Мрак над Джексонвиллем - Обер Брижит (книга регистрации .txt) 📗
Не упускать из виду дверь и Дедовы руки.
– Ладно, парень, нам ведь на все это плевать – мы то живы, верно?
Сказав это, Дед расхохотался и залпом допил пиво. Джереми салфеткой промокнул лоб.
– Ты ничего не ешь, сынок?
– Да нет же, ем, – буркнул Джем, машинально отправив в рот кусок сосиски.
Лишь бы только они поскорее нашли какое-нибудь противоядие от этого мерзкого газа. Джем решил просунуть ножку стула в дверную ручку – так всегда делают в кино. И спать одетым. А может быть, даже взять с собой в постель охотничий нож, который Дед подарил ему на последний день рождения – чтобы он мог играть в Рэмбо, бегая по холмам.
Дед снова налил себе пива и опять выпил его залпом. Резким движением он наполнил вдруг стакан Джема.
– Пей, сынок; может, и тебя скоро кто-нибудь выпьет! – и опять дико захохотал.
Джем в нерешительности взглянул на него. Пиво? Дед предлагает ему выпить пива? Он поднес стакан к губам и вспомнил о тех юношах-ацтеках, которых поили допьяна, прежде чем вонзить в них жертвенный нож, – так говорила миссис Мюррей, преподавательница истории.
– Ну что же ты не пьешь? – Голос Деда уже гремел, его серебряные глаза сверкали, как чешуя рыбы-луны.
Закрыв глаза, Джем выпил. Горько, зато освежает. Он снова открыл глаза. Дед стоял в дверях, глядя во тьму – словно ему там что-то послышалось.
Какое-то жужжание. Невнятные слова. Шипение. Джем наконец узнал характерный звук одного из радиоприемников и успокоился. Почему только Дед его не выключит? Старые приемники, до блеска надраенные, рядком стояли на длинном столе под крышей веранды. Джем засек среди них один включенный – здоровенная, как телевизор, старая штуковина. Оттуда донесся женский голос, но слов было не разобрать – они тонули в каком-то бульканье.
– Пожалуйста! – вдруг отчетливо крикнула женщина, но ее голос тут же перекрыл симфонический оркестр.
– Что это играют?
– Девятую симфонию Бетховена – был такой немецкий композитор, – не отводя глаз от приемника, ответил Дед.
– Знаю я про Бетховена, – оскорбленно возмутился Джем, – совершенно невозможный глухо-психованный тип. А еще его музыку всегда включают в конце фильмов про войну.
Голос женщины – явно негритянки – перекрыл бурные звуки «Гимна радости»:
– Я не могу!
– Две передачи одновременно пустили, – заметил Джем.
– Но почему, почему! – вопила женщина.
– Забавно, точь-в-точь голос миссис Робсон…
Дед подошел к столу и повернул ручку приемника. Джем заметил, как на обратном пути он раздавил что-то на полу. По небу разлилось молочно-белое сияние.
– Скоро будет гроза, – заявил Дед и взял в руки старый номер «Нэшнл Джеогрэфик».
Он растянулся в кресле-качалке и принялся медленно раскачиваться.
Джереми встал, сполоснул тарелки и исчез в своей комнате. Раз уж мир перевернулся, то остается лишь сидеть перед телевизором – чудом не разобранным на запчасти древним ящиком семидесятых годов, который отреставрировал для него Дед.
Он включил его, и по экрану, шевеля картонными челюстями, дружным шагом двинулись гигантские муравьи. Здорово, сейчас все черные мысли сразу выветрятся!
10
Тоби Робсон неподвижно сидел перед телевизором; на экране Дубина Джо Барнет душил Дорожный Каток Миннесоты, Буффало Джонса. Две огромные туши, тяжело дыша, перемещались по рингу. Робсон, расслабившись, сидел на широком кожаном диване со стаканом виски в руке, устремив пустой взгляд на экран. Он был страстным любителем кеча и никогда не пропускал важных матчей. Но сегодня целиком ушел в свои мысли и словно ослеп.
Лори тронул его за плечо. Тоби подскочил от неожиданности и, словно защищаясь, взмахнул было своей гигантской лапой. Увидев перед собой Лори, опомнился и изобразил на лице улыбку.
– Ты уже вернулся? В холодильнике пицца для тебя.
– Кто выигрывает?
– А?
– Кто выигрывает? – повторил Лори, кивком указывая на борцов.
– А! М-м-м… Кажется, Дорожный Каток.
– А мама где?
– Спит. Знаешь, этот грипп…
Лори уже спешил вверх по лестнице – к Джимми. Тоби Робсон, так и не притронувшись к виски, опять пустыми глазами уставился на экран.
Возле высокой решетки кладбищенских ворот дежурил Мидли: приоткрыв рот, словно бульдог, сидел в патрульной машине, сжимая в руке автоматический пистолет. Биг Т. Бюргер, с зеленой повязкой на лбу, сидел рядом, указательным пальцем любовно поглаживая теплую сталь своей «М-16». Он привез ее из последней командировки – разобрал на части, тщательно смазал и запрятал на самое дно рюкзака. В отличие от Мидли он не потел и не шевелился – замер, как ящерица; в нем проснулся старый инстинкт охотника. В семьдесят пять – сорок два из них в армии – совсем невредно перезарядиться.
Мидли ерзал на сиденье. Со скуки сдохнуть можно. Полчаса назад этот болтун Чеви Алонсо и его кореш, Б. 2 – ну и дурацкое же имечко, разве что для бомбардировщика годится, эти инородцы и в самом деле совсем придурки, – вроде бы направлялись сюда, но при виде полицейской машины быстренько ретировались. Жаль, можно было бы потребовать у них документы, обыскать их в поисках наркотиков, чтобы хоть как-то скоротать время. Он плюнул через окно и сказал, мотнув головой в сторону закрытой станции обслуживания, где автомат с напитками работал круглосуточно:
– Пойду принесу пару бутылок содовой, от жажды сдохнуть можно. В любом случае с этого чертова кладбища некого ждать – там одни покойники.
Биг Т. не ответил, лишь с презрением глянул на него.
– Содовую будете?
– Принеси мне пива.
– Пива? На службе? Это же нарушение устава, – возмутился Мидли, отирая пот на шее.
– Я вот уже шестьдесят лет как ничего, кроме пива, не пью, парень. Ты что, убить меня решил своей содовой?
Мидли пошевелил своими толстыми извилинами, но, так и не придумав ничего путного, пожал плечами:
– В конце концов вы вроде бы и не совсем фараон… Он выбрался из машины и тяжеловесной походкой направился через дорогу к станции обслуживания, рукой придерживая револьвер. Бул Мидли не настолько глуп, чтобы попасться на дурачка и так вот просто дать себя располовинить, как этот недоносок Бен, мир праху его.
Проводив глазами удалявшуюся вразвалку грузную фигуру Мидли, Биг Т. перевел свой цепкий взгляд на блестящую решетку ворот, и сердце в груди громко стукнуло. Из-за решетки на него смотрела женщина – она стояла неподвижно, лишь длинные черные волосы развевались над плечами. У Бига Т. пересохло во рту, он нажал кнопку вызова на приборной доске. На женщине было розовое летнее платье в цветочек, вокруг нее посверкивали какие-то белые точечки – словно звездная пыль. Она по-прежнему не двигалась – стояла метрах в пяти от него, будто школьница, благовоспитанно сложив руки за спиной; лица в темноте было не разглядеть.
– Уилкокс. Слушаю.
Биг Т. вздрогнул от неожиданности. Стараясь не шевелиться и говорить как можно тише, словно боясь спугнуть дикую кошку, он произнес:
– Шеф… За воротами стоит женщина…
– Кто она?
– Не знаю. Молодая. Длинные черные волосы. Розовое платье.
– Что она делает?
– Ничего. Смотрит на меня.
– Вели ей назвать себя, поднять руки вверх и подойти – но не подпускай ближе чем на три метра. Мидли пусть тебя прикроет.
– Он пошел за содовой. От жажды сдохнуть можно.
– Черт! Давай, зови ее; Бойлз и остальные сейчас подъедут. Только не упусти, Биг Т., это наш единственный след. И говори, все время говори со мной.
Биг Т. с величайшей осторожностью открыл дверцу. Женщина стояла там же. Словно напевая что-то нежное, плавно покачивала бедрами. Он направил на нее винтовку:
– Эй, вы там!
Она не откликнулась.
– А ну выходите! На свет!
Она тихонько усмехнулась, и волна жуткой вони ударила в лицо Бига Т. Он прицепил переговорное устройство к ремню, соединив себя с машиной его витым пластиковым проводом, и выпрямился во весь рост. Голос Уилкокса у него на животе подсказал:
