Собачий бог - Арбенин Сергей Борисович (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

Он и не замечал, погруженный в мысли о потерянной сущности Ах, и о проклятой людьми и богами деве.

Черемошники

Соседка пощупала Аленке пульс, покачала головой. Аленка лежала без движения, глядя невидящими глазами в потолок, и даже на расстоянии чувствовалась, какая она горячая.

– Надо «скорую» вызывать, – сказала соседка.

– Ой, ой… Может, как-нибудь обойдется, – сказала баба. – Я вот ей травку заварила, лед в тряпке на лоб кладу.

Валька махнула рукой. Еще раз поглядела на Аленку, поманила бабу в кухню. Сказала шепотом:

– В городе бешеные собаки объявились. У нас в больнице койки готовят. Уже есть покусанные.

– У неё что – бешенство? – испуганно спросила баба.

– Не знаю. Она с собаками возилась?

– Возилась. А как же. Всю зиму со своим женихом, Андреем.

– Ну-у, во-от, – протянула Валька. – Я могу, конечно, сыворотку принести, укол сделать. Но лучше вызвать «скорую». Они сразу определят, что за болезнь, и всё, что нужно, сделают.

– Баба! – послышался слабый голос.

Обе склонились над Алёнкой.

– Не вызывай «скорую», баба. Она меня в больницу увезёт.

– Да ну, «увезёт»! Может, еще не увезёт. Может, укол сделают, и всё. Да я бы и не вызывала, да как не вызывать, когда не знаешь, чем тебя лечить!

– Пусть тетя Валя сыворотку принесет.

Губы у Алёнки потрескавшиеся, сухие. Ей трудно было говорить, она шептала, с трудом разлепляя запекшиеся губы.

– Принесу, детка, – сказала Валька. – Но болезнь эта опасная. Врачи лучше знают, что за болезнь, и чем её лечить. А я же не врач. Принесу сыворотку от одной болезни, а у тебя окажется просто грипп.

Алёнка прикрыла глаза.

Валька, нашушукавшись с бабой на кухне всласть, – рассказывала, как её мужик, пьяный, чуть в бане не угорел, – ушла. Баба принялась жарить картошку. Масло горело, и глаза слезились от чада: она промокала слезы краем фартука.

– Баба! – вдруг сказала Алёнка. – Вытащи из порога иголки.

Баба выронила ложку, повернулась, как ужаленная.

– Каки-таки иголки? А? Ты что выдумываешь?

– Я не выдумываю. Я видела, как ты их втыкала.

– А может, тебе это приснилось! Я гвоздь кривой на пороге правила.

– Гвоздь… – повторила Алёнка и снова надолго замолчала.

Смеркалось. Картошка была готова. Баба, пригорюнившись, сидела за кухонным столом, глядела в окно, за которым были синие снега и черные заборы; вздыхала.

– Вытащи иголки, баба! – севшим, чуть слышным голосом сказала Алёнка. – А то я умру.

Присев на пороге, вооружившись клещами, плоскогубцами, молотком, баба, подслеповато щурясь, вытаскивала иголки. Некоторые ломались – она их вбивала поглубже.

Отдыхала, потирая спину. Тихонько откладывала инструменты, семенила в спальню, глядела на Алёнку. В комнату падал свет из кухни, и лицо Алёнки было спокойным: она спала.

Баба, вполголоса бормоча молитвы, похожие на ругательства, снова вернулась к порогу.

– Вот выдумает же, а? Иголки ей помешали!

Она загнала последнюю иглу в широкий деревянный порог, перевела дух. Собрала инструменты, открыла дверь и включила свет в маленьком закутке в сенях: там хранились все инструменты, стояло множество пустых стеклянных банок, на полках громоздились какие-то непонятные железяки – дедово хозяйство.

Сзади послышался шорох. Баба проворно обернулась: в сенях был полумрак, но ей показалось – чья-то огромная мохнатая тень метнулась в самый темный угол.

– Ох, – шепнула баба и перекрестилась, не выпуская молотка из рук.

Осторожно выглянула из-за перегородки. Еще раз перекрестилась, хотя уже увидела, что никого в сенях нет.

Вздохнула с облегчением:

– Тьфу ты, пропасть. Своей тени уже испугалась.

Поскорей забежала в избу, прихлопнула тугую дверь.

Подумала – и набросила крючок, чего раньше не делала: все равно дверь из сеней на улицу запиралась на замок.

Потом зашла в спальню, послушала, как мирно посапывает Алёнка. Потрогала лоб: жар, кажется, спадал.

Баба еще раз перевела дух, – на этот раз с облегчением, – вернулась в кухню, присела к столу. Дотянулась до висевшего на стенке старенького проводного радиоприемника. Прибавила звук.

– Я еще раз утверждаю, – донесся спокойный, уверенный голос, – что никаких оснований для общественных протестов нет. Отлов собак в районе Черемошников производился в соответствии с планом и по просьбам жителей. Есть, в конце концов, заявление почтальонки о нападении на неё бродячих собак…

– Еще один вопрос, который волнует наших радиослушателей, да и всех жителей города, – сказал неестественно душевный голос диктора. – Это слух об эпидемии бешенства…

– Да, я уже в курсе. Слухи дошли и до меня. Я ведь не на луне живу. Так вот. Скажу со всей ответственностью: ни о какой эпидемии бешенства речи нет. Есть некоторые факты: бродячие собаки в последнее время ведут себя все агрессивнее, нападают на одиноких прохожих, в особенности в старых, окраинных районах. В связи с этим Госсанэпиднадзором была начата проверка. Инкубационный период от укуса до возникновения у человека симптомов водобоязни, составляет несколько месяцев. До года, если мне не изменяет память. Так что, даже если и есть отдельные случаи заболевания, то проведенный массовый отлов не имеет к ним ровным счетом никакого отношения. Вот передо мной справка из санэпиднадзора: в городе в последние несколько лет случаев бешенства не зафиксировано. Единственно – были подозрения. Но они ни разу не подтвердились. Собаки, вызывавшие подозрения, отлавливались, за ними проводились наблюдения. Как, кстати, ведутся они и за теми, которые были отловлены на Черемошниках. Пока никаких признаков болезни нет. К тому же все радиослушатели знают, что после любого укуса – собаки ли, кошки, – человеку в обязательном порядке делается профилактическая инъекция. Возможно, все это и возбуждает нездоровые разговоры среди определенной части населения. Я имею в виду жителей частного сектора, а также людей с низким культурным уровнем…

– Хорошо! – почувствовав нехорошее, бодро прервала ведущая. – Думаю, вы детально ответили на вопросы радиослушателей, и не оставили места для сомнений. Напоминаю, уважаемые радиослушатели, что у нас в гостях сегодня был мэр города Томска Александр Сергеевич Ильин.

Баба удовлетворенно взглянула на приемник:

– Ну вот. И бешенства никакого нету. А то выдумала – «бешенство! Койки в больнице готовим!..».

Баба зевнула, выключила радио и пошла спать.

Переулки вымерли, на небе не было ни единой звезды, и только редкие, жидкие огоньки фонарей освещали черно-белое безмолвие.

– Сиди здесь и жди меня! – строго сказал Бракин.

Он неуловимо изменился за последние дни. Если бы его увидели сокурсники, – они бы его не узнали.

Он похудел, осунулся, и стал выглядеть старше. Ежиха, завидя его, молча сторонилась, и в глазах её появлялось что-то, похожее на страх и уважение.

Бракин, впрочем, ничего не замечал. Он почти безвылазно сидел в своей мансарде, дважды в сутки топил печь, изредка выбирался в магазин, – покупал себе сосиски и хлеб, а Рыжей – собачий корм. И еще он съездил в «научку» – университетскую библиотеку, – откуда вернулся с толстой кипой книг, брошюр, газет.

Теперь он целыми днями читал.

Рыжая лежала на старом свитере у порога. Из-под полуопущенных век следила глазами за Бракиным. И засыпала под шорох страниц.

А Бракин читал в «Вестнике ветеринара»: