Третья террористическая - Ильин Андрей (онлайн книга без .TXT) 📗
Хотя лучше других понимал, что так запросто, по первому его требованию, «вертушки» с аэродромов не поднимутся, привязанные к земле служебными инструкциями. А когда поднимутся — тогда поздно будет!
И тогда в эфире прозвучала не прописанная ни в каких уставах команда. Но очень доходчивая команда.
— Подымай «вертушки», мать твою… я плачу! Налом! По пять штук «зелени» за каждый «борт». И еще по штуке за быстроту. Опоздаете — останетесь без «бабок».
Как понял меня?
Ни хрена не понял! А если понял, то… все равно не понял.
— Кто это? Ты, что ли, Палыч, балуешься?
— Я… твою мать! — проорал, свирепея, подполковник. — Меня зовут Палыч, твою жену — Машка, тещу Вера Михайловна, собаку — Полкан, кошку — Мурка! Всё, убедился, что это я? Я это — я!!
И добавил такой трехэтажный с мансардами и галереями, что сомневаться уже не приходилось!
— Подымай «вертушки», или нам тут всем хана!..
«Вертушки» прилетели на рассвете, когда их уже почти не ждали — когда у них было не два, а уже четыре «трехсотых» и один «двухсотый» и Палыч, кроя в бога и в душу напирающих со всех сторон «чехов», расстреливал предпоследний автоматный рожок и уже понимал, что все, что амба, что скоро придется закатывать под себя гранату!
И, кроме него, стрелял еще только один автомат.
А между ним и «двухсотым» лейтенантом, прикрыв голову руками и закрыв собой свою дочь, ни жив ни мертв ничком лежал Сергей Петрович, рядом с которым валялся его пустой автомат. Свой боезапас он отстрелял в несколько минут, лупя по боевикам длинными, бестолковыми очередями. Оружие ему никто не давал, он нашел его сам, вырвав из рук тяжело раненного бойца, и использовал без всякой пользы.
Теперь он лежал, напряженно прислушиваясь к звукам боя, зажав в потной, судорожно сведенной руке гранату, на что-то надеясь, но уже догадываясь, что все кончено, что еще минута, две, может быть, пять, и сюда придут бородатые и злые как черти чеченцы, и ему придется выдернуть чеку из гранаты, которая разорвет его и дочь в кровавые клочья! Он сомневался, что способен ее выдернуть, и понимал, что все-таки, наверное, он ее выдернет, потому что невозможно допустить, чтобы его дочь снова попала им в руки, а по-другому, не убив, он избавить ее от новых истязаний не сможет!
И уж лучше так, чем все снова!.. Нет, он не был героем, герои не убивают своих детей, он просто не видел другого выхода!
Но что поразительно и даже странно — двенадцатилетняя, плотно зажатая между телом отца и трупом девочка была совершенно спокойна, она почти не боялась, вернее, боялась гораздо меньше, чем раньше, там, в яме, потому что здесь она была не одна, здесь, рядом с ней был ее сильный, в которого она отчаянно вцепилась и которого вряд ли бы отпустила даже после смерти, папа, который ни за что на свете не отдаст ее тем страшным людям!..
А он и не собирался отдавать!..
Все… Кажется, конец!..
Но нет — им повезло. Им отчаянно повезло!..
Волчьей стаей, со страшным рыком, сбивая ветром и закручивая вихрем листву с верхушек деревьев, из-за леса, черными тенями перечеркнув небосклон, выскочили «вертушки» и с ходу, с боевого разворота, дали по деревне залп. Узкие стрелки ракет выскакивали из пусковых установок, вонзались в дома и, протыкая их, поднимали на воздух. Дома лопались как мыльные пузыри, разбрасывая во все стороны осколки стекла, кирпичей, досок и куски разорванных человеческих тел. Пилотам некогда было разбираться, они работали по площадям! За нал…
Вторым заходом «борта», нащупав цепи залегших боевиков, замолотили по ним из скорострельных авиационных пушек и пулеметов, рассеивая и отсекая от позиций истекающего кровью спецназа. Но боевикам было уже не до федералов, они смотрели не вперед и даже не вверх, они смотрели назад, туда, где была деревня. Только что… Где догорали их дома и где под обломками зданий догорали их близкие…
И среди других домов — тот дом, где был зиндан, где сидела и принимала свои муки похищенная и привезенная из России двенадцатилетняя девочка и где остались закрытые на засов чеченские женщины и их дети… Теперь уже превратившиеся в уголья…
Сашку Ерохина и еще одного, тоже раненного, пленника подбросили до госпиталя на «вертушке», но спасти не успели: они умерли — один в вертолете, другой на операционном столе еще до того, как ему успели дать наркоз… Умерли — оба…
Глава 30
На прапорщика Кузьмичева вышли «гости». Вышли «чехи», которые заказали у него партию переносных зенитно-ракетных комплексов. Раньше бы он столь выгодному предложению обрадовался, теперь — нет. Теперь Кузьмич с удовольствием послал бы щедрых чеченцев куда подальше, но не мог послать, так как должен был послать весточку другим «чехам», которые обещали ему голову с плеч снять, если он отдаст кому-нибудь «их» комплексы.
Повздыхал-повздыхал Кузьмич, да и заложил своих покупателей.
Но только его сообщение о чеченцах, интересующихся ПЗРК, запоздало. Их давно уже «срисовала» наружка.
— Есть контакт! — доложили генералу Самойлову.
Ловушка сработала!
На этот раз с «чехами» церемониться не стали, им всучили пятнадцать неисправных «Игл», содрав за них чуть не полмиллиона баксов, сопроводили до границы с Чечней, где всех — и их, и тех, кому они собирались толкнуть товар, — повязали шустрые ребята в масках, которые словно из-под земли выросли и, «здрасьте» не сказав, ткнули «чехов» чистыми костюмчиками и сытыми мордами в грязь. После чего, нагоняя жути, слегка попинали коваными башмаками по самым уязвимым с точки зрения мужской физиологии и самолюбия местам пообещав отбить все, что там есть и чем так гордятся чеченцы, напрочь, тем значительно ухудшив демографическое положение в Ичкерии. За счет присутствующих.
Все это — крики, угрозы и удары — на самом деле называлось «горячим потрошением», которое практикуется при расследовании особо срочных дел и дает неплохие результаты. Потом, когда задержанные «остынут», когда их бросятся защищать подкупленные многочисленными родственниками адвокаты, прокуроры, депутаты, правозащитники, журналисты и прочая околополитическая шваль, они замкнутся и замолчат, требуя выполнения разных там конвенций и гуманного к себе отношения. И даже «вышкой» их к стенке не припрешь, потому что мораторий. А пока можно было обойтись без гуманного, можно было разговаривать с ними так, как они с пленными…
— Все, падлы, попались! — орали бойцы в масках, изображая полных и непроходимых психов и беспредельщиков. — Вы нашим пацанам в Гудермесе бошки резали, а мы вам — здесь будем!
И, вращая выпученными глазищами, пуская в прорези в масках, где были рты, пену и размахивая у пленников перед лицами угрожающего вида тесаками, излагали «индивидуальный» сценарий предстоящих разборок.
— Мы вас не просто зарежем — мы вас зарежем, мертвым в брюхо свинины напихаем, в свиные шкуры зашьем и на свином скотомогильнике зароем! И хрен вам тогда в рыло, а не ваш мусульманский рай!
Это угроза была — страшней некуда! Потому что была не спонтанная, произнесенная сгоряча, а была предложена привлеченными консультантами-востоковедами, которые по пожеланию заказчиков постарались максимально учесть мусульманскую специфику их собеседников. Это русским по фигу где после смерти валяться — хоть даже на мусорной свалке среди дохлых кошек, — их бог их души откуда угодно примет, а мусульманина — нет! Предстать перед Аллахом с брюхом и глоткой, набитыми свининой, — это страшнее, чем головы лишиться. Этого Аллах ни в жизнь не простит! Не говоря уж о зашивании внутрь свиных шкур и захоронении в свином скотомогильнике среди богопротивных туш, откуда душа правоверного воина, как бы на небо ни рвалась, никогда не выберется! И где ее эмиссары Аллаха никогда не найдут! Вот такая, ну просто свинская угроза!
— Ну, что скажете? Или, может, вы сейчас перекусить желаете?
И бойцы в масках тащили заранее заготовленную вареную свиную голову, с которой срезали здоровенные куски мяса. От вида которых у чеченцев глаза на лоб лезли.
