До белого каления - Квиннел А. Дж. (первая книга TXT) 📗

Год назад он увидел бы в Салву лишь никчемного старика, державшего в клетке дурацкую птицу и собиравшего для нее кузнечиков, и решил бы, что старик не в своем уме. Теперь же Кризи с нетерпением ждал ужина с ним и застольной беседы, потому что ему было интересно получше его узнать. Это именно Пинта сделала так, что он смог приехать на Гоцо и местные жители приняли его в свой круг, надежно и прочно оберегаемый от посторонних. И его искренне радовало то, что они приняли его.

Кризи задумался о несправедливом повороте судьбы, которая так рано отняла у нее жизнь. Нет, это сделала не судьба. На самом деле она ничего не могла предрешить. Любое событие, любой случай, происходящий с людьми, – результат их собственных действий или действий других. Удачу нельзя назвать случайной. Судьбу определяют те, кому она предначертана.

Потом мысли его перенеслись к Наде. Кризи чувствовал, что между ними что-то происходит, ощущал силу, которая влекла его к этой женщине. Однако он будет противостоять этой силе, насколько это возможно. Слишком тяжелыми могут быть последствия, слишком мало было времени и слишком много ему предстоит сделать.

Нет, что ни говори, судьба все же что-то определяет. Встреча в другом месте и в другое время могла бы привести к совершенно иному результату. Он подумал о том, как часто это случается. Сколько людей сходится просто по ошибке? Нет, судьба здесь ни при чем. Скорее все решает умение и желание подчинить свою жизнь, свой опыт единым целям и надеждам.

Ну что ж, собственный опыт Кризи был незамысловат и понятен. Будущее его – или отсутствие такового – уже начинало проясняться.

В другой части дома, в своей спальне, Надя тоже не спала. Она думала примерно о том же, о чем и Кризи. Жизнь сделала ее немного циничной. Будущее вырисовывалось слишком однозначно. Если девушка с острова выходит замуж, то один раз и на всю жизнь, как бы она потом ни сложилась. Даже если Ватикан признает брак недействительным, таких перспектив, как до замужества, у нее уже не будет никогда. Ни одна мать не допустит, чтобы ее сын женился на женщине, вынесшей столько, сколько выпало на ее долю, а сами эти сыновья в лучшем случае будут смотреть на нее лишь как на женщину, но не как на жену. По неписаным моральным законам острова желать ее было можно, но жениться на ней – нельзя.

Ей же хотелось только найти собственный угол, забиться в него и спокойно смотреть оттуда на весь остальной мир.

Но одно страстное желание у нее было. Не все будут ее отвергать. Пусть у других будут мужья, положение в небольшом обществе островка, на которые они претендуют, но и она должна получить то, на что может рассчитывать. Пусть люди говорят, что им в голову взбредет, пусть даже порицают ее. Ей все равно. Главное, чтобы в семье ее понимали. Это самое важное. Тогда она сможет любому смотреть в лицо не отводя глаз.

Только времени оставалось совсем немного – от четырех до шести недель, сказал он по телефону. Так что особенно откладывать нельзя.

Утром Пол с Джойи работали в поле. Кризи пустился в очередной заплыв. Надя различала в море малюсенькую точку, уже подплывавшую к Комино. Мать пошла на рынок в Надур. Надя спустилась вниз и позвонила Гвидо. С мужем сестры у нее всегда были теплые и доверительные отношения. Она спрашивала его о Кризи, о том, что его ждет впереди. Она хотела знать, что его мучает, что он собирается делать и почему.

Гвидо понял, что произошло. Ему стало очень жаль Надю. Неаполитанец попытался объяснить бесперспективность ее надежд и тщетность усилий – будущего с этим человеком у нее быть не может. Но на вопросы ее отвечать не стал – она должна задать их Кризи сама.

По тону разговора, теплоте и сочувствию, с которыми он с ней говорил, равно как и по отказу ответить на ее вопросы, Надя и так все поняла. Тем не менее с Гвидо она не согласилась. Ей надо знать, что шансов на будущее у Кризи почти нет. С одной стороны, это подтверждает тщетность ее мечтаний, с другой – ни в коей мере не меняет ее намерений, наоборот, лишь усиливает ее решимость.

Когда спустился вечер, она вышла в поле. Отец и Кризи заканчивали последние несколько метров ограды. Надя знала, что, прежде чем вернуться в дом, Кризи пойдет искупаться. Она сидела на невысокой стене и наблюдала за двумя мужчинами. Огромный американец выглядел еще внушительнее по сравнению с ее невысоким жилистым отцом. За эти несколько недель Кризи изменился – стал коричневым от загара, мышцы его окрепли, руки загрубели от тяжелой ежедневной работы.

– Ты что сюда пришла? Тебе делать больше нечего? – грубовато спросил ее отец, но в голосе его все равно звучала глубокая привязанность к дочери.

– Я все закончила, – ответила она. – Теперь хочу искупаться. Кризи вот жду.

Кризи поднял с земли большой камень и положил его на стену.

– Все еще беспокоитесь, что я могу утонуть? – насмешливо спросил он.

– Нет. Мне надо с вами поговорить.

– О чем?

– Это я вам скажу, когда мы искупаемся.

– Давай, Кризи, иди, – сказал Пол. – Плавай, пока солнце не зашло. Здесь совсем ерунда осталась, через несколько минут я все закончу.

Они плавали в проливе. В лучах заходящего солнца казалось, что Комино стал цвета меди. На совершенно спокойном море не было даже легкой ряби, только изредка по водной глади расходились круги, когда рыба выскакивала из глубины на поверхность. Надя развернулась и поплыла обратно в бухту. Кризи же, чувствуя ее напряжение, плыл вперед. Ее состояние тревожило его.

Когда он вернулся, Надя лежала на полотенце, расстеленном на плоской скале. Он лег рядом с ней, подставив тело последним лучам солнца. Прежде чем Надя заговорила, прошло несколько минут.

– Кризи, я вас люблю. – Она подняла руку. – Пожалуйста, не надо меня перебивать. – Ей стоило большого труда подобрать слова. – Я знаю, вы тоже что-то ко мне испытываете, но не хотите дать волю своим чувствам. Знаю, что вы на двадцать лет старше меня и что через месяц уедете и, возможно, больше никогда сюда не вернетесь. – Она повернула голову, пристально взглянула ему в лицо и очень спокойно произнесла: – Но я точно знаю, что люблю вас и, пока вы здесь, я буду вашей женщиной.

Какое-то время он лежал неподвижно, глядя в небо.

– Надя, вы с ума сошли. Все так и есть, как вы сказали, особенно верно то, что я, скорее всего, не вернусь. У нас нет будущего. Что же до вашей влюбленности, то слова эти затерлись от частого использования.

– Я знаю, – ответила она. – Но я их говорила в жизни только один раз, а потом они превратились в печальную шутку, в издевательство над самыми высокими моими чувствами.

Она рассказала ему о замужестве. Лицо его скривилось, он встал и посмотрел на нее сверху вниз.

– Значит, теперь вы тем более должны избегать безысходных ситуаций.

Она лежала, закинув руки за голову. На фоне черного купального костюма ее кожа казалась оливковой. Надя смотрела на него без всякого выражения на лице.

– Я вам нравлюсь?

– Вы же сами знаете, что нравитесь. Но так быть не должно. У этого чувства нет будущего. – Он нагнулся, чтобы взять со скалы одежду. – Вы еще очень молоды. А по сравнению со мной – просто ребенок. Перед вами – вечность. Вы еще успеете найти себе нормального мужа. И разделите с ним жизнь.

Он пытался говорить будничным тоном, без эмоций. Тем самым Кризи хотел придать ее словам смысл случайного нервного срыва. Надя тоже встала.

– Может быть, – таким же ровным тоном сказала она. – Как знать? Но сейчас я разделю ее с вами. – Последняя фраза прозвучала так же буднично, как и слова Кризи.

Он пришел в отчаяние.

– Надя, послушайте, это же просто смешно! Вы говорите об этом так спокойно, словно приглашаете меня в кино. – Внезапно ему в голову пришла новая мысль. – Кроме того, подумайте, что станет с вашими родителями? Я – гость в их доме. Ведь для них это будет страшным оскорблением.

– Они меня поймут. Я поговорю с ними сегодня же после ужина.