Похититель душ - Бенсон Энн (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Никто ни на мгновение не поверил, что Жан или Жоффруа ле Феррон могли у кого-то что-то отнять. И никто из нас не мог поверить, что человек, который вел себя с таким смирением во время Прощеного воскресенья, вдруг потерял контроль над своей душой и превратился в безумца. Многие слышали во время Прощеного воскресенья и в другие моменты, как он говорил о том, что хотел бы совершить паломничество в Святую землю, перестать вести жизнь, исполненную зла, и молить о прощении. Однако только его исповедник и, возможно, Жан де Малеструа знали о природе его грехов, требовавших отпущения. И ни один не желал и не мог говорить о них.
Жан де Малеструа знал уже достаточно, чтобы выдвинуть обвинение против милорда Жиля от имени герцога Иоанна. Но если бы Жиль де Ре не совершил глупость и не взял в осаду собор, возможно, он никогда не предстал бы перед судом, даже несмотря на такое огромное количество жалоб родителей пропавших детей.
Понимаете, милорд по-прежнему был одним из нас.
Но ему недолго оставалось им быть.
Глава 14
В нашей лютеранской семье в Миннесоте по воскресеньям мы проводили с утра по восемь часов в церкви (во всяком случае, так мне казалось), а оставшуюся часть дня занимал обед. Теперь я так не живу, но что-то не позволяло мне позвонить в одну из семи оставшихся семей, где исчез ребенок, поскольку их воскресенье могло проходить именно так. Поэтому я просидела весь день, снова и снова перечитывая досье и пытаясь выработать на них общий взгляд.
Странную жизнь ведут люди, сующие нос в чужие дела. Лишь в трех из этих семей знали, что незнакомка сейчас изучает интимные подробности их жизни, и, несмотря на то, что пытается сохранить профессиональную отстраненность, она формирует о них собственное мнение.
«Я считаю, ваша честь, на основании полученного мной обучения и профессионального опыта, что, если бы мать лучше следила за ребенком, он бы никуда не исчез».
Или: «Я пришла к заключению, основанному на вещественных доказательствах, что дядя мальчика настоящий извращенец, хотя у него есть алиби».
Иногда ты ничего не можешь с этим поделать. Я хочу быть доброй и оправдать кого-то за недостаточностью улик, но в нашем деле ты видишь много – слишком много.
У меня появилась уйма вопросов, главный из которых: побывал ли исчезнувший ребенок в музее «Тар-Питс», перед тем как пропал? И если да, то с кем?
И если между жертвами существует такое удивительное сходство, то нет ли некой общей схемы в присутствии близких людей, якобы находившихся рядом во время похищения? До сих пор всех, кто попал под подозрение – но впоследствии был из-под него выведен благодаря надежному алиби, в том числе и Гарамонд, хотя он в этом так и не пожелал признаться, – связывало лишь то, что они имели какое-то отношение к исчезнувшему ребенку.
Едва ли это можно назвать грандиозным открытием.
Лишь в немногих делах имелись фотографии, поскольку арестовали лишь Джесси Гарамонда, который начал вызывать у меня все более сильное раздражение. Гнить в тюрьме только для того, чтобы защитить интересы брата, – такое впечатление, что он начитался древнегреческих трагедий, которые мы проходили в старших классах. Одна из немногих фотографий, обнаруженных в делах, очень меня расстроила. Предполагаемый преступник – дядя похищенного мальчика – обнимал его за плечи; они стояли возле бейсбольного поля, мальчик был в спортивной форме, словно весь день отрабатывал движение к базе.
Снимок явно делал любитель, поскольку фон показался мне избыточным, да и изображение слегка перекосилось. Однако фотограф не смог скрыть своего обожания; мальчик и дядя были совершенно счастливы, и снимавшему удалось поймать это редкое мгновение. Я смотрела на фотографию, и в голове у меня вертелась одна и та же мысль: «Не может быть». У меня не имелось никаких оснований для такого вывода, но я не могла заставить себя думать иначе. Вот вам и профессиональная отстраненность.
Наверное, я никогда не была так счастлива видеть своих детей, как в то воскресенье, когда они вернулись домой. Все вошло в норму. Они прекрасно провели время, поскольку Кевин выглядел ужасно усталым, когда привез их; хороший знак.
Не знаю, поверите вы мне или нет, но одно из самых моих любимых занятий вместе с ними – это стирка, поскольку она требует совместных усилий. В том чудовищном беспорядке, которым Эван называет свою комнату, он нашел корзину, и мы все уселись в гостиной вокруг горы носков, нижнего белья, спортивной формы и футболок, чтобы их рассортировать. Джулия собирала белое, Френни светлые цвета, а Эван темное – он не мог собирать белое, поскольку отказывался прикасаться к маленьким белым лифчикам Френни.
– Ты ужасный трус, – дразнила его Френни. – Джулия должна смотреть на твои дурацкие трусы, а ты боишься маленького лифчика.
– Да, маленького, мисс Плоская Грудь, – парировал он. Начался ужасный шум. Неожиданно белье полетело во все стороны. Я решила поучаствовать во всеобщем веселье и попыталась накинуть на сына простыню, но он с веселым смехом ловко отскочил в сторону.
– Бесчувственный оболтус, – проворчала я, с трудом сдерживая смех. – Что с тобой будет, если она вырастет больше тебя.
– Точно, – вмешалась Френни и показала бицепсы. Как Арнольд Шварценеггер. – Ты думаешь, я занимаюсь танцами, балбес. На самом деле это каратэ.
Она попыталась нанести удар, но Эван его легко перехватил. Взвизгнув от удовольствия, Джулия ринулась в бой, запрыгнув на спину брата. Они начали бороться, так что вскоре перья у них торчали в разные стороны. А потом, задыхаясь от смеха, дружно повалились на пол.
Наконец нам удалось рассортировать белье и загрузить первую порцию в машину. Я поставила диск «Битлз», все еще рассчитывая, что мне удастся привить детям любовь к музыке шестидесятых, как это когда-то сделал мой старший брат. Я всегда радовалась, когда видела, что дети знают слова большинства песен и могут подпевать. Потом мы проверили домашние работы у всех и сделали горячие бутерброды с сыром.
Джулия и Френни заснули перед телевизором. Я осторожно взяла Френни на руки, понимая, что очень скоро она станет слишком тяжелой и я не смогу ее поднять. Перед тем как двинуться к ее спальне, я остановилась, чтобы оглядеть гостиную. Мой милый сын поступил так, как я с его старшей сестрой, – с Джулией на руках последовал за мной по лестнице.
Я с трудом удержала набежавшие слезы.
Конечно, мне захотелось поцеловать его перед сном, а он возмутился таким проявлением материнской любви. Мне было все равно. Когда они заснули, я навела порядок на кухне, поскольку одна только мысль о том, что утром в понедельник я увижу остатки бутербродов, приводила меня в ужас. Покончив с уборкой, я засунула папки с делами в свой сразу же растолстевший портфель.
И улеглась в постель. С тумбочки на меня смотрела книга Эркиннена. Я вздохнула и подумала: на сегодня хватит. Однако взяла ее и начала читать, а через несколько минут стала кое-что выписывать. На следующее утро я проснулась со следами страниц на щеке. Мне так много еще нужно узнать.
Утром в понедельник я нашла два из оставшихся трех дел в своем почтовом ящике. Интересно, смогла бы я так же легко отказаться от работы над чем-то, как эти детективы. Впрочем, с точки зрения карьеры никому не хочется иметь на своем счету нераскрытые преступления. Даже по отдельности разобраться в них не просто. Но и теперь, когда мне удалось установить между ними сходство, нет никаких гарантий, что я сумею довести их до конца. И тогда процент раскрываемости понизится и станет нормальным – впервые за всю мою карьеру.
Я начала звонить родителям жертв, чтобы представиться. Передачу их дел я объяснила обычным «перераспределением нагрузки». Большинство из людей, с которыми мне пришлось беседовать, проявили понимание и были готовы сотрудничать. Я сумела договориться о встрече с матерью одного из исчезнувших мальчиков на дневное время – как раз после того, как отвезу Френни на танцы.
