Человек наизнанку - Варгас Фред (книги бесплатно полные версии TXT) 📗

«…обнаружив, что он не вернулся, сообщила в полицию. Пострадавший, Жак-Жан Серно, пенсионер шестидесяти шести лет, бывший преподаватель, был найден на рассвете на проселочной дороге неподалеку от Сотрэ, в Изере. Он был чудовищно изуродован, убийца перерезал ему горло. По сведениям, полученным от родственников и знакомых, Жак-Жан Серно вел спокойный образ жизни, и обстоятельства трагедии пока что остаются невыясненными. Прокуратура Гренобля возбудила уголовное дело. Судя по всему, некоторые улики позво…»

– Это к нам не относится, – запротестовал Солиман и спрыгнул наземь. – Сотрэ – ничтожная дыра на краю света, к югу от Гренобля.

– Надо же, ты так хорошо знаешь, что где находится! – изумилась Камилла.

– А словарь на что? – ответил Солиман, без видимых усилий снимая со стенки кузова подвешенный к ней тяжелый мопед.

– Покажи мне, где это, – попросила девушка.

– Здесь. – Солиман коснулся карты кончиком пальца. – Это к нам не относится, Камилла. Не будем же мы заниматься всеми убийствами в округе. Отсюда до того места добрых сто двадцать столбов.

– Может, и так. Только оно тоже на пути Массара, и у того мужика перерезано горло.

– Ну и что? Перерезать горло, задушить – самый лучший способ для убийцы, если у него нет пушки. Забудь ты про этого Серно, не распыляйся, нас интересуют только овцы. Он прошел через Тет-дю-Кавалье. Может, тамошние жители видели его машину.

Солиман несколько метров катил мопед, потом завел его.

– Заберете меня на выезде из поселка, – распорядился он. – Мне нужно сделать покупки: вода, масло, жратва. Поедим по дороге. «Предвидение, – произнес он, удаляясь, – способность видеть будущее. Соответствующее действие».

В половине второго Камилла остановила фургон у обочины департаментской трассы номер 900, на въезде в маленький поселок Ле-Плесс, расположенный у самого пастбища Тет-дю-Кавалье. В Ле-Плессе были старая, крытая железом церквушка, кафе и два десятка ветхих домишек из камней и досок, кое-где замененных бетонными блоками. Кафе существовало благодаря щедрости местных обитателей, а местные обитатели существовали благодаря тому, что у них было их чудесное кафе. Камилла надеялась, что они вполне могли заметить машину, если она останавливалась ночью у дороги.

Полуночник с надменным видом толкнул дверь кафе. Они оказались за пределами его территории, когда миновали перевал Ла-Бонет, и теперь можно было не церемониться. Прежде чем вступать в контакт с чужаками, следовало усвоить одно правило: их надо держать на расстоянии и не слишком им доверять. Старик кивком поприветствовал хозяина и внимательно оглядел темноватое помещение, где обедали шесть или семь человек. Он остановился в углу, рядом с пожилым мужчиной, таким же седым, как он сам, в кепке, сутулым, неподвижно уставившимся в стакан.

– Принеси-ка из машины винца, – попросил Полуночник Солимана, выразительно мотнув головой. – Мне этот тип знаком. Это Мишле, пастух из Сеньоля, он частенько гоняет стадо в окрестностях Тет-дю-Кавалье.

Полуночник с достоинством снял шляпу, взял Камиллу за руку – он впервые прикоснулся к ней за время их путешествия – и величественно прошествовал к столу пастуха.

– Пастух, потерявший свою овцу, – назидательно проговорил он, не выпуская руки Камиллы, – уже не тот человек, каким был прежде. И больше никогда им не будет. Он изменился, и с этим ничего не поделать. У него внутри поселяется злоба.

Полуночник уселся за стол сутулого пастуха и протянул ему руку.

– Ну что, пять, да? – сочувственно произнес он.

Мишле поднял на него пустой взгляд: в голубых глазах пастуха Камилла прочла неподдельное отчаяние. Он поднял левую руку, растопырив пятерню, словно чтобы подтвердить сказанное, и только чуть заметно шевельнул губами в ответ. Полуночник положил ему руку на плечо.

– Все – самки?

Пастух закивал, плотно сжал губы.

– Вот горе-то, – покачал головой Полуночник.

Тут вошел Солиман и поставил на стол бутылку вина. Полуночник молча взял стакан Мишле, недолго думая, выплеснул содержимое в открытое окно и откупорил бутылку белого.

– Сначала выпей, потом поговорим, – приказал он.

– А что, ты хочешь поговорить?

– Угу.

– На тебя непохоже.

– Точно. Непохоже. Выпей-ка.

– Это сен-викторское?

– Угу. Пей.

Пастух опрокинул один за другим два полных до краев стакана, и Полуночник налил ему третий.

– Теперь пей медленно. Соль, принеси и нам стаканы, – сказал он.

Мишле проследил за Солиманом неодобрительным взглядом. Он принадлежал к числу людей, так и не смирившихся с тем, что в Провансе, в их родном краю, среди их овец поселился чернокожий парень. Вот и доигрались, скоро их всех отсюда выживут. Но он был достаточно осторожен и в присутствии Полуночника предпочитал помалкивать: на пятьдесят километров в округе все знали, что любому, кто помянет Солимана недобрым словом, придется познакомиться с ножом Полуночника.

Полуночник разлил вино по стаканам и поставил бутылку.

– Ты что-нибудь видел? – спросил он Мишле.

– Ничего. Только сегодня утром, когда поднялся на пастбище, увидел, что они лежат на земле мертвые. Этот гад даже не собирался их жрать. Просто загрыз, и все. Ради развлечения. Да, Полуночник, эта тварь такая жестокая, даже страшно.

– Знаю, – отозвался Полуночник. – Это она Сюзанну того. Думаешь, это правда он? Можешь поклясться?

– Головой клянусь. Раны с мою руку, во какие, – сообщил пастух, задрав рукав и обнажив локоть.

– Когда ты вчера вернулся с пастбища?

– В десять часов.

– Ты кого-нибудь видел в деревне? Может, машину какую?

– Ты хочешь сказать, кого-нибудь чужого?

– Угу.

– Никого.

– А на дороге – тоже ничего?

– Ничего.

– А Массара ты знаешь?

– Чокнутого с горы Ванс?

– Угу.

– Иногда встречаю его, он ходит к мессе. В вашу церковь он не ходит. Он всегда участвует в крестном ходе в честь святого Иоанна.

– Святоша, значит?

Мишле отвернулся.

– Это вы у себя в Экаре ни в Бога, ни в черта не верите. А чего это ты под Массара копаешь?

– Он исчез пять дней назад.

– Разве он имеет к этому отношение?

Полуночник кивнул.

– Ты хочешь сказать – зверь?.. – растерянно пробормотал Мишле.

– Точно пока нельзя сказать. Мы ищем.

Мишле отпил глоток вина, присвистнул.

– Ты его здесь не видел? – спросил Полуночник.

– В последний раз – на мессе в прошлое воскресенье.

– А про крестный ход можешь рассказать? Массар на самом деле святоша?

Мишле недовольно сморщился:

– Святоша – не то слово. Суеверный он. Поклоны все бьет. Ну, мы-то с вами понимаем.

– Ничего мы не понимаем. Я знаю только, что люди говорят. Что мясо ему в голову ударило. Эта его чертова работа на скотобойне ему все нутро перевернула, вот он и ударился в религию.

– Что до меня, то я тебе вот что скажу: лучше бы парень в монахи подался. Я слышал, у него никогда женщины не было.

Полуночник снова разлил всем по кругу.

– Ни разу не видел, чтобы он пропустил мессу, – продолжал Мишле. – Свечей покупал на пятнадцать франков каждое воскресенье.

– А это сколько штук?

– Пять. – Мишле растопырил пальцы, как в ответ на вопрос Полуночника о погибших овцах. – Он ставит их в форме буквы «М», вот так. – И он начертил пальцем контур на столе. – «М» значит «Массар», или «Милосердие», или еще что – не знаю, я у него не спрашивал. Честно говоря, мне плевать. Поклоны земные бьет, вот как. Иногда по галерее около хоров все ходит, ходит, то вперед пройдет, то назад попятится, поди знай, что у него в башке, только думаю, что-то не христианское. А то еще схватит кропильницу и станет ее в руках вертеть, представляешь? И снова без конца поклоны бьет. Ну, мы-то с вами понимаем.

– То есть ты хочешь сказать, он со сдвигом.

– Ну, не то чтоб с большим сдвигом, но голова у него явно не в порядке. Да, не в порядке. Но человек он приятный. Никому ничего плохого не сделал.