Интерлюдия Томаса - Кунц Дин Рей (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Но, знаете, я предпочитаю нашего сорванца Джоли бэтменскому Робину в его раздражающих женских колготках, и наш Эд очень способствует восстановлению имиджа искусственных интеллектов, который больше сорока лет тому назад загубил «ЭАЛ 9000». [21]

— Пожарные автомобили прибыли, — сообщает мне Эд. — Сирены громкие, прикрытие хорошее, время приступать.

По пути он проинструктировал меня в моих дальнейших действиях. Держать руль прямо, не отклоняться ни вправо, ни влево, по прямой спускаться к дому. Земля иссушена солнцем в отсутствие дождей, никаких препятствий, которые могут сбить меня с курса, нет. Даже Эд, при всех своих необъятных информационных ресурсах и практически неограниченной быстроте расчетов, не может сказать, с какой скоростью я прибуду к цели, но предупреждает: если она не достигнет сорока миль в час, требуемого эффекта не будет, если превысит шестьдесят, я, скорее всего, получу травмы, которые не позволят мне продолжить продвижение к цели.

Получив команду «Поехали», я быстро ускоряюсь в ослепляющем дыму, который обтекает ветровое стекло с той же скоростью, с какой облака обтекают окна кабины пилотов пассажирского лайнера. Эд говорит, что склон длинный, мне хватит места, чтобы развить требуемую скорость. Высокая сухая трава, здесь еще не загоревшаяся, скребет по бортам «Чероки», шуршит под днищем. По звукам ощущения такие, будто я качусь по мелкой речке. Колеса подскакивают на твердой, не смягченной дождями земле, но сцепление хорошее. Хотя вибрации передаются на руль, с управлением проблем у меня нет.

Внезапно ложные сумерки уходят, солнце пробивается сквозь резко пошедшие на убыль клубы сажи и пепла, и, разогнавшись до пятидесяти миль в час, я еду уже не вслепую. Здесь, поблизости от берега, сильный ветер с северо-востока гонит дым на материк, оставляя эту удаленную часть «Уголка» лишь в синеватом тумане.

Как сообщил мне Эд, отталкиваясь от фотоснимков сверху, выложенных на сайте «Гугл-Земля», у этого дома большое переднее крыльцо, но заднего нет, только внутренний дворик с решетчатой крышей, на которой нет никаких вьюнов. Единственная деревянная дверь ведет, вероятно, на кухню, а сдвижные стеклянные — в семейную гостиную, которая, в отсутствие семьи, используется получеловеком Хискоттом неизвестно для каких целей.

Раньше мебель для пикников и растения в кадках превращали внутренний дворик в приятное место для времяпрепровождения, но теперь все это убрали, и между мной и стеклянными дверьми препятствий нет.

Поскольку паранормальные способности сильно усложняют мое существование, в остальном я стараюсь жить как можно проще, поэтому работаю поваром быстрого приготовления, когда работаю, а если и думаю о смене профессии, что случается крайне редко, то готов рассматривать место продавца обуви или, возможно, автомобильных шин, которые вроде бы не требуют особых усилий. Вещей у меня минимум, пенсионного счета нет, автомобиля — тоже. И никогда не было. А если вспомнить о том, что я собираюсь сделать с джипом «Гранд Чероки» Парвиса Бимера, то мне бы и не стоило покупать автомобиль, даже если бы я располагал необходимой суммой: в такой чрезвычайной ситуации пришлось бы пожертвовать им, вместо того чтобы украсть чужой.

Ремни безопасности надежно прижимают меня к спинке сиденья. Я верю — должен верить — в конструктивные решения, смягчающие силу удара в современных автомобилях, когда ломаются определенные части каркаса, поглощая при этом энергию. Тем не менее по мере приближения ко внутреннему дворику, я, насколько позволяют ремни безопасности, соскальзываю как можно ниже: свожу к минимуму шанс, что меня обезглавит какой-либо предмет, пробивший ветровое стекло. А когда колеса уже катят по внутреннему дворику, отпускаю руль и закрываю лицо руками, как это делает ребенок, в первый раз несущийся вниз на русских горках.

За мгновение до столкновения я снимаю ногу с педали газа и нажимаю на тормоз. Наверное, удар получился громкий, но мне так не показалось, потому что раскрывается подушка безопасности и обволакивает меня, как гигантский презерватив, заглушая треск и грохот. В тот момент, когда подушка уберегает меня от возможных травм, я с силой жму на тормоз. Деревянные горбыльки стеклянной двери ломаются с треском, сравнимым с пистолетными выстрелами, скрежещет покореженный металл, ветровое стекло разлетается вдребезги. Разворачиваясь боком, «Гранд Чероки», как я понимаю, сметает со своего пути кресла, диваны и другую мебель, но я даже не надеюсь, что по пути он раздавит Хискотта, решившего прилечь на одном из диванов.

Когда подушка безопасности сдувается и «Гранд Чероки» останавливается, я выключаю двигатель. Если пробит бензобак, я не хочу, чтобы случайная искра вызвала пожар и привлекла внимание пожарных команд, приехавших тушить горящую траву.

Я вроде бы цел и невредим. С утра меня донимала усталость и другие хвори, но сейчас организм работает как часы.

Водительскую дверцу заклинило, она не открывается. Со стороны переднего пассажирского сиденья дверца функционирует как положено. Выбираясь из джипа, я достаю пистолет из-под свитера, напоминая себе, что в обойме только семь патронов — не десять.

Разгром в семейной гостиной не позволяет определить, как выглядела она до моего прибытия. Но я вижу паутину в углах у потолка, в которой полным-полно мух и мотыльков, а это указывает на то, что пауки обосновались здесь не из любви к архитектурным достоинствам гостиной. И везде толстый слой пыли, который не мог осесть после того, как джип выломал двери.

Держа пистолет двумя руками, я оглядываю комнату слева направо. Никого. Ничего.

К северу от дома пожарные сирены замолкают. В доме слышны только щелчки и постукивания остывающего двигателя «Гранд Чероки», который уже отъездился.

Хискотт, возможно, ожидал, что я попытаюсь проникнуть в дом, но более привычным способом. Такого он, естественно, не предполагал. Но теперь он знает, что я в доме, и мой успех зависит от быстроты, я должен разобраться с ним до того, как в доме появится кто-то из Гармони, жаждущий убить меня.

Взгляд в окна показывает, что вокруг этого дома и других домов дыма практически нет, но большая часть «Уголка гармонии» в черно-серых клубах. Сквозь них едва проглядывают маячки пожарных и патрульных автомобилей.

Арка ведет из семейной гостиной в большую кухню-столовую со стойкой посередине. Крошки, заплесневелые корки, скукожившиеся кусочки сыра, пятна разлитых соусов, заплесневелые горки еды на столешницах. Десятки муравьев ползают вокруг, но беспорядочно, не следуя раз и навсегда выбранным маршрутам, как это делают обычные муравьи. Они словно отравлены, вот бесцельно и кружат по столешницам.

Горки костей на полу. Свиных, коровьих, куриных и других. Некоторые раздроблены, словно кто-то добирался до мозга.

Двустворчатая дверца шкафчика под раковиной сорвана с петель и куда-то убрана. В шкафчике лежат десятки крысиных черепов и скелетов, обглоданных, как ножка индейки, которой угостили голодающего. Ни клочка шкуры или шерсти, ни кусочка голого хвоста. Все сожрано.

На плите корка сгоревшей еды и грязи, это уже не плита, а языческий алтарь в каком-то дикарском храме с долгой и жестокой историей кровавых жертв. Я сомневаюсь, чтобы пропановые горелки функционировали последние два или три года. Можно смело предполагать, что доктор Хискотт давно уже отдает предпочтение сырым продуктам.

По словам Джоли и ее матери, Ардис, семья приносит правителю все, что он заказывает, включая немалое количество еды, которую оставляют у парадной двери. Мне не верится, что они приносили ему крыс.

Я ожидал, что гибрид человека и инопланетного существа шагнет далеко вперед по сравнению с людьми, но увиденное мною на кухне — свидетельство в пользу деградации, говорит если не об уменьшении интеллектуального потенциала, то об утере Хискоттом способности следовать культурным нормам и подавлять звериные инстинкты.

Дверь в кладовую приоткрыта, за ней темнота. По-прежнему держа пистолет двумя руками, я толкаю дверь ногой. Падающий из кухни свет показывает, что полки пусты. Ни одной банки с консервированными овощами или фруктами, ни одной коробки с макаронами. На полу безголовый человеческий скелет. Череп на полке, отдельно от остальных костей, и еще отдельно лежит на полу рука с одним вытянутым пальцем, нацеленным на меня, словно моего прихода ждали. Ни на костях, ни на полу под ними никаких следов разложившейся плоти.