Вокзал - Андреев Олег Андреевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
Глава 30
ПАНЧУК
А мысли ее продолжали мчаться по событиям последних двух лет. После того как убили партнера, она бежала из Киева в Москву. Наверное, у нее не было другого выбора. Хотелось найти работу, накопить денег и затеряться в большом городе. Деньги, как ей нужны были деньги! И еще – она хотела найти Олега.
Конечно же он ни разу ей не позвонил после того, как уехал, и ничем не напомнил о себе. И все же она надеялась, что все у них еще будет хорошо. Уже через полчаса, как Оксана сошла с поезда Киев – Москва, она через справочную узнала телефон Олега и, затаив дыхание, трясущимися руками набрала его номер. А вдруг поднимет жена? Или еще кто-то другой? И что ей тогда делать – звать его или повесить трубку? Но трубку поднял Олег.
– Алло! – узнала она такой знакомый до боли голос.
– Олег, это я! – захлебнувшись от волнения, выдохнула Оксана.
– Кто это? – В его голосе появилась настороженность.
– Я – Оксана! – произнесла она помертвевшими губами.
На том конце провода надолго замолчали.
– Девушка, вы, наверное, ошиблись номером, – наконец сказал Олег.
– Ты не можешь сейчас говорить? Рядом жена? – взволнованно спросила Оксана.
– Еще раз говорю. Вы ошиблись. – И в трубке послышались короткие гудки.
Оксана повесила трубку автомата. Не заплакала, не стала рвать на себе волосы. А просто вычеркнула ЕГО из своей жизни. Но не из памяти… Еще очень долго потом Олег оставался для нее самой болезненной и незаживающей раной.
Первая неделя в Москве – до того, как ее забрали в милицию, – вспоминалась теперь как кошмарный сон. Ей – с детства изнеженной девочке, хотя и повидавшей в последние месяцы много страшных вещей, – пришлось опуститься до уровня вокзальных приживалок. Даже манера говорить у нее в первые же дни в Москве сразу резко изменилась – стала грубой, в речь вошли матерные слова. Неизвестно, до какой степени могла опустить Оксану вокзальная Москва, если бы не Хоменко.
Неотесанный простодушный мальчик, так искренно влюбившийся в нее! Если бы он не вошел тогда в кабинет к своему начальнику – в тот момент, когда Тимошевский уже «раскладывал» ее на столе, – возможно, ее участь была бы решена по-другому. И те три вагона люкс, на которые сегодня набрел Роман, стали бы постоянным местом ее пребывания. Это еще в лучшем случае. Если бы Оксана не разочаровала Тимошевского.
А потом Ларин, который так долго к ней присматривался. И может быть, никогда бы не подумал уложить ее в постель – девчонку, которая была моложе его на сорок лет. Если бы не один случай. Как-то в первый месяц работы у Оксаны в кассе оказалась серьезная недостача. Главный кассир поставила вопрос ребром – или немедленно покрываешь недостачу, или увольняешься. Покрывать недостачу было нечем, увольняться, казалось невозможным. Она закрылась тогда в своей кассе на замок. Впервые к ней пришла мысль, что это уже все – конец! Если сегодня она лишится работы и общежития, то больше уже не сможет бороться за жизнь. У нее просто не хватит сил. Она долго сидела в кассе, застывшая, как мумия. И не сразу поняла, что в задернутое занавеской окошко уже давно стучится Роман:
– Ксюша, ну открывай! Я же знаю, что ты там.
Она отдернула занавеску и показала Роману, чтобы он уходил.
– Ну не валяй дурака! – обрадовался появившейся в окне Оксане парень. – Мы же опоздаем.
– Куда опоздаем? – не сразу поняла она.
– Ну ты даешь, Оксанка! Сама же просила на «Дон Кихота». Так я взял билеты в Станиславского и Немировича, – Роман с силой припечатал два билета к стеклу кассы. – Седьмой ряд, партер. Классные места.
"Как здорово, – подумала тогда Оксана. – Мой любимый «Дон Кихот».
Да почему бы не посмотреть сейчас «Дон Кихота»? А уж потом пусть все будет, как будет. По крайней мере, свести счеты с жизнью она всегда успеет.
Они сидели с Романом в мягких удобных креслах театра, а на сцене танцевала уже немолодая, хотя и куражливая Китри. И Оксана, глотая слезы в темноте, думала о том, что на ее месте могла бы танцевать сейчас она. Если бы не Олег, если бы не три месяца упоительного счастья и блаженства, за которые пришлось заплатить такой дорогой ценой! Хотя скажи Оксане, хотела бы она изменить свою жизнь, чтобы в ней не было Олега и тех трех месяцев их любви (а значит, и последствий от нее), не могла бы она ответить на этот вопрос.
Хоменко сидел в театре совершенно счастливый от близости к Оксане. И невидящими, растерянными глазами смотрел на сцену. Роман водил Оксану на балеты не менее одного раза в неделю и честно высиживал с ней рядом все три акта, а то и четыре. Правда, время от времени он выходил в фойе покурить – прямо во время действия, но тем не менее всегда исправно возвращался и снова пялился на сцену, старательно пытаясь вникнуть в происходящее. Сейчас, ерзая на стуле, он наклонился к Оксане:
– Ксюша, когда первый акт заканчивается?
Она разочарованно посмотрела на него.
– Нет-нет, мне очень интересно. Просто я хотел в буфете очередь занять. А то народу сегодня – потом не протолкнешься.
– Минут десять еще, – шепотом ответила Оксана, тяжело вздохнув.
– Тебе что взять? Пирожное, бутерброд, попить? – заботился Хоменко.
– Да бери что хочешь. Дай хоть немного посмотреть!
– Все-все. Мешать не буду. Смотри, Ксюшенька. – И Хоменко летел в буфет, чтобы «подкрепить» ее в антракте без очереди.
Когда во втором отделении артистка затанцевала цыганский танец, который некогда Оксана репетировала с Олегом, то несостоявшаяся балерина заплакала.
Хоменко растерянно взглянул на нее:
– Ксюша, ну ты чего? Тебе не нравится? Нормально же танцует женщина. А то смотри, если не нравится, можно и домой пойти. Чего же зря себя насиловать.
– Отстань, Роман, – беззлобно огрызнулась Оксана.
Роман раздражал суетливой заботливостью и готовностью выполнять любое ее желание. Еще до заключительных аплодисментов он первым помчался в гардероб, чтобы не стоять в очереди за одеждой.
– Тебе самому хоть понравилось? – спросила она его, когда они уже вышли на улицу.
– Ага. А когда этот мужик в колготках ее подхватил, ой, Ксюша, я думал, он ее уронит.
– Да, – задумчиво произнесла она. – Глисад – жэте, препарасьон – арабеск.
И партнер берет ее в арабеске. Действительно, неудачная поддержка.
Они вошли в метро. И там неожиданно Оксана села на лавочку, а когда подошел их поезд, не сдвинулась с места.
– Ты чего, Ксюша? – растерялся Роман.
– Я не поеду больше в общежитие.
– Почему? – сел рядом с ней Хоменко.
– Потому что… потому что. – И она, разревевшись, все рассказала Роману – и про недостачу, и про увольнение.
– Подожди, – сделался серьезным Хоменко. – Плакать сразу не надо. Давай-ка сейчас поехали к Ларину. Все ему расскажешь. Он мужик понятливый, чего-нибудь придумает.
– Да какой Ларин? Ты посмотри, который час! Работа уже давно закончилась.
– Что ты! Сейчас идут квартальные отчеты – начальство до одиннадцати-двенадцати ночи сидит по кабинетам. Так что давай руки в ноги – и пошли.
Ларин действительно оказался на работе. Он внимательно выслушал Оксану, которая рассказала о своих проблемах четко, спокойно, без слез. И, сам заварив чаю (секретарша была отпущена уже два часа назад), предложил его Оксане.
Нашлась и коробка конфет, и даже пирожные – правда, не очень свежие.
– Нет-нет, я сладкое не ем, – отказалась Оксана.
– Что так? Такая ведь стройненькая. Фигуру беречь еще рано, – улыбнулся Ларин. – Впрочем, я сам сладкое не ем, а так – держу для посетителей.
– А я сладкое всегда любила, но с детства приучила себе отказывать в этом, – сказала Оксана.
– Это из-за балетного училища? – спросил Ларин.
Виктор Андреевич заметил, как при упоминании училища девушка вздрогнула.
– Откуда вы знаете про училище? – тихо спросила она.
– Интересовался, – коротко ответил он.
– Зачем?
– Ну затем, что начальник должен знать о прошлом своих подчиненных. Может быть, чтобы лучше их понимать, а значит, и руководить. – Ларин обжигал губы горячим чаем, с интересом разглядывая сидящую перед ним девушку. – Вот мне, например, чрезвычайно любопытно узнать побольше о твоей прошлой жизни. Может быть, расскажешь?
