Опасный пациент - Крайтон Майкл (читаем книги TXT) 📗
– Я уже думал об этом, – сказал Герхард. – Но это небезопасно. Невозможно в точности предугадать, какое воздействие он окажет на электронику Бенсона. И к тому же, сама знаешь, микроволновка накроет всех пациентов с сердечными стимуляторами…
– Неужели ничего нельзя сделать?
Герхард покачал головой.
– Должен же быть выход! – настаивала она.
Он отрицательно помотал головой.
– Да и к тому же очень скоро нейтрализующее воздействие будет оказывать инкорпорированная среда Бенсона.
– Теоретически рассуждая!
Герхард пожал плечами.
Понятие «инкорпорированной среды» придумали сотрудники отделения «Развитие» ЦНПИ. Идея была проста, но смысл ее был куда глубже, чем могло показаться на первый взгляд. Началось все с общеизвестного: мозг испытывает воздействие среды. Среда порождает некий психический опыт, который превращается в воспоминания, установки и привычки – конкретные предметы и явления запечатлеваются в проводящих путях мозговых клеток. А эти пути фиксируются каким-то образом химическими или электрическими соединениями. Точно так же, как тело простого рабочего видоизменяется в зависимости от выполняемой им работы, так и мозг человека видоизменяется под воздействием пережитого опыта. Но эти нейронные изменения, как и мозоли на руках рабочего, никуда не исчезают после завершения того или иного воздействия среды.
В этом смысле мозг инкорпорировал среду прошлого опыта. В сущности человеческий мозг есть сумма прошлого опыта – и таковым остается после того, как тот или иной опыт давно стал достоянием истории. А это означает, что причина болезни и метод лечения могут быть совершенно несовместимы. Причина расстройства поведения может лежать в детском опыте, но излечить это расстройство невозможно путем устранения причины, так как сама причина уже давно не имеет места в жизни взрослого человека. Поэтому лекарство надо искать совсем в другом направлении. Как говорили ребята из отделения «Развитие»: «Пожар может возникнуть из-за спички, но уж когда огонь полыхает, его не потушишь, просто загасив спичку. Проблема уже не в спичке. Проблема – в огне».
Что же касается Бенсона, то он испытывал в течение двадцати четырех часов интенсивные стимуляции, порожденные имплантированным компьютером. Эти стимуляции оказали страшное воздействие на его мозг, породив новый опыт, новые ожидания, новые установки. В его мозг была как бы инкорпорирована новая среда. И очень скоро станет невозможно предсказать реакции его мозга. Потому что это уже был не прежний мозг Бенсона, а совершенно другой мозг, продукт его нового жизненного опыта.
В кабинет вошел Андерс.
– У нас все готово, – сказал он.
– Мы видели.
– Я поставил по два человека у каждого выхода из подвала, двоих у входа, двоих у запасного выхода из отделения «Скорой помощи» и по двое – у каждого из трех лифтов. На лечебных этажах людей я снял – не стоит создавать там панику.
Как предусмотрительно, подумала она, но ничего не сказала.
Андерс взглянул на часы.
– Без двадцати час. Ну а теперь кто-нибудь покажет мне главный компьютер?
– Он в подвале, – сказала Росс, кивнув в сторону главного здания. – Вон там.
– Вы не хотите меня туда проводить?
– Конечно! – Ей было все равно. Она уже не питала никаких иллюзий относительно своей способности как-то влиять на ход событий. Она поняла, что попала в неумолимый водоворот, куда вовлечены десятки людей, их поступков и решений… Чему быть, того не миновать.
Она пошла с Андерсом по коридору и вдруг вспомнила миссис Крейл. Странно: она не думала о миссис Крейл уже много лет. Эмили Крейл была ее первой пациенткой много лет назад. Она лежала в психиатрическом отделении. Эта пятидесятилетняя женщина была матерью взрослых детей. Она досаждала мужу. У нее была депрессия с суицидальными наклонностями. Джанет Росс взялась за эту пациентку с чувством личной ответственности за ее судьбу. Она была тогда молода и преисполнена энтузиазма и стала сражаться с фобиями миссис Крейл как генерал на войне: она мобилизовала все ресурсы, она разрабатывала стратегию, намечала планы предстоящих сражений. Она нянчилась с миссис Крейл после ее двух неудачных попыток самоубийства.
А потом она осознала, что существуют пределы ее энергии, умения и знаний. Состояние миссис Крейл не улучшалось, ее попытки самоубийства становились все изощреннее, и в конце концов ей удалось наложить на себя руки. К тому моменту Росс – на свое счастье – уже оставила всякую надежду помочь своей пациентке.
Как рассталась с надеждой помочь Бенсону.
Они уже дошли до конца коридора, как вдруг сзади из «Телекомпа» раздался крик Герхарда:
– Джанет! Джанет! Ты здесь?
Она вернулась в «Телекомп», за ней – и Андерс. На компьютерном пульте беспорядочно мигали сигнальные огни.
– Ты только посмотри! – Герхард указал на один из дисплеев.
ТЕКУЩАЯ ПРОГРАММА ЗАВЕРШЕНА ПРОГРАММА ИЗМЕНЕНА ВХОД 05 0402 01 00 ПРОГРАММА ИЗМЕНЕНА
– Главному компьютеру задали новую программу! – сказал Герхард.
– Ну и что?
– Но это не мы!
– А что за новая программа?
– Не знаю. Мы не давали команду на изменение.
Росс и Андерс смотрели на пульт.
НОВАЯ ПРОГРАММА ЗАДАНА
Далее ничего не последовало. На экране больше ничего не появилось.
– Что это значит? – спросил Андерс.
– Не знаю, – ответил Герхард. – Возможно, нас опережает какой-нибудь параллельный терминал, но это вряд ли возможно. Мы задали нашему терминалу приоритетное программирование на ближайшее время. Так что мы являемся единственным субъектом ввода изменений в программы.
На дисплее вспыхнули новые строчки:
НОВАЯ ПРОГРАММА: НЕИСПРАВНОСТЬ В МАШИНЕ ВСЕ ПРОГРАММЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ
– Что-о-о? – Герхард начал нажимать клавиши на пульте, но скоро бросил это занятие. – Компьютер не воспринимает никаких команд.
– Почему?
– Видимо, что-то случилось с главным компьютером в подвале.
Росс взглянула на Андерса.
– Пойдемте, покажите мне этот компьютер, – сказал полицейский.
И тут один из экранов погас. Все лампочки на пульте потухли. На экране появилась светящаяся точка. Потом погас второй дисплей, за ним и третий. Принтер перестал стрекотать.
– Компьютер сам себя отключил, – сказал Герхард.
– Может быть, ему в этом помогли, – предположил Андерс.
Они с Росс пошли к лифту.
Вечер был прохладный и влажный. Они торопливо шагали через парковку к главному зданию. Андерс проверял на ходу свой револьвер, пытаясь рассмотреть обойму при свете фонарей.
– Я вот о чем хочу вас предупредить, – сказала Росс. – Вам не следует угрожать ему револьвером. У него будет неадекватная реакция.
– Потому что он – машина? – улыбнулся Андерс.
– Он просто никак не отреагирует. Если у него сейчас припадок, он просто его не увидит, не поймет, что это такое. Словом, не отреагирует на револьвер должным образом.
Они вошли в здание через ярко освещенный главный вход и прошли к лифтам в глубине первого этажа.
– Где у него расположен ядерный блок? – спросил Андерс.
– Под кожей у правого плеча.
– Где именно?
– Вот здесь. – Она нарисовала у себя на правом плече треугольник.
– Такого размера?
– Да. Размером с пачку сигарет.
– Ясно.
Они спустились на лифте в подвал. В лифте с ними ехали два полицейских. Оба явно нервничали и держали ладони на кобурах.
Пока они спускались, Андерс кивнул на свой револьвер.
– Вам когда-нибудь приходилось стрелять из такой штуки?
– Ни разу.
– Никогда?
– Никогда.
Он ничего не сказал. Двери лифта разъехались. Им в лицо пахнуло влажной прохладой подвального помещения. Они выглянули в коридор: голые бетонные стены, по потолку бегут трубы, редкие электрические лампочки тускло светят над головой. Они вышли. Двери за ними закрылись.
Они постояли, прислушиваясь. И ничего не услышали, кроме гудения электродвигателей где-то вдалеке. Андерс прошептал:
