти рук покраснели и распухли.
Посередине комнаты на голом паркетном полу стояла шахматная доска на металлических ножках. С ней намертво были соединены два дубовых кресла с массивными подлокотниками.
– Садитесь, мистер Пелхэм. Сейчас я расставлю фигуры.
– Не надо, сойдет и так. Я буду играть белыми.
– Но ведь невозможно выиграть с одним королем!
Из кармана рубашки Римо достал белого ферзя, который был зажат в мертвой ладони Деборы.
– У меня есть еще ферзь, – сказал он. – Этого достаточно.
Римо положил руки на подлокотники. Под правым запястьем он почувствовал холод металла, поглощающего тепло руки. Он взял с доски своего короля, как бы разглядывая фигуру, и украдкой взглянул на подлокотник. Там были три малюсеньких металлических кружочка, погруженные в дерево, с отверстиями посередине диаметром с иглу. «Вот оно что, – сообразил Римо. – Нокаутирующий укол. Наркотики!»
Сторс уселся напротив Римо.
– Интересное положение сложилось после сицилийского дебюта. Вам знакома сицилийская игра?
– Конечно. Сицилийцы воевали на стороне нацистов. Им в обязанность вменялось вести подсчет детей, изнасилованных гитлеровскими бандитами.
Римо улыбнулся, подавляя желание протянуть руку и раздавить пальцами адамово яблоко Сторса. Дебора была здесь. Сидела в этом кресле, смотрела Сторсу в глаза, испытывая отвращение к нему и к тому, что он олицетворял, но долг – превыше всего. Она проиграла партию. И потеряла жизнь. Жизнь не вернешь. Но партию еще можно спасти. И хоть как-то оправдать ее жизнь и ее смерть.
– Ваш ход, Сторс, – сказал Римо.
Сторс подвинул пешку на одно поле вперед.
– Пешки, – произнес он. – Маленькие человечки на шахматной доске. Но иногда они становятся тяжелыми фигурами, самыми опасными для соперника.
– Особенно если они, как нацисты, воюют с детьми и женщинами. Тогда они по-настоящему опасны.
Лицо Сторса покраснело. Он собрался что-то сказать, но тут в комнату вошла его дочь. На ней была короткая красная юбка и белый свитер, под которым не было бюстгальтера. Сквозь ткань просвечивали темные соски. Увидев Римо, она облизнула верхнюю губу, в глазах появился диковатый блеск, словно внутри вспыхнул свет, и сквозь отверстия зрачков наружу выбиваются огоньки.
– Анна, у нас нежданный гость. Приготовь, пожалуйста, вам что-нибудь перекусить.
– Хорошо, отец, – сказала она и снова посмотрела на Римо. – Что бы вы хотели?
– Сойдет все, что есть в доме. Детская кровь. Чипсы из абажуров с соусом из цианистого калия. Героиновый лимонад. Все, к чему вы привыкли.
От замешательства ее лицо поглупело. Сторс сказал:
– Наш гость – большой шутник. Приготовь то, что обычно. И поскорее.
– У меня создалось впечатление, мистер Пелхэм, – произнес Сторс, когда его дочь вышла, – что вы желаете поговорить о нацизме.
– Да, меня всегда интересовало безумие, – сказал Римо.
– Единственное безумие в том, что мы проиграли.
– Рад слышать, что вы сказали «мы», – заметил Римо. – А проиграли вы потому, что растратили силу, атакуя с упорством маньяков второстепенные цели. Настоящая сила – у американцев, которых даже ненависть не заставит гнать людей в печи. Поэтому мы побеждаем. А засранцы вроде вас, безумные ненавистники всегда проигрывают.
