Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - Раццини Вьери (книги онлайн полные версии txt) 📗
Мы стали перебираться через всякое тряпье.
— Извини, Джанкарло, я тоже очень рада тебя видеть, но…
— Джанфранко, — поправил он.
И я поняла, что после такой неловкости уже не могу сразу уйти. Что за идиотизм, ведь я прекрасно помнила, что его зовут Джанфранко Венути и он актер, правда, уже несколько лет я ничего о нем не слышала.
Он начал рассказывать о себе:
— Когда после семьдесят седьмого года открылась новая диаспора, я уехал одним из первых, а вернулся, естественно, последним. Вначале оказался не у дел, потому что все остальные были уже при деле. — Он неуверенно рассмеялся собственной шутке. — Ну, все так называемые друзья-товарищи, бывшие коллеги.
Он взял с какого-то столика бутылку дорогого «Бурбона», бросил горсть выловленных из ведра кубиков льда в стакан, протянул его мне. Остатками льда он провел по телу под рубашкой, по лбу, сняв повязку, по набрякшим векам. А тем временем продолжал рассказывать о своих мытарствах, демонстрируя мне белозубую улыбку киногероя.
Я испытала довольно забавное, хотя и не новое чувство, что все это со мной уже когда-то происходило. Я огляделась, и чувство превратилось в уверенность.
— Какое экзотическое место! Даже гашишем пахнет, — сказала я, чтобы что-нибудь сказать. (Слова тоже прозвучали, как будто их выудили из старой фразы.)
— Если надо, я знаю, где его можно достать.
Я выждала, когда он подойдет поближе.
— А где достать пистолет, случаем не знаешь?
— Э-э, а ты по-прежнему актриса или сменила профессию?
Иной реакции я и не ждала.
— Испугался! А вот я тебе доверяю.
— Ну, у тебя, кажется, нет выбора.
— Что ж, спасибо за виски.
— Погоди. Когда он тебе нужен?
— Сейчас.
Водителем он оказался первоклассным, примерно в стиле Пасты: лихо огибал препятствия, проскакивал на красный свет, как будто машина с таким объемом цилиндра считала ниже своего достоинства идти на меньшей скорости, — словом, действовал в полном соответствии с моим напряженным состоянием. Но все просто так совпало, для него это была привычная бравада, а для меня каждый миг той безлунной ночи имел жизненно важное значение.
Я слышала его голос, точно он говорил в микрофон, обмотанный марлей.
— Откровенность за откровенность: я тут вроде как ведаю товарооборотом на площади. Да-да, именно то, что ты подумала: гнусный рэкет и эксплуатация несчастных негров! — Он рассмеялся. — А как там Андреа?
— Хорошо.
— Помнится, он книгу написал, как она называется?
— «Неумолимая корзина».
— Я ее не купил, решил, что скучная, а потом жалел.
— Это сатира, — прошептала я, — на итальянское кино.
— Да, Андреа и впрямь был умным парнем. — (Он сказал это так, будто ни Андреа, ни кто-либо другой уже умным не был и быть не мог.)
Он пролетел мимо Виминала, Суперчинема, Святой Марии Маджоре, стал пробираться вниз по узкой улочке весьма сомнительного района.
Фасад дома был выкрашен облезающей охрой, грязная лестница трещала и скрипела под ногами. Однако квартиру, видно, только что отремонтировали, она была обставлена удобной мебелью, на окнах висели белые занавески. Но эта видимость уюта сразу же исчезла, едва я почувствовала стоящий в воздухе тошнотворный сладковатый запах. Вспомнив запах постели и пудры в доме Каллигари и винные пары у Семпьони, я спросила себя, не сводится ли мое расследование к тому, что я повсюду сую свой нос, подвергая его насильственным обонятельным упражнениям.
Венути заверил меня, что через десять минут достанет то, что я просила, и исчез.
Я просто валилась с ног и была вся в липком поту. Хотелось прилечь, но здесь, в незнакомом доме, об этом и речи быть не могло. Я изнервничалась оттого, что обстоятельства вынуждают меня доверяться чуть ли не первому встречному. А вдруг и это ловушка? Я на цыпочках подошла к двери, но изнутри она не запиралась. Тогда я взяла стул, чтобы подпереть им ручку. Ручка оказалась выше спинки на целую ладонь. Со вздохом сочувствия к самой себе я поставила стул на место.
Потом заглянула в спальню. Розовые светящиеся буквы на стене гласили: «Гимн любви», освещая лежавший на полу матрас на пружинах и дохлую муху в стакане, который чудом держался на краю низенького шкафа. Я открыла все окна и попыталась набрать в легкие побольше воздуха. У меня кружилась голова, и я облокотилась о пышущую жаром стену.
С трудом добравшись до другой двери, я оказалась в ванной: там тоже царил беспорядок, пол был весь залит водой. Я сполоснула лицо, взяла полотенце. Помню, что долго так простояла, уткнувшись в него, надавливая пальцами на веки, чтобы погрузиться в полную темноту. Я чувствовала: что-то со мной происходит. Воспоминание накатывало постепенно, как волна, которая нарастает вдали, потом сходит почти на нет и наконец появляется вновь совсем рядом, грозя смыть тебя в черную пучину.
Сначала это была одна из фотографий, которые я держала в руках в то утро: Просперо в окружении всей труппы, я у задника раздуваю огромный красно-коричневый парус корабля, готового к отплытию, — я поискала на этой фотографии какой-то знак, но мне казалось, я слишком хорошо ее помню, чтобы внимательно разглядывать.
Затем накатила пустота.
И неожиданно вспыхнул опаловый отлив, нечто похожее на черную луну или на большую черную жемчужину, погруженную во мрак между недосягаемыми вершинами и отвесными, бездонными ущельями.
Я долго смотрела как загипнотизированная на эту искрящуюся и бархатистую вышивку черным по черному — и наконец нашла в себе силы поднять глаза.
Увидев лицо юноши, который стоял напротив меня, бледное и светящееся от тревожного ожидания и унижения, я вскрикнула: это было лицо Массимо Пасты пятнадцатилетней давности, в чем-то другое, но абсолютно узнаваемое! И когда я вновь его увидела, мне почудилось, что распалась связь времен, как будто прошедшее и настоящее вместе обрушились в пропасть.
Он распахнул дверь артистической уборной и, вынырнув из полутьмы, появился между круглых лампочек над зеркалом, перед которым я впервые примеряла почти готовый костюм Ариэля. Вряд ли я тогда заметила, как он бледен, поскольку целиком была поглощена своим костюмом из переливчатой голубой, зеленой и белой ткани; надев его, я точно получила окончательный толчок — свободные крылья Ариэля. И резкие слова юноши: «Ты ведь с ним не поговорила, правда? А ведь обещала!» — должно быть, не прозвучали для меня достаточно серьезно — я внимательно следила за проворными пальцами портнихи, закалывающей булавки. Он с жаром начал повторять, что роль Адриана — он даже надел его костюм! — полностью выбрасывается, что он превращается в статиста, что я должна ему помочь; портниха взглянула на него и хотела оставить нас одних, но я удержала ее — нам нечего скрывать — и ответила: «Мое слово мало что значит». Вид этого красивого и величественного юноши, почти ровесника, с которым судьба обошлась так несправедливо, вызывал у меня скорее недовольство, чем сочувствие. И только я хотела сказать, что попробую все же поговорить с Учителем, тот вдруг сам появился вместе с костюмером и, не глядя на юношу, подошел ко мне. Я ждала слов одобрения, но старик молчал. В конце концов он повернулся к костюмеру: «Ладно, сойдет, и все-таки он недостаточно струящийся, тут надо еще поработать». Я была разочарована. Сзади маячило лицо Массимо, застывшее в напряженном ожидании. Портниха заколола костюм потуже. «Нет. Так я не смогу двигаться», — запротестовала я, а Учитель возразил громовым голосом, что мне и нечего двигаться, я должна лишь парить, «глотая воздух на лету», а после добавил, обращаясь к портнихе, что с таким решительным «нет», скорее всего, придется смириться. Вот и все. Когда я подняла глаза, Массимо уже исчез.
Ноги подгибались: какое там «глотать воздух на лету» — я задыхалась, идя по узкой, извилистой тропинке, поросшей ежевикой и крапивой, потом, следуя логике, которую воспринимала лишь в силу обстоятельств, споткнулась о старый черный костюм… И, повинуясь все той же логике, я нисколько не удивилась, когда увидела перед собой на растопыренной ладони пистолет, предназначенный для меня и доставленный по моему заказу.
