Орлиный мост - Мазо Жак (книги хорошего качества txt) 📗
Гипотеза оккультного влияния становилась еще более правдоподобной, так как у Мюрьель крепла уверенность, что в этой истории не обошлось без колдовства. Предупреждения, которые получили они с Мишелем, и другие странные события, свидетелями которых они стали, не могли быть объяснены иначе как вмешательством одного или нескольких посторонних лиц, обладающих и использующих во зло свои паранормальные способности.
Понимая, что пока не в состоянии выстроить какую-либо аргументированную версию, Мюрьель задалась вопросом о загадочном Шарле, имя которого было произнесено духом.
Среди людей, с которыми она встречалась или о которых шла речь, не было ни одного Шарля! Даже Ноэми казалась искренней, утверждая, что не знает такого человека. Для Мюрьель это была настоящая головоломка! Она не могла оставить без внимания эту информацию.
Позже, устав задавать себе вопросы без ответов, она решила насладиться солнцем и ни о чем не думать. В конце концов, никто не запрещал ей немного позагорать! Тем более у нее был еще целый час до встречи с Жеромом — друг обещал отвезти ее в Лазаль.
Но очень скоро она заметила, что не получает того удовольствия от солнца, на которое надеялась. Можно было бы списать это на слишком шумную обстановку, сильную жару, но в глубине души она знала, и уже давно, что ненавидит наслаждаться чем-либо в одиночку, не имея возможности разделить свою радость с любимым человеком. Хотя это было банально, но от того не менее мучительно: она страдала от одиночества. Все чаще и чаще она испытывала необходимость почувствовать руку друга на своем плече, высказаться о наболевшем и услышать слова утешения. Короче, ей хотелось встретить настоящего мужчину. Но вот незадача! Как говорил ее отец, настоящего мужчину не так просто найти. После разрыва с мужем, не считая нескольких коротких и незначительных встреч, она ни разу не влюблялась. Размышляя о мужчинах, которые могли бы ей понравиться, она, естественно, принялась думать о Мишеле. Но долго на этой мысли она не задержалась. Хотя у этого человека были и шарм, и незаурядный ум, Мюрьель ни на секунду не могла представить себя вместе с ним.
Мишель уже давно был дома и перелистывал какие-то книги в библиотеке, когда приехали Мюрьель и Жером. Он спустился к ним, держа в руках книгу.
— Как ты мне и посоветовал, — обратился он к Жерому, — я взял почитать роман Натали.
— Да? Какой?
— «Круг»… Ты его читал?
— Нет еще. Он был опубликован как раз незадолго до несчастного случая, и, признаюсь, у меня сердце не лежало…
Чтобы поменять тему разговора, Мишель спросил Жерома, как прошел день.
— Уф! — ответил тот. — Как обычно. Все те же неврозы, психозы и другие виды депрессии.
— Кстати, — поинтересовалась Мюрьель, — как здоровье Антонена?
— Хорошо, насколько это возможно. Он все еще пребывает в прострации. Тем не менее все жизненно важные органы функционируют нормально. Он находится под наблюдением, но, боюсь, мы не сможем ему помочь. Все проведенные тесты дали отрицательные результаты.
Теперь настала очередь Мюрьель рассказать о своем визите к Ноэми. Потом она вставила в видеомагнитофон кассету, где был записан ее разговор с духом Тома, и прокомментировала отснятый материал.
Если это произвело заметное впечатление на Мишеля, то Жером казался явно раздосадованным. Как только кассета закончилась, он тут же произнес ироничным тоном:
— Извини, но я все более скептически начинаю относиться к твоим исследованиям и, признаюсь, уже жалею, что пригласил тебя сюда.
— Почему? — спросила Мюрьель обиженно.
— Я считаю, и мои коллеги с этим согласны, что все эти разговоры с духом Тома только ухудшают состояние Вероники. Она страдает не от вселения духа, а от психического расстройства, очень серьезного и трудноизлечимого.
— Я не понимаю! — вспыхнула Мюрьель. — Когда ты мне позвонил, то был так оптимистично настроен, говорил, что мой подход позволит по-новому взглянуть и на традиционные методы лечения. Если ты хочешь, чтобы я уехала, то это нетрудно… Я смогу это сделать даже завтра утром, — добавила она голосом, изменившимся от возмущения, — если ты только дашь мне время собрать вещи.
И Мюрьель ушла к себе в комнату, сильно хлопнув дверью.
Не произнося ни слова, Мишель пытался установить взаимосвязь между противоречивым поведением своего друга и событиями последних дней. Ему казалось невозможным отнести все на счет усталости или сентиментальных проблем. Конечно, у Жерома и Мюрьель была связь. Но это в прошлом. И со времени ее приезда — а Мишель был в этом уверен — между ними ничего не было. Нет, у этого конфликта другие причины…
Он посмотрел на Жерома, сидевшего на диване. У того было упрямое выражение лица, а взгляд он устремил вдаль. Мишель попытался заговорить с другом:
— Извини, но я тоже не понимаю, почему ты…
— Нечего тут понимать! — отрезал Жером. — Просто я совершил ошибку, пригласив ее сюда. Доказательство — вся моя бригада врачей беспрестанно повторяет мне, что Мюрьель замедляет или даже усложняет выздоровление Вероники.
— Возможно, ты прав как медик, но ты мог это предвидеть, когда приглашал ее.
— Верно! Я совершил глупость.
Они помолчали. Жером вертел в руках пустой стакан, повернувшись к камину, где полыхал огонь. Казалось, он дошел до крайности и ему на все наплевать.
— Ты хочешь, чтобы она прекратила исследования? — поинтересовался Мишель.
— Нет! Но я хочу, чтобы она работала под строгим медицинским контролем, с учетом наших методов лечения.
Чтобы не создавалось впечатления, будто Мишель принимает сторону Мюрьель, он сказал:
— Понимаю твое раздражение, но, признайся, ведь она проделала прекрасную работу. То, что ей удалось вытянуть из Вероники, поможет не только расследованию, но и пониманию этого явления в целом.
Жером пожал плечами:
— Скажешь тоже! Строчка из стихотворения Виктора Гюго и бессвязные слова… Не нужно никакого духа, чтобы услышать подобную чепуху. Я каждый день имею дело с больными, которые выдают мне такие речи, кстати, даже получше той, что сказал так называемый дух!
— И тем не менее! Несмотря на то что я нахожу ее подход несколько необычным, я должен признаться, что Мюрьель мне помогла. Хотя бы своими выводами и оригинальным методом искать объяснения там, где мне бы и в голову не пришло.
— В таком случае тебе остается только соблазнить ее, — ехидно проговорил Жером, вставая.
— Ты действительно говоришь ерунду!
— Ну, может, и не совсем… — пробормотал он, уходя в свою комнату.
Мишель задумался. У него не было ни одного веского аргумента, чтобы объяснить резкое изменение в поведении Жерома. Тем не менее интуиция подсказывала, что это не случайно.
Он тоже отправился к себе в комнату. Проходя мимо двери Мюрьель, он немного поколебался, но все-таки постучал.
— Кто там?
— Это я, Мишель! Мы могли бы поговорить?
— Входи.
Он расположился в кресле напротив нее. Мюрьель сидела на кровати, обложенная бумагами и документами. Одета она была в строгий костюм.
— Странное поведение, не так ли?
— Да, вероятно, это усталость, проблемы в клинике или еще что-то. Но ничего серьезного, из-за чего тебе стоило бы уезжать…
— А у меня и нет такого желания. Наоборот, мне хочется прояснить это дело и ознакомить с выводами тех, кого они могли бы заинтересовать. И что бы вы там оба ни думали, я на правильном пути. Вот, например, веришь ли ты, что Тома отвечает мне с легкостью, когда я к нему обращаюсь?
— Ну… не знаю.
— А я знаю! Я отметила моменты, которые могут иметь значение. Я имею в виду его заявления и кое-какие странности в поведении Ноэми. Все это начинает составлять… окружение.
— То есть?
— Заявления Тома становятся более внятными. Сначала он сказал: «Козыри — пики. Я — пас». Так сказал бы любой человек, играющий в карты. Тем не менее он выбирает определенную масть. Пики — это символ несчастья, смерти в божественных науках. Потом он читает строчку из стихотворения Виктора Гюго, а мы знаем, что поэт любил общаться с потусторонним миром. «Я завтра на рассвете, когда светлеют дали, отправлюсь в путь…» К тому же это строки из первого стихотворения поэмы, посвященной его дочери Леопольдине, которая утонула в Сене. Здесь вновь идет речь о смерти… Затем Тома кричит: «Только не мост! Нет! Нет! Только не мост! Только не это!..» Эти слова призваны вернуть нас к реальности и подтвердить, что он не покончил с жизнью. Потом он возвращается к уже знакомой теме, добавляя к ней новые элементы: «Бежать… Мост… Дьявол… Люблю… Люблю… Но…» Вот здесь не все ясно.
