Шань - ван Ластбадер Эрик (полная версия книги .TXT) 📗
Мгновенно отреагировав, Джейк ударил ребрами ладоней по ее рукам изнутри, заставив развернуться вправо. Затем, перехватив ее правую кисть, резко дернул вниз.
Раздался треск. Она вскрикнула от боли и, потеряв равновесие, наклонилась вперед, когда Джейк рванул ее на себя.
Она очутилась совсем рядом с ним. Он собрался было оглушить ее сильным поверхностным ударом, однако, вовремя заметив кончик ножа, понял, что нельзя терять ни мгновения.
У него не оставалось выбора, и он прибег к джут-харе.Это был смертельный удар, направленный в область пятого и шестого ребер на левой стороне грудной клетки. В результате него осколки ребер вдавливаются внутрь, разрывая сердечную ткань и вызывая мгновенную смерть.
Шесть минут спустя Джейк уже сидел в двухэтажном автобусе, направлявшемся в восточную часть города. Едва зайдя в салон, Джейк поднялся наверх, откуда было легче наблюдать за происходящим вокруг. Автобус уже тронулся с места, а он все продолжал смотреть назад, до тех пор, пока не убедился, что за ним нет хвоста.
На следующей остановке он вышел и прошагал четыре квартала. Затем он опять сел на автобус и вскоре оказался в Центральном округе.
Там вовсю бурлила ночная жизнь. Красные бока автобуса светились в ярком свете огней. Лица пассажиров казались голубыми в отсвете неоновых реклам. У женщины, погибшей от рук Джейка, не имелось при себе удостоверения личности. Впрочем, было бы удивительно, если б дело обстояло иначе. В карманах у нее Джейк не нашел ничего, даже ключей, лишь кое-какие деньги. Зато за подкладкой он обнаружил маленький бумажный пакетик. Развернув его, Джейк увидел неоправленный опал исключительной чистоты.
На своей остановке Джейк выскочил из автобуса в самое последнее мгновение. Он опаздывал на встречу с отцом, но его осторожность была вполне оправданна. Если к нему уже цеплялся один шпик, то поблизости могли оказаться и другие.
Наконец он решил, что может без опасения вернуться к своему “Ягуару”. Резко тронувшись с места, он взял курс в сторону гавани Абердина, туда, где на джонке старого Цуня Три Клятвы его дожидался Цзян.
Блисс читала Чжилиню одну из его самых любимых сказок, про зайца и сестер-звезд, спустившихся в Срединное Царство в человеческом облике.
Девушка давно уже поняла, что больше других Цзян любил истории, в которых происходили странные превращения. В глубине души она подозревала, что он верил, будто нечто подобное случалось и с ним.
Блисс получала невероятное удовольствие, читая вслух Чжилиню. Однако большую часть времени, проводимую ими вдвоем, он рассказывал про ее прадедушку, первого Цзяна, и его легендарный сад, где сформировались философские убеждения Чжилиня.
Несмотря на всю любовь и воспитание, полученные ею в семье Цуня, Блисс не могла избавиться от ощущения, что она безродная сирота. Она почти не помнила свою мать и то время, когда они вдвоем жили в горном племени на территории Шань. Ей не помогло даже то, что позднее по настоянию Цуня Три Клятвы она предприняла путешествие на бирманское нагорье, чтобы обрести там, как он выражался, “чувство родной земли”. Что же касается ее отца, то она даже не знала его имени. Он умер, когда мать Блисс находилась на шестом месяце беременности.
Встреча с Цзяном замкнула долгий путь ее скитаний: она вновь обрела дом. Всякий раз, когда Чжилинь любовно описывал чудесный сад ее прадедушки, у Блисс возникало ощущение, что она была зачата именно там.
Неожиданно для самой себя она обнаружила, что любит этого старика с таким самозабвением, какое прежде представлялось ей совершенно невозможным. Это было совсем иное чувство, нежели то, которое она испытывала по отношению к Джейку или даже Цуню Три Клятвы. Необычность его состояла в том, что благодаря Цзяну Блисс ощущала себя частицей земли, моря, неба. Она никогда не исповедовала буддизм в качестве руководства к повседневной жизни, но знакомство с Цзяном заставило ее пожалеть об этом.
Она почитала его лучшим из людей, но никогда не боготворила. Сам же он верил, что является избранным свыше “хранителем Китая”. Именно так он объяснял, что его рен,полувековая жатва, обрела материальное воплощение в виде йуань-хуаня.
Начинание, задуманное и осуществленное Чжилинем, выглядело грандиозным даже для целого народа. Для одного же человека оно казалось невыполнимым. Впрочем, Блисс знала, что Цзян был не одинок в своих трудах. Он руководил обширной сетью помощников, раскинувшейся по всему азиатскому континенту, а быть может, и за его пределами. Кто мог указать истинные масштабы ренет? Блисс подозревала, что даже Джейк не в силах оценить в полной мере размах деятельности отца. Цзяну было свойственно умение хранить свои тайны: вероятнее всего, он уже не мог избавиться от многолетней привычки, приобретенной за годы вынужденной конспирации.
Теперь, чувствуя приближение конца своих трудов, он постепенно учил Джейка, что значит быть Цзяном. Между званиями Цзяна, творца, и Чжуаня, правителя, имелась колоссальная разница. В своих самых сокровенных мыслях Блисс не раз задавалась вопросом, заслужит ли когда-нибудь Джейк титул Цзяна.
Она дочитала сказку. Заяц героически выполнил возложенную на него миссию и помог сестрам, вновь занявшим свои места на небе. В мире опять воцарился порядок.
Блисс поднялась с места.
— Ты уже уходишь, Блисс?
— Нет, а-йэ, —она снова села. — Мне показалось, что вы задремали.
— Нет, боль не дает мне заснуть.
Блисс внимательно посмотрела на него, и он спросил:
— Что случилось, боу-сек!
—Ничего. Я просто... не могу понять, почему вам выпало выносить такие страдания?
Чжилинь вгляделся в ее лицо.
— Если б я не страдал, то не знал бы, жив ли еще или нет. Ну, а пока что я жив. Подумай над моими словами как следует.
Он замолчал. Но через некоторое время его голос нарушил наступившую тишину.
— Ты верно служила мне, боу-сек,в прошлом. Сберегла моего сына во время тяжких испытаний. Не думай, что я хоть на секунду забыл об этом. — Он легонько встряхнул ее. — Я знаю, что тебе есть что сказать мне. И ты должна сделать это.
— Но ведь у вас есть много других...
— Делай, как я говорю, дитя!
Их взгляды встретились, и Блисс подумала, что в его глазах таится целая вселенная.
— Мне хочется сказать, а-йэ. Очень хочется.
— Но ты боишься, — промолвил он, как обычно угадывая ее состояние.
Она молча кивнула.
— Тебя нелегко напугать чем-то, боу-сек.Мне это хорошо известно. Ты боишься да-хэй,верно? А чего еще?
Блисс покачала головой.
— Только да-хэй, —прошептала она. — Больше ничего.
— Что же случилось, боу-сек?
— Я воспользовалась... — запнувшись, она глубоко вздохнула и повторила: — Я воспользовалась им. Точнее, оно явилось мне. Джейк и я лежали в постели. Мы...
Чжилинь кивнул. — Я понимаю. Продолжай.
— В самом конце, за мгновение перед... тем, как это произошло, я словно раскрылась. Я чувствовала себя будто пустой кувшин, который должен наполниться. Наполниться любовью Джейка. Я выпустила наружу свое ки, чтобы оно встретилось с его. И вдруг я обнаружила...
Не договорив, она оборвала фразу и отвела глаза в сторону. Ее лицо сильно побледнело.
— Что ты обнаружила? — настойчиво спросил он. Еще один судорожный вздох. Чжилинь ощущал, как ее всю трясет от какого-то неведомого ей самой чувства.
— Ничего. Совершенную, абсолютную пустоту. Как если бы я провалилась в колодец и вместо того, чтобы удариться о дно, продолжала бы падать.
Раскрыв наконец свою ужасную тайну, Блисс всмотрелась в лицо Цзяна.
— Что случилось с Джейком, а-йэ? И что это было такое?
Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь скрипом снастей джонки да тихим плеском волн о борта.
Наконец Чжилинь промолвил:
— Ты помнишь историю про мышь, которая спросила: “Что это такое?”
— Нет, я никогда не слышала ее.
