Плоть и кровь - Келлерман Джонатан (читать полную версию книги txt) 📗

Потребовалось приложить немало усилий, чтобы протиснуться к столу с едой, где я взял шампур с говядиной и бутылку "Гролша". Из другой комнаты долетели взрыв смеха и аплодисменты, поэтому я направился туда. Там взгляды присутствовавших были прикованы к стодюймовому проекционному телевизору, где на огромном экране демонстрировался порнофильм. Тела извивались и постанывали под мелодию хриплого саксофона. Люди вокруг меня пытались зевать и притворялись, будто их это не возбуждает. Я удалился, взял еще еды и встал в стороне. Пока жевал, думал: какого черта здесь делаю и почему бы просто потихоньку не уйти?

В этот момент ко мне подошел знакомый патологоанатом с бокалом виски.

– Послушай, – сказал он, кивнув в сторону экрана. – Не ты ли тот парень, который должен объяснять, почему нас это привлекает?

– Вы явно перепутали меня с антропологом.

Он засмеялся:

– Скорее с палеонтологом. Могу поспорить, еще пещерные люди рисовали похабные картинки. А что, если мы сейчас запишем все на пленку, а потом отдадим в большой прокат?

– Есть идея получше. Покажем на следующем благотворительном вечере по сбору средств.

– Да, тридцатисантиметровые члены и влажные киски – это то, что нужно. Только лучше заранее запастись кислородными масками для миссис Принс и других склочниц.

Взрыв хохота у телевизора заставил нас обернуться. Затем раздался громкий звон – видимо, стучали вилкой о бокал, – и шум улегся. Слышен был только приглушенный звук порнофильма. В колонках продолжали звучать стоны и женский голос: "Трахни меня, трахни". Послышался нервный смех, а после внезапно воцарилась напряженная тишина.

Самый толстый и краснолицый из гостей, финансист по имени Беквик, вышел на середину комнаты с пивной кружкой в руках. Его очки съехали на кончик мясистого носа, он попытался их поправить, в результате вылил пенящееся пиво на ковер.

– Давай, Джим! – закричал кто-то.

– Нервишки пошаливают, Джим!

– Вот почему писаки не могут быть хирургами!

Беквик немного покачивался и улыбался во весь рот.

– Ладно, ладно, джентльмены. Это вечеринка или как?

Послышались смех, гиканье и крики.

– Ты-то точно на вечеринке, Джим!

Беквик потер глаза и нос, попытался отдать честь одной рукой и пролил еще пива.

– Поскольку все мы здесь такие серьезные, деловые граждане, у нас никогда и в мыслях нет оставить Господа Бога, жену, страну и моральные обязательства, кроме тех случаев, когда обстоятельства вынуждают. (Взрыв хохота.) Слава Богу, что как раз сейчас и сложились такие обстоятельства, братья! А именно – грядет женитьба нашего достопочтенного, крайне взволнованного друга – доктора Фила Харнсбергера Непобедимого. Да, это он – гроза раковых клеток, известный под именем Терминатор, или Тот, Кто Скрывается За Стальной Дверью! Давай же, Фил, выходи, парень!

Жениха нигде не было видно. Беквик сложил руки наподобие рупора и произнес:

– Вызываю доктора Смертельный Луч! Доктор Смертельный Луч – на сцену. Выходи же, Фил, покажись нам.

Все начали скандировать: "Фил, Фил, Фил, Фил..." И тут кто-то крикнул:

– Да вот же он!

Под шум аплодисментов толпа расступилась, и Фила Харнсбергера со стаканом мартини в руках вытолкнули на середину комнаты.

Лысеющий, с рыжеватыми усиками, обычно бледный радиотерапевт сейчас побагровел от смущения. Его улыбка больше напоминала оскал параноика; казалось, он вот-вот упадет в обморок. Врач был одет в черную футболку такого огромного размера, что она доходила до колен. На ней красовалось изображение здоровенной невесты, которая держала на цепи крохотного жениха, распростертого перед судьей на фоне виднеющейся вдалеке виселицы. Надпись гласила: "Ваша честь, я никого не убивал! За что же пожизненное?"

Беквик похлопал Харнсбергера по плечу. Тот вздрогнул и попробовал отхлебнуть мартини. Большая часть содержимого бокала вылилась на подбородок, и врач утерся рукавом.

– А как же стерильность? – закричал кто-то. – Срочно позвоните чертовым дезинфекторам!

– Гребаные микробы.

Беквик хлопнул Харнсбергера по спине, и тот с усилием улыбнулся.

– Ну что, Фил, старик, – и я не шучу насчет старика. Пришло и твое время потерять девственность.

Улюлюканье из толпы. Харнсбергер улыбнулся и опустил голову.

– Фил, – сказал Беквик, – это может показаться высокопарным, но знай, мы любим тебя, парень!

Харнсбергер ничего не ответил.

– Терминатор, ты ведь знаешь это?

Тот пробормотал:

– Конечно, Джим.

– Что ты знаешь?

– Вы меня любите.

Беквик отпрянул.

– Не так быстро, Одинокий Рейнджер! Может, это и принято среди нас, "морских котиков", только известно ли о твоих пристрастиях невесте?

Радиотерапевт густо покраснел, в толпе захохотали. Финансист продолжал:

– Нет, серьезно, Фил. Ты действительно хорошо проводишь время?

– Да, да, конечно...

Беквик в очередной раз хлопнул Харнсбергера, да с такой силой, что тот выронил стакан. Финансист наступил на него, с хрустом вдавливая осколки в ковер.

– Надеюсь, ты и правда доволен твоей последней холостяцкой вечеринкой, Фил. Жратва тебе по вкусу?

Харнсбергер кивнул.

– Выпивки достаточно?

– Да...

– Это хорошо. Потому что нам бы не хотелось, чтобы ты разозлился и направил свой смертельный луч на нас.

Присутствующие поддерживали речь Беквика согласным улюлюканьем. Жених глупо улыбался. Его приятель продолжал:

– По той же причине никто из нас не хотел бы оказаться рядом, когда ты получишь счет за все это великолепие!

В глазах Харнсбергера мелькнула паника. Беквик снова его хлопнул:

– Что, испугался? Не волнуйся, все схвачено – за счет наших пациентов. К сожалению, они не дождутся в этом месяце почечных трансплантатов.

Гиканье и веселье среди гостей. Беквик взял радиотерапевта за руку.

– А сейчас piece de resistance [2], Фил. Уверен, что досыта поел?

– Уверен, Джим.

– Ну, – Беквик усмехнулся, – сейчас увидим.

Он сделал витиеватый жест рукой. Какое-то время ничего не происходило. Затем погас свет и послышалась музыка в стиле диско, заглушившая саундтрек к порнофильму.

Толпа расступилась, две девушки в длинных черных плащах вышли на середину комнаты. Беквик незаметно удалился, а девушки, танцуя, встали по обе стороны от Харнсбергера.

Обе были довольно молоды – высокие, с красивыми фигурами, грациозно двигавшиеся на высоких каблуках-шпильках. Они широко улыбались, крутили бедрами, извивались всем телом и делали прочие движения профессиональных танцовщиц. У одной – угольно-черные длинные волосы, вторая была блондинкой с короткой мальчишеской стрижкой.

Они синхронно прижимались к бедолаге Харнсбергеру, ласкали его шею, покусывали уши, которые стали алыми, целовали щеки, поглаживали бедра. На лице радиотерапевта отражались одновременно возбуждение и страх.

Девушки стонали, касаясь промежности Фила, потом сделали вид, что расстегивают ширинку, откинули головы и изобразили смех. Начали слегка пихать врача – так щенки шакала играют с кроликом.

Темп музыки ускорился. Девушки скинули плащи – на них были одинаковые лифчики из черной кожи, черные подвязки и ажурные чулки. В руках – черные плетки.

Раздалось несколько ударов плетьми. Я подался вперед вместе со всеми, ловя каждое движение стриптизерш, каждый издаваемый ими звук. Они продолжали дразнить несчастного Фила. Черноволосая девушка потрепала его за подбородок, прижалась к нему телом, взъерошила редкие волосы. Блондинка притянула врача к себе и крепко поцеловала, пока он пытался вырваться, размахивая руками. Вдруг Харнсбергер стал отвечать на поцелуй и потянулся к ее ягодицам. Девушка оттолкнула радиотерапевта, встала на четвереньки, а затем начала опять медленно приближаться к врачу. Она немного отодвинула лифчик, чтобы был виден сосок, затем снова скрыла его.