Золотое яблоко - Уилсон Роберт Антон (книги хорошего качества .TXT) 📗

– Иными словами, ты не сможешь сказать «Я люблю тебя», пока на самом деле не полюбишь? – рассмеялась Стелла. – Пожалуй, ты единственный мужчина во всей Америке с такого рода проблемой. Если бы ты побыл в женской шкуре, малыш, пусть ненадолго! Ты даже не представляешь, насколько лживы мужчины в своем большинстве.

– О, иногда я произносил эти слова. Когда они были хотя бы наполовину правдой. Но они всегда казались мне притворством, и я чувствовал, что женщина тоже это ощущает. На этот раз все получилось само собой, совершенно естественно, без усилий.

– Вот это хорошо, – улыбнулась Стелла. – И я не могу допустить, чтобы награда не нашла героя. – Ее черное тело скользнуло вниз, и он любовался им, получая эстетическое наслаждение: черное на белом, словно Инь-Ян или Священное Хао. Какой психоз представителей белой расы заставил их считать эту красоту уродством? Затем она сжала губами его пенис, и он почувствовал, что ее слова развязали узел: в одну секунду он возбудился. Он закрыл глаза, наслаждаясь своим ощущением, затем снова их открыл, глядя на ее прическу «афро», серьезное смуглое лицо, собственный член, скользивший поршнем у нее во рту. – Я люблю тебя, – повторил он более уверенно. – О Господи, О Эрида, о девочка, девочка моя, я люблю тебя! – Он вновь закрыл глаза и позволил Роботу откликнуться на ее ласки ритмичным движением таза. – О, стоп, – сказал он, – стоп, – подтягивая ее к себе и переворачивая на спину, – вместе, – сказал он, ложась на нее сверху, – вместе. – Ее глаза закрылись, когда он в нее вошел, и затем снова на мгновение открылись, встретив его взгляд, полный глубокой нежности. – Я люблю тебя, Стелла, люблю, – и с самого начала зная, что ей не мешает его вес, он вдавливался в нее всем телом, не перенося часть веса в опору на руки, а обнимая ее, прижимаясь животом к животу, грудью к груди, а ее руки в ответ обнимали его и он слышал ее голос: «Я тоже тебя люблю, о, я люблю тебя». Он покачивался в ритме ее слов, и говорил ей «милая» и «любимая», а потом не было слов, был взрыв, и все его тело, а не только пенис, снова вспыхнуло светом, прошло через шандалу на другую сторону и погрузилось в долгий сон.

На следующее утро они со Стеллой снова трахались, безумно и радостно; они так много раз говорили друг другу «я люблю тебя», что это стало для него новой мантрой, и даже за завтраком они снова шептались. Его больше не беспокоила ни проблема Мэвис, ни проблема достижения полного просветления. Он с наслаждением уплетал яйца с беконом, которые казались ему вкуснее обычного, обменивался интимными и совершенно дурацкими шутками со Стеллой и пребывал в абсолютной гармонии с самим собой.

(Но девятью часами раньше, в «это же» время, индейцы, переодетые божествами-качинами, собрались в центре Ораби, древнейшего города в Северной Америке, и начали исполнять неизвестный танец, поразивший заезжего антрополога. После опроса многочисленных стариков и старух из племени Мирных Людей – а именно так переводится индейское слово хопи, – антрополог узнал, что этот танец посвящен Той Женщине, Которая Никогда Не Меняться. Антрополог знал достаточно, чтобы не совершить ошибку и не перевести это имя по грамматическим правилам своего родного языка. Ведь оно символизировало важный аспект философии Времени индейцев хопи, имевшей много общего с философиями Времени Саймона Муна и Адама Вейсгаупта и ничего общего с тем, чему учат о времени студентов-физиков (по крайней мере, на младших курсах). Ему рассказали, что необходимость в исполнении этого танца возникала всего четыре раза, и все четыре раза опасности подвергались многие миры; а сейчас, в момент величайшей опасности, наступил пятый раз. Антрополог, индус по имени Индол Рингх, быстро записывал в своем блокноте: «Параллели: четыре юги в Упанишадах, суданская легенда о Вагаду [29] и странные фантазии Марша об Атлантиде [30]. Это может быть грандиозно». Танец продолжался, монотонно били барабаны, а где-то далеко Кармела внезапно бросило в пот…

А в Лос-Анджелесе Джон Диллинджер спокойно зарядил револьвер, кинул его в портфель и надел на аккуратно причесанные серебристо-седые волосы панамскую шляпу. Он напевал песню из далекой юности: «Под звон этих свадебных колоколов распадается моя старая банда…» Надеюсь, этот сутенер там, где сказал Хагбард, – думал он, – до объявления военного положения у меня в запасе всего восемнадцать часов… «Прощайте навсегда, – мычал он, – старые друзья…»

Я увидел фнордов в тот самый день, когда услышал о пластиковом мартини. Позвольте мне высказаться предельно ясно и точно, поскольку многие люди в этом путешествии намеренно и упорно все запутывают: я не увидел бы, не смог бы увидеть фнордов, если бы Хагбард Челине не загипнотизировал меня предыдущей ночью на летающей тарелке.

Я был дома. Прочитав служебные записки Пат Уэлш и прослушав новую запись из Музея естествознания, я пополнял мою настенную коллекцию изображений Вашингтона-Вейсгаупта несколькими новыми образцами, когда за окном зависла тарелка. Не стоит и говорить, что это не вызвало у меня особого удивления. Невзирая на инструкции ЭФО, от поездки в Чикаго я сохранил чуток АУМа. И принял его. После встречи с Дили-Ламой, не говоря уже о Малаклипсе Старшем, и наблюдения за тем, как этот безбашенный Челине действительно разговаривал с гориллами, я предположил, что АУМ открыл в моем мозгу что-то поистине оригинальное и мое сознание стало восприимчивым. Хотя, если честно, появление НЛО меня немного разочаровало; ведь их и без меня видело огромное множество людей, а я был готов к восприятию того, чего до меня никто не видел и даже не представлял.

Меня ждало еще большее разочарование, когда на меня оказали «психическое воздействие» и «заглотнули» на борт, и вместо марсиан или разумных насекомых из Крабовидной туманности я увидел Хагбарда, Стеллу Марис и еще несколько человек с «Лейфа Эриксона».

– Слава Эриде, – сказал Хагбард.

– Да здравствует Дискордия, – ответил я, дополняя, как положено, двойку тройкой, чтобы получилась пятерка. – Что-то случилось или вы просто хотите мне показать ваше последнее изобретение?

Внутри тарелки, как ни банально это звучит, было жутковато. Пространство казалось неевклидовым и полупрозрачным; меня не покидало ощущение, что я могу провалиться сквозь пол и удариться о землю. Потом мы полетели, и стало еще хуже.

– Пусть тебя не смущает архитектура, – сказал Хагбард. – Это моя реализация синергической геометрии Баки Фуллера. Здесь все меньше, и намного тверже, чем кажется. Отсюда не выпадешь, поверь мне.

– Значит, именно эта хреновина стоит за всеми сообщениями о летающих тарелках, начиная с 1947 года? – с любопытством спросил я.

– Не совсем так, – засмеялся Хагбард. – В сущности, это мистификация. Этот план разработало правительство Соединенных Штатов, причем это была одна из немногих его самостоятельных идей где-то с середины первого срока президентства Рузвельта. Все остальные идеи правительству подбрасывали иллюминаты. Это как бы запасной туз в рукаве на случай непредвиденных обстоятельств в России и Китае.

– Привет, малыш, – нежно сказал я Стелле, памятуя о Сан-Франциско. – Может быть, ты мне растолкуешь, о чем говорит Челине, без риторики и парадоксов?

– Государство существует благодаря страху перед внешней угрозой, – охотно начала Стелла. – Если людям нечего бояться, они могут понять, что им не нужна твердая государственная рука, которая все время залезает им в карманы. Поэтому, на случай, если России и Китаю придет конец по каким-то внутренним причинам, или они начнут между собой воевать и взорвут друг друга на хрен, или пострадают в результате каких-нибудь неожиданных природных катаклизмов, то есть исчезнет внешняя угроза, в народе распространили миф о летающих тарелках. Если исчезнут земные враги, которыми можно пугать американский народ, миф о летающих тарелках сразу же изменится. Появятся «свидетельства» того, что тарелки прибыли с Марса и марсиане планируют вторжение на Землю и порабощение землян. Дошло?