Отель - Андреев Олег Андреевич (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Нельзя сказать, что Ахмат горел желанием впитывать в себя элементы славянской культуры. Но Чарли открыла одно из качеств любовника: он мог прослушать камерный концерт музыкантов местной филармонии и ни разу не зевнуть при этом.
Нищая страна обладала вкусом и желанием поделиться своими традициями, талантом, хлебосольством и всем, что имела в тайниках непонятной, размытой западными причиндалами культуры.
Ахмат выложил пятьсот долларов, и в два часа ночи в городе Владимире в одном из соборов для них пела капелла местного хора.
Именно тогда, в гостинице, лучшей в городе, Чарли пришла в голову мысль о том, что главная беда российского гостиничного сервиса состоит в наплевательском отношении персонала к самому себе. Им не принадлежала гостиница, им не принадлежало право на оказание услуг, им не принадлежало право раскрыть собственные возможности. И даже глубокий непрофессионализм в постановке туристического бизнеса с лихвой окупался доброжелательностью людей, их окружавших.
Все внутри Чарли кричало. Как бизнесмен, она видела громадные возможности по превращению этого захолустья в аттракцион с мировой славой. Даже местечковость при хорошей организации могла стать дополнительной статьей дохода, лицом грандиозного проекта. Едут же люди в джунгли, на вулканы, в пески пустынь, где заведомо нет того комфорта, который могут предложить развитые европейские страны. Почему же нельзя колорит российской глубинки поставить на службу бизнесу? Есть громадный слой людей, которые смирятся с неудобствами, а неудобства даже можно будет дозировать, создавая иллюзию патриархальности. Разумеется, придется вложить массу денег, но это окупится. Интерес к российскому медведю еще не совсем угас. Его можно подогреть.
В какой-то момент в Пайпс сыграла закваска бизнесмена. У нее голова закружилась от сознания того, что она может сделать. Может? Да. Но только в необозримо далеком будущем.
Как только Чарли поняла это, интерес к профессиональному устройству российского туристического бизнеса ушел на задний план. На первый вышли личные отношения с Ахматом.
Она, конечно, знала, что Ахмат имеет семью.
Конечно, такой мужчина не может остаться не замеченным женщинами.
Но она не знала, что называется, истории вопроса.
В далекой Чечне, еще когда отец работал там, сын начал позволять себе несвойственные его окружению поступки – начал много и бессистемно читать, утратил всякий интерес к жизни сверстников. Поэтому, когда переехали в Москву, Ахмат уже был совсем не провинциал.
И здесь оказалось, что именно отец сохранял все традиции рода. И чем дальше, тем ревностнее. Жену он решил найти сыну только чеченку. Он был уже болен, поэтому Ахмат не спорил, он вообще не любил спорить со старшими.
Отец специально уехал в Грозный и вскоре привез невесту.
Тихая, красивая, трудолюбивая, чадолюбивая.
Как и полагается, чеченка через девять месяцев родила мальчика. В семье был большой праздник.
И Ахмат стал жить так же, как жил его отец, отец его отца и многие другие. Бросить жену у него даже в мыслях не было. Это все равно что плюнуть в лицо отцу и всей семье. Больше того, семья брошенной женщины автоматически зачислила бы его в число своих врагов.
Часто он чувствовал, как она на него смотрит. А когда поворачивался, она опускала глаза.
В первый раз ему даже стало больно от пронзившей его жалости. От жалости к женщине, которая стоит сейчас, не зная, что делать с руками, куда спрятать глаза, что сказать.
В чем она-то виновата?
Ахмат сам не знал, что делать. Он ее не любил.
Он все рассказал Чарли на третий день бегства из Москвы, Честно говоря, она сама не смогла бы определить, что испытывает в данную минуту. Горечь? Радость?..
– У каждого свой скелет в шкафу. Одно могу сказать наверняка – я никогда не стану тебя удерживать, если захочешь вернуться к жене.
– А я и не уходил.
Сейчас она перелистывала путеводитель и за каждой глянцевой фотографией перед ней вставали отдельные эпизоды, самые счастливые, несмотря ни на что, дни пребывания в России.
Они стояли под сводами Рождественского собора в Суздальском кремле, и, хотя сама Чарли была протестанткой, убранство храма, сама атмосфера казались напитанными чем-то более материальным и осязаемым, нежели Святым Духом. Прямо над ними горела голубым и красным фреска «Шествие святых в рай». И здесь нанятый Ахматом экскурсовод что-то объяснял им, но оба они слушали и ничего не слышали.
Из собора вышли потрясенные увиденным.
– Знаешь, я никогда не была в православной церкви. Давай завтра останемся на службу? – попросила она. – У нас ведь еще есть время?..
– Это очень длительная процедура. Ты веришь в Бога?
– Раньше казалось, что верю. Теперь я верю, что у каждого из нас на плечах сидят ангелы. Один подсчитывает добрые дела, другой – плохие.
– Не поклоняйся ангелам, ибо они всего лишь слуги.
На следующий день Ахмат куда-то исчез, а когда вернулся, развернул бумагу и положил перед ней тускло отсвечивающую окладом икону.
– Семнадцатый век, – сообщил он.
Протестанты к церковной утвари, изображениям святых, облачениям священников относятся иначе, чем православные. Икона у них не символ, а произведение искусства, культурное наследие эпохи и народа. Да и православные только на Втором Никейском соборе приняли решение о канонизации изображения ангелов и святых на картинах. А произошло это для истории сравнительно недавно, в 787 году.
– Это очень дорогой подарок. Я не могу вывезти его из страны, – сказала она.
– А зачем вывозить? Русские повесили бы ее в правый угол…
С тех пор икона висела в суперсовременном офисе, выделяясь ярким, контрастным пятном. Она бросалась в глаза и вызывала недоумение у людей, впервые попавших в кабинет Чарли.
Хозяйка еще ни разу не прибегала к помощи иконы, не молилась, не просила. Теперь она посмотрела на святую и вдруг ощутила настоятельную потребность в общении. Но…
– Мисс Чарли, – сказала по селектору секретарша, – к вам…
Сразу после доклада в офис вошел мужчина средних лет в темно-коричневом костюме, лаковых ботинках и цветном галстуке. В руках он держал шляпу с большими, загнутыми вверх полями. Когда «ковбой» увидел Казанскую в правом углу офиса, глаза его округлились, а рука машинально дернулась ко лбу.
Это был владелец страусиной фермы из города с чудным названием Зарайск. Офис тут же наполнился совершенно диким запахом дешевого дезодоранта, и Чарли даже показалось, что вот-вот защиплет глаза.
«Моются они в нем, что ли», – подумала Чарли и поспешила навстречу.
Они поздоровались. Фермер заметил среди лежащих на столе бумаг туристический путеводитель по Золотому кольцу.
– Любите русскую деревню?
Чарли кивнула.
– Тогда приезжайте к нам. Глубже, чем у нас, некуда, и от столицы недалеко. Наша церква, может, и не самая знаменитая, но батюшка такой бас имеет… Во время службы стаканы лопаются. В куски.
Фермер показал на стакан с остатками джина.
– Присаживайтесь. Может, выпьете?
– Я вообще-то уже… – фермер воздел глаза и зашевелил губами, подсчитывая, – семь лет два месяца двадцать два дня. Но раз хозяйка просит, давай, девушка.
Секретарь откинула столик у бара, и под мелодию «чижик-пыжик» гостю открылись несметные богатства.
– Я сама справлюсь, – отпустила Чарли секретаря, которая во все глаза наблюдала за происходящим. – Вам смешать?
– Нет уж, яйца отдельно…
– Какие яйца? – не поняла Чарли.'
– Это у нас так говорят. Извиняйте. Когда дело с бездельем путают. Водка есть водка. Смешаешь, только голова потом болит. Давайте о деле. Я тут с нашими все просчитал. Мелькнула мысль. Что бы нам не скрестить ихнего страуса с нашим индюком? А что, птица крупная… А? Каково? Вот здесь, в журнале, заметочка имеется. По генной инженерии. Коров без быков давно оплодотворяют, а мы почему страусиху не можем? Можем. Да мы дублей понаделаем страшное количество. Надо только очень захотеть.
