Вавилонские ночи (СИ) - Депп Дэниел (онлайн книга без txt, fb2) 📗

Госпожа Бояджан продолжала улыбаться и почтительно поглядывать на Анну, а сама тем временем легонько толкнула флакон пальцем. Тот покатился по скатерти, но к радости госпожи Бояджан не добрался до края стола и не упал. Она снова протянула к нему руку.

— Однако неприглядная истина состоит в том, что именно это мы и делаем. О нет, конечно, не по отношению к Мемориалу Линкольна или Метрополитен-музею, а по отношению к нашему достоянию здесь, в Лос-Анджелесе. Сотни зданий, великолепные произведения искусства, построенные в эпоху, которую можно назвать не иначе как Золотой век Лос-Анджелеса, то есть в начале XX столетия, постепенно разрушаются прямо на наших глазах, их сносят, чтобы…

Анна заметила, как госпожа Бояджан взяла флакон, и ее желудок ухнул куда-то в район сфинктера. Зрение ее слегка затуманилось, она уже живо представляла себе конец света, по крайней мере, для пятидесяти с лишним домохозяек из Беверли-Хиллз, троих официантов-мексиканцев и одной видавшей виды актрисы с обвисшей задницей. Анна попыталась продолжить свою речь.

— Чтобы… ммм… построить на их месте торговые центры и рестораны быстрого питания. Они… эээ…

Она чувствовала, что все пошло вкривь. Госпожа Бояджан, прищурившись, рассматривала флакон. Цвет был странный. Она определенно раньше не сталкивалась с такими духами.

— Они… эээ… они… — «Да положи ты флакон на место, тупая сучка, только ради Бога не открывай». — Ежегодно десятки памятников архитектуры сносятся, чтобы освободить место для строений, которые не просто не доставляют глазу ни малейшего эстетического удовольствия, но разрастаются как злокачественные опухоли…

Госпожа Бояджан понюхала флакон и едва поборола искушение открыть его и вдохнуть запах содержимого. «Меня сейчас стошнит», — подумала Анна. Она продолжала говорить, спотыкаясь и торопясь приблизить конец речи.

— …не добавляя ничего к естественной красоте, которая дарована нам, жителям Южной Калифорнии, природой. И сегодня я здесь для того, чтобы попросить вас…

«Она наверняка не будет против, если я разок понюхаю», — сказала себе госпожа Бояджан и принялась откупоривать бутылочку.

— ГОСПОЖА БОЯДЖАН! — завопила Анна.

Госпожа Бояджан от неожиданности уронила флакон. Тот упал ей на колени, зацепился за складку ткани. Она испытала невероятное облегчение.

— …и остальных членов Общества ценителей искусства Западного Голливуда оказать мне и моим друзьям содействие в нашем стремлении спасти как можно больше замечательных старых зданий. Спасибо вам.

Госпожа Бояджан в полном одиночестве встала и захлопала в ладоши, словно хотела устроить ненасытной шлюхе — ведь Бог свидетель, Анна Мэйхью с кем только не спала! — свою личную миниовацию. Она позволила флакону упасть на ковер. Оттуда тот скатился на пол, это все чертовы латинос виноваты.

Анна метнулась к столу. Флакон исчез. Во всяком случае, в руках у долбаной старой коровы его уже не было. Она наверняка стащила его и теперь откроет, когда доберется до дома, и тогда она сама, ее маразматический муженек-продюсер, их горничные, садовники, кошки и шарпеи — все они встретятся на небесах, причем относительно скоро.

— Очень воодушевляющая речь, — сказала госпожа Бояджан и снова направилась к кафедре. — Спасибо Анне Мэйхью, она напомнила о нашем главном долге. Всем нам, жителям этого города, следует беречь наше архитектурное наследие.

Анна лихорадочно озиралась. Она заглянула под стол, прекрасно отдавая себе отчет, что присутствующие недоуменно пялятся на нее, но сейчас ей было не до того.

— Давайте еще раз поаплодируем Анне за хорошую работу!

Наконец она его разглядела — этот кусочек армагеддона — между столиками в полутора метрах от себя. Анна почувствовала огромное облегчение, но вдруг заметила, что один из официантов с блюдом омаров под соусом на подносе вот-вот наступит на заветную бутылочку.

В жизни бывают поворотные моменты, и Анна поняла, что наступил как раз один из них. Она бросилась к флакону, плашмя рухнула на ковер и в последний миг успела схватить крошечную бутылочку. Официант-мексиканец налетел на нее, тоже упал, и кусочки ракообразного из штата Мэн и брызги висконсинского соуса полетели к окнам зала. Анна и официант освободились друг от друга, причем последний с горечью осознал, что в этот момент лишился работы, а Анна испытала радость — ведь она подарила половине членов Общества новую жизнь.

— Боже мой, — причитала госпожа Бояджан, наблюдая, как Анна поднимается на ноги. — Ох уж эти официанты…

— Я сама виновата, зацепилась каблуком за скатерть, — сказала Анна. — Так глупо…

— Они просто не могут их постелить как следует, — заявила госпожа Бояджан. — Эти люди даже на стол накрыть не умеют. Вы не ушиблись?

— Все отлично, спасибо.

— Не могу не сделать комплимент чудесному аромату ваших духов. Можно полюбопытствовать, чем вы пользуетесь?

— Это «Танатос», — ответила Анна.

— «Танатос»? — переспросила госпожа Бояджан. — Какое странное название. Но запах потрясающий.

— Да, — сказала Анна. — Убийственный.

— Ах, как это мило, — заметила госпожа Бояджан.

Еще некоторое время Анна потратила на обязательный приторный обмен любезностями — в конце концов, она ведь облегчала кошельки матрон ради благого дела, — но на уме у нее было только одно: поскорее выбраться из зала, выйти на улицу, оказаться в машине, а потом и дома. Она торчала там, отвечая на одни и те же дурацкие вопросы, которые ей задавали годами, кивая, будто происходящее ее хоть сколько-нибудь волнует, и демонстрируя дорогостоящие достижения стоматологии, в которые она вложила немало денег. Наконец наступило затишье, она пожала руку этой стерве госпоже Бояджан и направилась к дверям. Чандлер, ее водитель, ждал напротив выхода. Она надела солнечные очки, забросила на плечо конец шарфа фирмы «Эрме» и рванула напрямик к машине. Кто-то остановил ее на полдороге, твою ж мать, — это была одна из тех богатеньких дамочек, пришлось отвечать на очередной дурацкий вопрос. Тут кто-то неуклюже налетел на Анну, и она поспешила скрыться, чтобы избавиться от разговоров. Одарив публику последней улыбкой, она запрыгнула в черный «Навигатор» и захлопнула дверцу. Наконец в безопасности.

— Куда теперь? — осведомился Чандлер. Это был крупный и симпатичный чернокожий мужчина, этакий Ромео, обрюхативший ее молоденькую горничную с Пиренейского полуострова. Анна должна была уволить одного из них, но Чандлер ей нравился, поэтому, чтобы оставить его, ей пришлось выплатить португалочке выходное пособие в размере полугодового жалованья. Анна завидовала горничной и иногда, подвыпив, думала, а не взобраться ли ей самой на пик Чандлера. Ей доводилось совершать и куда менее достойные поступки. Но тогда ей все-таки пришлось бы его уволить.

— Думаю, домой, — ответила Анна. — Пам там?

— Хотите, чтобы я позвонил и проверил?

— Нет, к черту. Просто отвези меня домой.

Анна откинулась на спинку сиденья, сделала глубокий и расслабляющий, согласно йоге, вдох — так учил ее инструктор по аюрведе, гей из Бруклина. Она сняла солнечные очки и стянула с шеи шарф. Шелк скользил меж пальцев, но потом они за что-то зацепились. Анна пригляделась. Почти половина шарфа была аккуратно рассечена надвое. Вот досада, ей так нравился этот шарф. Она попыталась вспомнить, где могла его порвать. Он все время был при ней. Потом она припомнила столкновение на тротуаре и подумала, что, как это ни глупо, но такая прореха, точнее разрез, мог образоваться только тогда. Анна велела Чандлеру притормозить, срочно притормозить, что он и сделал, а потом наблюдал, как она извергает из себя салат и омара «Термидор» на обочину перед клубом «Дом блюза».

ГЛАВА 4

Кладбище находилось на пустынной оконечности Палм-Спрингс, наглое пятно зелени посреди песков. Могильные плиты и памятники казались вкопанными в поле для гольфа. Стояла жара, гранит раскалился и переливался в солнечных лучах, как будто вяло тлеющим «незабвенным усопшим» вдруг все надоело и они решили сделать перерыв. Кладбище выглядело абсурдно и безвкусно, но ведь и весь Голливуд был абсурдным и безвкусным, а это то самое место, где обитатели Голливуда предпочитали хоронить своих мертвецов.