Дьявольский вальс - Келлерман Джонатан (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Мне было понятно подобное чувство, ведь я сам смог достичь некоторой финансовой независимости, воспользовавшись поднятием спроса на землю в середине семидесятых. Но я действовал на значительно более низком уровне.
– Наверху, – продолжала женщина, – все пусто.
– Вы живете здесь одна?
– Да. Детей у нас нет. Пожалуйста, возьмите апельсин. Он с дерева, которое растет на заднем дворе. Очень легко чистится.
Я взял апельсин, снял кожуру и съел дольку. Звук моих работающих челюстей казался просто оглушительным.
– У нас с Лэрри мало знакомых, – употребляя настоящее время, она как бы отказывалась признавать новое для нее состояние вдовства.
Вспомнив ее замечание о том, что она не ожидала такого быстрого визита из больницы, я спросил:
– Вас собираются посетить сослуживцы мужа?
Она кивнула:
– Да. С пожертвованием – то есть с документом, подтверждающим передачу денег ЮНИСЕФ. Они вставили его в рамку. Какой-то мужчина позвонил мне вчера, чтобы проверить, все ли правильно – собираюсь ли я передать деньги в ЮНИСЕФ.
– Человек по имени Пламб?
– Нет... Кажется, нет. Длинная фамилия – что-то вроде Герман.
– Хененгард?
– Да, именно так. Он был очень любезен, хорошо говорил о Лэрри. – Ее взгляд нервно скользнул по потолку. – Вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить? – Стакана воды вполне достаточно.
Она кивнула и встала.
– Если нам повезло, то Спарклетт привез воду. Вода в Беверли-Хиллз очень неприятная. Слишком насыщена минералами. Мы с Лэрри не пьем ее.
Пока она отсутствовала, я поднялся и принялся рассматривать картины. Действительно, работа Хокни. Натюрморт, написанный акварелью в квадратной рамке из плексигласа. Рядом с ним абстрактное полотно, оказавшееся работой де Кунинга. Словесный салат Джаспера Джонса, этюд с купальным халатом Джима Дайна, игры нимфы и сатира Пикассо, написанные китайской тушью. Множество других неизвестных мне картин, перемежавшихся батиком в оттенках цвета земли. Тисненные по воску сцены из жизни туземцев и геометрические рисунки, которые могли бы быть талисманами.
Она возвратилась с пустым стаканом, бутылкой «перье» и сложенной полотняной салфеткой на овальном лакированном подносе.
– К сожалению, родниковой воды нет. Надеюсь, это подойдет.
– Конечно, благодарю.
Она налила воду в стакан и вновь села.
– Прекрасные картины, – заметил я.
– Лэрри купил в Нью-Йорке, когда работал в Слоун-Кеттеринге.
– В институте рака?
– Да. Мы жили там четыре года. Лэрри очень интересовался раком – ростом заболеваемости. Характером развития. Тем, как заражается мир. Он беспокоился обо всем мире.
Женщина вновь прикрыла глаза.
– Там вы с ним и встретились?
– Нет. Мы встретились в моей стране – в Судане. Я родом из деревни на юге. Мой отец был главой общины. Я училась в Кении и Англии, потому что крупные университеты в Хартуме и Омдурмане исламские, а моя семья исповедовала христианство. Юг страны населяют христиане и анимисты – вы знаете, что это такое?
– Древние верования?
– Да. Примитивные, но очень живучие. Северян это и возмущает – живучесть верований. Предполагалось, что все должны принять ислам. Сто лет назад они продавали южан как рабов; теперь же пытаются закабалить нас при помощи религии.
Руки миссис Эшмор напряглись, но больше ничто не выдало ее чувств.
– А доктор Эшмор занимался в Судане научными исследованиями?
Она кивнула:
– От ООН. Изучал характер развития заболеваний – поэтому-то мистер Хененгард счел, что пожертвование ЮНИСЕФ станет достойной данью памяти моего мужа.
– Характер развития, – проговорил я. – Эпидемиология?
Она снова кивнула:
– Его специализацией были токсикология и изучение влияния окружающей среды, но он занимался этим недолго. Его истинной любовью была математика, а в эпидемиологии он имел возможность соединить и математику, и медицину. В Судане он изучал скорость заражения бактериальной инфекцией – как она распространяется от деревни к деревне. Мой отец восхищался его работой и поручил мне помогать ему брать анализы крови у детей – я только что получила в Найроби диплом медсестры и вернулась домой. – Она улыбнулась. – Я стала дамой со шприцем – Лэрри не мог причинять детям боль. Мы подружились. А потом пришли мусульмане. Убили моего отца и всю семью... Лэрри взял меня с собой на самолет ООН, летевший в Нью-Йорк.
Она рассказывала об этой трагедии спокойным голосом, как будто перечисляла непрекращающиеся удары судьбы. Я размышлял о том, поможет ли этот разговор справиться с мыслью об убийстве мужа или лишь усугубит страдания.
– Когда пришли северяне, – продолжала она, – дети нашей деревни... были все перебиты. ООН ничего не сделала, чтобы помочь, и Лэрри разочаровался в этой организации. Когда мы приехали в Нью-Йорк, он писал письма и пытался что-то доказать чиновникам. А когда они перестали принимать Лэрри, его гневу не было предела, он замкнулся в себе. И именно тогда увлекся покупкой недвижимости.
– Чтобы справиться со своим гневом?
Сдержанный кивок.
– Искусство стало для него своего рода убежищем, доктор Делавэр. Он говорил, что это высшее достижение человечества. Обычно он покупал какую-нибудь картину, вешал ее на стену, часами смотрел на нее и говорил о необходимости окружить себя вещами, которые не могут принести страдания.
Миссис Эшмор оглядела комнату и покачала головой.
– А теперь я осталась с этими вещами, и большая их часть для меня ничего не значит. – Она вновь покачала головой. – Картины и воспоминания о его гневе – он был разгневанным человеком, если так можно сказать. Даже зарабатывание денег злило его. – Она заметила мое недоумение. – Извините меня, пожалуйста, я заговорилась. Я имею в виду то, как все для него началось. Игра в блэк-джек, в кости, другие азартные игры. Хотя, я думаю, слово «игра» не подходит. В его занятиях не было ничего от игры. Когда он занимался этим, он был в своей среде, не прерывался даже для еды и сна.
– А где он играл?
– Везде. В Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рино, Лейк-Тахо. Деньги, которые он выигрывал, вкладывались в другие проекты – в фондовую биржу, в облигации. – Женщина обвела рукой комнату.
– Он выигрывал в большинстве случаев?
– Почти всегда.
– У него была какая-то система?
– Множество. Он создавал их на своих компьютерах. Он был математическим гением, доктор Делавэр. Эти системы требовали необыкновенной памяти. Он мог в уме складывать колонки цифр, будто в него самого был встроен компьютер. Мой отец считал его магом. Когда мы брали кровь у детей, я заставляла его проделывать фокусы с цифрами, чтобы дети отвлекались и не чувствовали укол шприца. – Она улыбнулась и закрыла рот рукой. – Лэрри считал, что так может продолжаться вечно, – миссис Эшмор подняла голову, – вечно получать прибыль за счет казино. Но там сообразили, с кем имеют дело, и попросили его уехать. Это было в Лас-Вегасе. Он полетел в Рино, но и там уже все было известно. Лэрри был взбешен. Через несколько месяцев он вернулся в первое казино в другой одежде и с приклеенной седой бородой. Делал более крупные ставки и выиграл еще больше.
Она задумалась и улыбнулась воспоминаниям. Казалось, разговор приносил ей облегчение. И я мог счесть свое присутствие не напрасным.
– А потом он просто бросил это занятие. Азартные игры, я имею в виду. Сказал, что они наводят на него тоску. Начал покупать и продавать недвижимость... У него получалось... Я не знаю, что мне делать со всем этим.
– Здесь есть кто-нибудь из ваших родственников?
Она отрицательно покачала головой и сжала руки.
– Ни здесь, ни где-нибудь вообще. Родителей Лэрри тоже уже нет в живых. Просто... какая-то ирония судьбы. Когда на нас напали северяне, когда они расстреливали женщин и детей, Лэрри вышел вперед, орал на них, ругал ужасными словами. Он не был крупным мужчиной... Вы встречались с ним?
Я покачал головой.
– Он был очень маленьким. – Еще одна улыбка. – Очень маленьким – у него за спиной мой отец называл его обезьянкой. Любя, конечно. Обезьянкой, которая считала себя львом. Это стало шуткой нашей деревни, и Лэрри не обижался. Может быть, мусульмане и поверили, что он лев. И не осмелились тронуть его. Позволили ему забрать меня в самолет. Спустя месяц после нашего приезда в Нью-Йорк на улице меня ограбил наркоман. Я была перепугана до смерти. Но город нисколько не пугал Лэрри. Обычно я шутила, что Лэрри сам пугал город. Моя свирепая маленькая обезьянка. А теперь... – Она покачала головой. Опять закрыла рот рукой и отвернулась. Спустя некоторое время я спросил:
