Вокзал - Андреев Олег Андреевич (читать хорошую книгу .txt) 📗

Слова «информация» в нем вовсе нет. Есть другое, отличное слово – весть!

Она подала начальнику словарь, и тот стал листать на букву "В". Слова «весть» в словаре не было.

– Нету, – удивленно сказал он.

– У вас что было по языку, говорите вы?

– «Отлично», – сказал начальник и снова покраснел.

– Хоть краснеть не разучились, – похвалила Собинова. – Весть тогда писалась через «ять». А у вас по языку что было?

– Четыре.

– С натяжкой?

Начальник кивнул.

– Вот так и надо было сказать. Хотите, я вам буду давать уроки. А то стыдно, честное слово.

Она забрала у начальника словарь и нашла нужную страницу.

– Читайте.

– «Известие, сведение откуда-либо, уведомление или сообщение сведения, молва, слух. Из одного города идут, да не одни вести несут…»

– Вот! Как раз! – воскликнула Собинова. – Это вам не информация! Это же с людьми разговор. А я вам не дикторша, а вот, – она ткнула пальцем в словарь, – вестница! Так и передайте своему Ларину!

Глава 38

ФАЛОМЕЕВ

Алексей Фаломеев вышел из джакузи совершенно другим человеком. Критически осмотрел воротник рубашки, галстук с неистребимыми теперь свидетельствами трехдневного куража, носки не глядя сбросил в мусорку и нажал кнопку вызова.

Словно черт из табакерки, появился посыльный.

– Ты вот что, парень (парню было под сорок), сбегай-ка через площадь, получи багаж и тащи сюда. У тебя на все про все пятнадцать минут. Не обижу…

Стой, парикмахерская здесь есть?

– Ноль пять, – посыльный кивнул на телефон и исчез так же, как появился.

Фаломеев вытряхнул все из карманов. Пересчитал деньги. Вздохнул. Ну да ничего. В чемодане еще было. Потом под руки попались салфетки с телефонами, убей, не помнил кого, отрывные листочки, пустые пачки сигарет с адресами – все это последовало за носками. Некоторое время задумчиво сидел с перекомпостированными билетами. Думал.

Решил пока не рвать. От маникюра и педикюра отказался. Конечно, не мешало бы подстричь ногти, но в слове «педикюр» сибиряк усматривал определенные аналогии и тайный смысл, а потому категорически отказался. Его побрили, подровняли скобку, в кожу втерли лавандовый экстракт, намекнули на определенного рода услуги за отдельную плату и, ничуть не оскорбившись отказом, ушли. Такая у них работа.

Фаломеев хотел было прилечь, но тут явился посыльный с чемоданом. Пришлось расплатиться, вспороть подкладку и извлечь тугую пачку стольников. У себя в Нягани они играли в своеобразную «черную кассу». Сбрасывались ежемесячно по полштуки и по жребию на отпуск получали солидную прибавку к официальным.

В коридоре наткнулся на разносчика спиртного и сладостей.

– Шоколад, коньяк, шампанское? – скороговоркой выпалил разносчик, и Фаломеев отказался от спиртного без капли сожаления, зато купил коробку зефира в шоколаде.

Его бывшая, когда кто-то уезжал на Большую землю, всегда просила именно зефир. Он мог бы купить и трюфели, но неизбалованные предпочитают знакомое.

Примерно в это время Виолетта, так звали даму, закончила на пятнадцать минут раньше очередную экскурсию по Новодевичьему монастырю и в который раз считала «баранов» по головам. Не сходилось.

– Да ну и черт с ними. Чего, Виолка, нервничаешь, захотят – сами дорогу найдут. Садись. Покатили.

Виолетта прекрасно понимала, почему водитель ее торопит. В экскурсиях был четырехчасовой перерыв, и он использовал обед на полную катушку. Гонял в аэропорт с левым рейсом. Иногда успевал сделать два. На круг выходило около двух сотен.

Виолетта сразу по приезде, стоило экскурсантам выйти, выложила на переднюю панель две бумажки по сто. Водила удивленно вскинул брови.

– Не в службу, Саня, я тут экскурсию одну провести хочу за свой счет, так что ты не исчезай.

– Понял, – коротко ответил Саня. Какая разница, где и как зарабатывать, лишь бы капало.

А Фаломеев, выбритый и пахнущий лавандой, сидел за ее столиком у окна и мрачно пил боржоми из стеклянной бутылки. Шел третий час, как он расстался с прекрасной дамой.

– А я тебе говорю, иди, – толкала татарку вперед подруга.

– Он какой-то не такой, – неизвестно чего пугалась Алика.

– Господи-и-и… Все они одинаковы. Погоди…

Толстуха отстегнула от передника булавку, подогнув Алике и без того короткую юбку, подколола. Так что, когда Алика вышла в зал, даже у швейцара дяди Миши лицо вытянулось.

– Что будем пить? – спросила Алика и уткнулась в блокнот.

– Ничего… – рассеянно ответил сибиряк.

– Как это – ничего? Не положено. Ничего можно дома не пить.

– Ну… Давайте шампанского… – согласился Фаломеев. – И охлажденного.

Алика заметила на столе коробку зефира в шоколаде. В ассортименте ресторана такого не было. Значит, ее ждет, сообразила татарка, и внутри у нее начал вырабатываться адреналин.

– Между прочим, приносить свое у нас не разрешается, – строго заметила Алика. – Уберите.

– Но это же…

– Уберите.

– Извините, я задержалась. Это мне? – флейтой прозвучал для Фаломеева голос дамы.

– Вам, – сказал Фаломеев, сжимая в руках коробку зефира.

– Тогда не грех и шампанского по бокалу… Как? Принесите, милочка.

– Как сердцем чувствовала. Пришла-таки, выдра драная, – сказала толстуха Алике и показала на угол подсобки, где на всю катушку работал обогреватель с прислоненной к решетке бутылкой шампанского.

Подруга Алики пощупала емкость, взболтала, посмотрела на свет.

– Пару минут еще…

– А я думал, вы не придете, – сказал Фаломеев.

– Скажите, вы всегда правду говорите?

– По необходимости… Я с детства к выводу пришел, что правду говорить выгодней, иначе в мелочах заблудишься, самому стыдно будет. Жить значительно легче, поверьте. А так надо все помнить, кому что сказал, где что сделал.

Попробуйте. Давайте все время правду говорить?

– Это, наверное, утомительно? Все время помнить, что надо говорить правду.

– Привыкайте. Вот, например, я знаю, что нравлюсь здешней официантке, а она меня ничуточки не волнует. Как мужчину.

– А вот и врете. Ноги у нее красивые. Должны нравиться.

– Нет. Ноги мне у нее нравятся, – смешался Алексей. – Я не про то.

– Тогда не говорите загадками. Ведь это совершенно нормально – увидеть в окне первого этажа раздевающуюся девицу и остановиться посмотреть. Так же, как совершенно нормально, идя второй раз по той же улице, бросить взгляд на это окно.

– Действительно, – изумленно согласился Фаломеев. – Я как-то не подумал, то есть я подумал… и решил…

– Я за вас решу – давайте говорить еще чуть-чуть не правды. В каждом должно быть что-то, что непозволительно знать другим, даже очень близким… А мы с вами едва знакомы. Это не значит, что вы должны соврать мне, что у себя в…

– В Нягани…

– … В Нягани вы первый парень на деревне и главный инженер месторождения.

– Старший буровой мастер… – тут же соврал Фаломеев.

– Вот это уже ближе.

Алика принесла шампанское.

– Открыть? – предложила она презрительно. Какой же мужчина согласится на такое? Алексей забрал бутылку и энергично сорвал проволоку. Дальнейшее угадать нетрудно. Пробка полетела в потолок, шампанское, которое предварительно хорошо встряхнули в подсобке, на платье дамы и костюм Фаломеева.

Фаломеев застыл, словно жена Лота в пустыне. Дама захохотала.

– А вы действительно понравились официантке, – смеялась, показав изумительные зубы, дама. – Давно меня мужчины в шампанском не купали. Пойдемте отсюда.

Фаломеев бросил на стол сотенную и, влекомый за руку дамой, покинул ресторан.

– Сработало… – ликовала толстуха.

– Сработало… – не выражала радости Алика. – Только здесь на глазах были, а теперь она его домой завезет и трахнет.

Проницательности женщин можно только удивляться. Ошиблась Алика только в одном.

«Уважаемые автолюбители, ни в коем случае не платите за стоянку возле вокзала. Эти лбы дерут с вас деньги незаконно. Их квитанции не стоят бумаги, на которой напечатаны. Ставьте машины на здоровье. Только не обдирайте приезжих как липку. Стыдно, что подумают о москвичах – одни рвачи тут, что ли?»