Стилет (другой перевод) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Глава двадцать третья
В Нью-Йорке не много осталось мест, которые еще сопротивляются натиску современных построек. Верхняя часть Парк-авеню — одно из них. Здесь раскинулся открытый городской рынок — торговая мекка испанского Гарлема. Люди, толкущиеся здесь, — по большей части пуэрториканцы. В своих вызывающе ярких цветастых одеждах они непрерывно снуют среди тележек с товарами и лотков, расставленных вдоль тротуаров, что-то быстро лопочут, беззаботные, веселые и счастливые, невзирая на нищету, словом, живут совершенно так же, как жили бы на своих тропических островах. Здесь множество гостиниц, ничем не напоминающих роскошные отели, расположенные на той же улице, в нижней части города. Кроме меблировки разница между теми и другими заключается в отношении к кредитным карточкам: в испанском Гарлеме их вовсе не признают, предпочитая наличные.
Чезарио отвернулся от окна отеля «Дель Рио», под которым в эту минуту с грохотом проносился поезд, и поглядел на Лук. Сидя в кресле, она читала утренние газеты. Он нервно закурил.
— Как ты можешь круглые сутки сидеть, уткнувшись в эти чертовы газеты?
Лук подняла голову. Последнюю неделю он с трудом сдерживал раздражение, готовый сорваться в любую секунду. Немудрено. Илина уехала две недели назад, и до сих пор от нее не было вестей. Все это время они просидели здесь взаперти.
Поначалу было даже забавно. Они шутили по поводу мелких неудобств: грязный водопроводный кран, скрипучие кровати, продавленные кресла…
Но время шло, и окаянная комната стала им надоедать, пока не опротивела вконец.
Лук была готова к этому. Но Чезарио вскоре любая мелочь стала выводить из терпения. Женщины более выносливы и легче приспосабливаются к неудобствам. Они по природе своей гораздо лучше умеют и ждать, и терпеть.
Лук подумала о том, что у нее уже были болезненные спазмы, предшествующие приходу месячных. Но они прошли, а месячных не было. Сроки миновали неделю назад. Уж не беременность ли это? Ее организм еще никогда так не запаздывал.
— Может, ты приляжешь? Тебе надо немного отдохнуть, — мягко сказала она.
— Отдохнуть?! — взорвался он. — Я уже болен от этого отдыха! Валяться на грязной постели, есть какую-то мерзость…
— Все же лучше, чем быть мертвым, — спокойно сказала она.
— Сейчас я в этом не уверен! — огрызнулся он и отвернулся.
Лук снова взяла газету, но Чезарио заговорил, и она подняла голову. Он стоял, опершись на подоконник, и глядел вниз.
— Я насмотрелся на этих людишек в итальянской деревне, когда был мальчишкой. Ты только погляди, как они хохочут, орут, суетятся, снуют повсюду в поисках какой-нибудь еды…
Лук подошла к нему и встала рядом.
— И тем не менее, похоже, они счастливы, — сказала она.
Он покосился на нее и снова уставился в окно. В голосе его было неподдельное изумление.
— Вот это мне и непонятно! Чему они так рады? Что у них есть в этой жизни, чего нет у нас? Неужели им не известно, что этот мир создан для тех немногих, кто умеет брать? Они должны это знать, не могут не знать! И все-таки они смеются, радуются, делают детей…
Она украдкой поглядела на него. Ей вспомнилось то время, когда она была совсем ребенком. Какое радостное оживление приходило в их маленький город в дни ярмарок и распродаж… Бедный Чазарио! В мире есть столько вещей, о существовании которых ты даже не подозреваешь!
— Быть может, у них есть надежда… — сказала она.
— Надежда? — он расхохотался. — Это слово придумали мечтатели.
Она еще надеялась, что он поймет ее.
— Быть может, у них есть вера. Он снова смеялся.
— Слово, которое придумали попы!
Она не удержалась и положила ладонь на его обнаженную руку. А вдруг через прикосновение ему передадутся чувства, нахлынувшие на нее!
— Быть может, у них есть любовь… — проговорила она тихо. Он обернулся к ней и, заглянув в глаза, отстранился. — Из всех лживых слов это — самое лживое! Его придумали женщины, чтобы покрасивей обозначить свои физиологические нужды. Лю-бовь! Тьфу!
Лук отвернулась и села в кресло. Взяла газету, но строчки расплывались. До странности знакомая сверлящая боль пронзила тело.
— Возможно. Но тогда — я не знаю, — с запозданием ответила она.
Он подошел к ней и встал рядом, глядя сверху вниз. Она не поднимала глазах. Ей не хотелось видеть знакомую жестокую усмешку, блуждающую на его лице. За две недели она достаточно на это насмотрелась. Юн улыбался так всегда, когда хотел войти в нее.
— Все верно, ты не знаешь, — сказал он. — И никто не знает. Только у меня хватает смелости смотреть правде в глаза. А там — пустота! Там — ничего, кроме желания существовать. И для большинства не важно даже — как? Только бы существовать, день за днем. Год за годом. Зачем? Ни за чем! — он почти кричал.
Лук хотела ответить, но раздался стук в дверь. Оглянувшись на Чезарио, она увидела в его руке стилет.
— Да? — отозвалась она. Голос портье сообщил:
— Я принес вечерние газеты, мэм!
— Оставьте под дверью, — попросила она. — Я заберу их немного позже.
— Да, мэм! — ответил голос.
Послышались удаляющиеся шаги. Потом все стихло.
Лук встала с кресла, подошла к двери и, быстро распахнув ее, ногой затолкала газеты в комнату. И тотчас захлопнула дверь. Подобрала газеты с пола и снова устроилась в кресле, разворачивая одну из них.
Не сдержавшись, он выбил газету из ее рук.
— Когда ты прекратишь обсасывать эти гнусные газетенки?! — заорал он. Отошел к окну и встал там, уткнувшись в раму лбом.
Лук терпеливо потянулась за упавшей газетой и вдруг увидела снимок.
— Чезарио! — воскликнула она. — Смотри! Она вернулась!
Всю последнюю страницу «Джорнэл-Америкэн» занимало фото, на котором улыбалась и махала рукой снимающему ее фотографу Илина. Надпись под фотографией гласила: «Баронесса возвращается после заграничной поездки».
Группа мужчин в кабинете Беккета тесно сгрудилась возле стола. Из динамика послышался голос Илины:
— Алло…
Потом взволнованный и торопливый голос Чезарио:
— Ты получила ответ?
Схватив трубку другого телефона, один из детективов уже давал кому-то указания.
— Чезарио, это ты? У тебя все хорошо? — спрашивала Илина.
Беккет напряженно смотрел на агента с телефоном.
— Юна задержит его, сколько сумеет. Скорее!
— Делаем все возможное! — уверил агент.
— Я получила… — слышался голос Илины. — Но, Чезарио, мне не совсем понятно…
— Неважно! — перебил он. — Читай, что там? Голосом, полным недоумения, она произнесла:
— Луна взойдет сегодня ночью…
Раздался резкий щелчок, и репродуктор умолк. Чезарио повесил трубку. Голос Илины продолжал взывать:
— Чезарио! Чезарио! Не слышу! Ты где?.. Беккет посмотрел на агента:
— Засекли?
Тот удрученно покачал головой:
— Не успели. Слишком быстро отключился… Голос Илины все еще звал:
— Чезарио!
Беккет взял трубку.
— Его уже нет на линии, баронесса.
— Мистер Беккет, я все правильно сделала? — испуганно спросила Илина. — Я держала его, сколько могла…
— Вы все сделали как нельзя лучше, — Беккет пытался придать голосу уверенность, которой на самом деле не чувствовал. — Мы контролируем ситуацию.
Он повесил трубку.
— Спасибо, — кивнул агенту. — Можете отключаться.
— У нас есть, за что его взять, если он выберется из своей норы? — спросил агент.
— Нет, — ответил Беккет.
— Но он посылал за границу женщину с письмом, и она привезла ответ…
Беккет усмехнулся.
— Законом это не возбраняется.
Агент недоуменно пожал плечами и вышел. Беккет повернулся к Стрэнгу. Тот сидел за столом напротив.
— Это была хорошая попытка, Джордж… Беккет устало улыбнулся:
— Хорошая попытка, которая плохо закончилась…
— Во всяком случае, ты сделал все, что мог , — сказал Стрэнг.
Беккет встал из-за стола. Неудача горечью отдавалась во рту.
