Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Карлос становился обузой не только для венгров. Его непредсказуемая личность раздражала и его восточногерманских покровителей, и их окончательное мнение о характере Карлоса было весьма неблагоприятным. Их отчеты, неизбежно отражающие свойственную Штази манию преследования, подчеркивают непредсказуемость и неконтролируемость Карлоса. Его комплекс превосходства и ненадежность, замечали сотрудники Штази, свидетельствуют о неумении идти на компромиссы. При любом противодействии он теряет над собою контроль и начинает руководствоваться соображениями мести.
Несмотря на то, что к концу 1981 года силы Карлоса, по оценке Штази, доходили до 40 человек в Европе и 200 членов в арабских странах, его считали настолько неуправляемым, что он не рассматривался в качестве серьезной воинской силы в случае перерастания “холодной войны” в вооруженное противостояние. “Мильке считал, что в случае войны дисциплинированные члены западногерманской «Группировки Красной армии» могут быть использованы как диверсанты в тылу врага для взрывов мостов и нападений на стратегические объекты, — вспоминал генерал Вольф. — Но Карлосу никто не доверял. Все его поведение говорило о том, что его нельзя использовать для проведения серьезных операций. Он был неуправляем”. {275}
Равным образом Штази, взращенная на коммунистической ортодоксии, не слишком одобряла его своеобразную идеологию. “Карлос считает себя марксистом и коммунистом, но его взгляды примитивны, а зачастую и ошибочны”, — неодобрительно говорилось в одной статье. {276} Его бесконечные разглагольствования о коммунизме и мировой революции были лишены логики, а его политические цели были псевдореволюци-онными. По мнению Штази, группа Карлоса мало соответствовала тем громким названиям, которые она любила себе давать: “Мировая революция”, “Международная революционная организация" или “Организации международных революционеров”.
Роскошный образ жизни, который вел Карлос, также плохо согласовывался с образом террориста, предпочитающего держаться в тени. Он часто останавливался в “Палас-отеле”, отвергая советы Штази держаться менее заметных мест и не высовываться из своего номера. Напротив, все вечера он проводил в барах или ночных клубах, не расставаясь с пистолетом, висевшим у пояса, и напиваясь до потери сознания в компании самых дорогостоящих проституток, совмещавших обязанности агентов Штази. Он имел привычку обедать в самых дорогих ресторанах, где все, что он заказывал, тут же аккуратно передавалось Штази. Вайнрих не меньше Карлоса любил общество роскошных женщин, которым он представлялся как “доктор Салиби”, служащий системы ОПЕК. “Мильке чувствовал себя очень неудобно из-за присутствия Карлоса в ГДР, — рассказывал генерал Вольф, называвший Карлоса «челове-ком-бомбой» из-за тех страшных последствий, которые он мог навлечь на своих опекунов из Штази. — Карлос играл не по правилам. И это было ужасно”. {277} Штази отмечала, что Карлос постоянно рисковал “быть опознанным коммандос или специалистами Моссада”.
Опасения Мильке оправдались, по крайней мере частично, когда в начале августа 1979 года министерство иностранных дел Западной Германии уведомило венгерского посла в Бонне о пребывании Карлоса в Будапеште, назвав при этом даже гостиницу “Интерконтиненталь”, в которой тот остановился (здесь немцы допустили ошибку). Но этот шаг западных немцев не повлек за собой никаких последствий. Через несколько месяцев западногерманская разведка точно установила местонахождение Карлоса и Вайнриха, но не стала делать эти сведения достоянием широкой публики, опасаясь ухудшить отношения, существовавшие между двумя Германиями.
Даже если Штази и хотела арестовать группу Карлоса, она боялась это сделать, опасаясь, что остальные его единомышленники останутся на свободе. Наличие влиятельных друзей, которыми террористы обзавелись среди секретных служб пятнадцати стран, по преимуществу арабских, заставляло Штази проявлять осторожность. ‘Труппа Карлоса занимала особое положение в связи с тем, что члены ее пользовались арабскими паспортами, — пояснял полковник Джекел. — Таким образом, в деле были замешаны дипломатические отношения. А конкретнее, они в основном пользовались сирийскими дипломатическими паспортами. До 1980 года паспорта были по преимуществу иракскими или йеменскими. Естественно, это сильно затрудняло действия наших подразделений по борьбе с терроризмом”. {278}
Штази обратилась за помощью к КГБ, но запрос оказался безрезультатным. КГБ не мог сообщить восточным немцам ничего нового. Штази отметила, что “наши друзья” (обычное выражение, обозначавшее КГБ) подтвердили лишь то, что Карлос — марксист и учился в университете им. Патриса Лумумбы. Подобное отношение Москвы означало лишь, что русские заинтересованы его деятельностью, но не более того. Карлос не был советским агентом. Через много лет он писал об этом сам: “Я никогда не был агентом какой-либо секретной службы, тем более КГБ, и никогда не стремился им стать”. {279}В тысячах донесений, сохранившихся в архивах Штази, нет ни единого упоминания о том, что Карлос был агентом КГБ, хотя и Карлос, и Вайнрих любили намекать на свои связи с Кремлем и неоднократно утверждали, что КГБ получал информацию об их деятельности.
Архивы Штази свидетельствуют о том, что Карлос несколько раз посещал Москву, пытаясь заручиться поддержкой Советов. Открыто провозглашавшаяся Карлосом причастность к борьбе палестинцев, бесспорно, должна была привлечь к нему внимание Москвы, поскольку Советский Союз поддерживал как Народный фронт, так и экстремистские организации палестинского сопротивления. Но самое большое, на что были готовы пойти Советы, так это на то, чтобы он провез через Москву чемодан с оружием, которое затем было продано баскским сепаратистам.
Один из документов Штази приводит слова Карлоса, заявлявшего, что только Москва может помочь ему установить более теплые отношения с другими коммунистическими странами и что он подумывает о том, чтобы обратиться напрямую к руководству Советского Союза. {280} Подобная бравада была весьма характерна для Карлоса, который многое бы отдал за то, чтобы быть признанным КГБ.
Генерала Маркуса Вольфа с обеих сторон железного занавеса считали “человеком Москвы”, к тому же он был близким другом бывшего главы КГБ, а затем Генерального секретаря КПСС Юрия Андропова. Вольф исключает возможность того, что Москва в свое время могла связаться с таким ненадежным человеком, каким был Карлос. “Он был последним человеком, с кем мог бы связаться КГБ, — утверждал Вольф. — Если уж он не был завербован во время своего обучения в университете Лумумбы, то вряд ли его стали бы вербовать, когда он стал уже действующим террористом. Такой шаг был бы слишком опасен для КГБ”. {281}
В материалах Штази содержатся копии донесений с подробным описанием передвижений Карлоса и его сообщников вместе со сведениями о перевозимом ими оружии. Секретные службы СССР, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии и Болгарии обменивались этими данными, которые, вне зависимости от того, посылались они в Москву или нет, систематически переводились на русский язык исключительно для пользования офицерами КГБ, прикомандированными к подразделениям секретных служб всех стран Варшавского Договора.
Молчание Москвы мало способствовало уничтожению атмосферы страха и недоверия, с которыми секретные службы Восточного блока относились к Карлосу. По мере того как росли опасения, что общественное мнение Запада не преминет обвинить коммунистических лидеров в пособничестве терроризму, если местонахождение Карлоса станет известным, старшие офицеры разведки Восточной Германии и Венгрии все чаще обсуждали этот вопрос. Протоколы этих встреч также переводились на русский язык и передавались резидентам КГБ.
