Покушение - Сенде Елена (электронная книга txt, fb2) 📗
Она принялась расчесывать волосы щеткой — стандартный ритуал, сохранившийся еще с детства, который ее успокаивал, — затем зачесала их назад.
Завернувшись в банное полотенце, она вернулась в комнату и пересмотрела содержимое своего чемодана. Ничего подходящего. Она взяла с собой только официальные наряды, предназначенные для участия в конгрессе, а не то, что годилось бы для влажных улиц Бангкока. В конце концов Сириль остановила свой выбор на бледно-желтых брюках и рубашке, в которых можно выйти на улицу, чтобы купить что-нибудь более подходящее.
Одевшись, она присела на кровать, чтобы обуться, и решила, что туфли тоже чересчур жаркие. Она мысленно добавила «вьетнамки» в свой список покупок. 39-й номер был, несомненно, более спокойным, чем остальные, но в нем все равно был слышен уличный шум и гам. Удастся ли ей уснуть сегодня вечером, особенно учитывая страх, разрывавший ее изнутри? Что она будет делать в ближайшие часы и дни? Впервые после своего неожиданного отъезда она осмелилась задать себе эти вопросы.
«У меня огромная проблема. Как же с ней справиться?»
Перед ее глазами возник образ Астора, но она сразу же прогнала его. Пока что она не могла думать об этом.
«Иначе я окончательно сойду с ума. Если этого еще не произошло…»
Она принялась размышлять обо всем остальном, пытаясь прийти к согласию с собой. Она дала себе неделю на то, чтобы найти решение проблемы. Завтра в одиннадцать часов она отправится на консультацию к Сануку Арому. Если повезет, он расскажет ей о своих принципах лечения беспризорных детей, страдающих частичной потерей памяти. Возможно, если ей еще немного повезет, уже завтра она испробует его лечение на себе. В ее голове против воли появилась пугающая мысль. Она возлагала все надежды на этого пожилого мужчину, и это было лишено всякого здравого смысла. Ведь в итоге ее могло ждать огромное разочарование. Впрочем, если она не получит никакого результата, то вернется после конгресса в Париж и доверится Мюриэль.
«А если она в заговоре с Бенуа?»
Сириль отказывалась слушать внутренний голос, опасаясь оказаться охваченной паранойей.
«Каким образом Мюриэль может быть замешанной в этом деле? Нет, это невозможно!»
Агрессивное поведение Бенуа все-таки пошло ей на пользу. Сейчас Сириль была уверена в правильности принятого решения.
«Я должна любой ценой вернуть себе память. А он должен признаться во всем, что ему известно».
Без лишних раздумий она взяла в руки телефон, набрала его номер и принялась ждать. Послышались гудки. Затем раздался голос ее мужа.
— Сириль? Господи, где ты?
По его слегка медлительной речи она сразу же поняла, что он приложился к бутылке.
— В Бангкоке, — сухо ответила она.
— В «Хилтоне»?
— Нет.
Голос Бенуа стал тверже.
— Дорогая, тебе следует быть благоразумной и вернуться.
— Я звоню тебе по другому поводу, Бенуа. Я хочу знать правду.
— О чем ты говоришь?
Сириль плечом прижала телефон к уху и сейчас говорила прямо в микрофон.
— Почему я должна оставить свое прошлое в покое?
После нескольких секунд молчания Бенуа сказал:
— Я не понимаю твоего вопроса.
— В аэропорту перед таможенным осмотром, перед тем как ты сделал мне укол, как… животному… Почему ты это сказал? Что ты знаешь? — разгневанным голосом спросила Сириль.
— Успокойся.
— Я спокойна.
— Скажи мне, где ты находишься.
— Отвечай на мой вопрос!
Бенуа закашлялся.
— Понятно, что последние несколько дней ты много волновалась, но я не понимаю, что ты хочешь услышать от меня.
— Правду.
— Правда заключается в том, дорогая, что тебе нужен отдых.
— Что произошло десять лет назад?
Снова тишина.
— Почему ты мне сказал оставить прошлое в покое? — настаивала она.
И снова тишина.
— Сириль, я просто пытаюсь сказать, чтобы ты была начеку.
— Начеку?
Бенуа вздохнул.
— Возможно, если твоя память отказывается вспоминать некоторые вещи, следует позволить ей сделать это… Может быть, это своего рода защитная реакция мозга, который пытается сохранить твое внутреннее равновесие…
Сириль вскочила с кровати. Ее сердце бешено билось от гнева.
— И что же моя память пытается скрыть от меня?
— Возможно, что-то, чего не вынесет твое сознание… как случай с Астором….
Сириль снова почувствовала комок в горле.
Бенуа понял, что попал в точку, и продолжил:
— Подумай о последствиях, прежде чем бросаться в бездну, из которой ты не сможешь выбраться. Слышишь меня?
В некоторых случаях неведение лучше, чем суровая реальность.
Сириль поняла, что ничего от него не узнает, и переключилась на другое.
— А Жюльен Дома? Ты его знаешь?
— Нет, конечно.
Сириль знала, что муж врет.
— Все будет в порядке? — спросил Бенуа.
— Да, — ответила она, поджав губы.
— Хорошо. Я позвоню через несколько часов, договорились?
— Договорились.
Они отключились одновременно. Сириль бросила телефон на кровать и встала.
Ей нужно было срочно выйти из номера, спуститься вниз, на первый этаж, выйти на улицу, зайти в первый попавшийся магазин и купить «пад тай» с курицей. Потом приобрести кое-какую одежду и сандалии. После этого она обо всем подумает…
* * *
Бенуа Блейку исполнилось шестьдесят пять лет, и официально он уже был на пенсии, но в действительности являлся заслуженным профессором Института Пастера, а также Коллеж де Франс. Таким образом, он был одним из исследователей, отказывавшихся бросать работу, даже несмотря на то, что этого требовала госслужба. Лишь когда его деятельность пойдет на спад, он займется написанием своей четвертой работы. Его издатель подкинул ему идею создания автобиографии, в которой Бенуа мог бы поведать свою историю становления как нейробиолога и заодно описать все важнейшие открытия столетия в этой области. А если он станет лауреатом Нобелевской премии, успех книги обеспечен вдвойне.
У Блейка не было призвания к биологии от рождения. Отец, пастор, и мать, учительница в небольшом городке на юге Франции, заядлые протестанты, уговорили его (чтобы не сказать «заставили») пойти в медицину — лучшее, что было в то время. Он повиновался и без особых проблем поступил на медицинский факультет в Монпеллье, который закончил с отличием, завоевав репутацию преданного учебе молодого человека. Но в душе Бенуа Блейк был литератором. Он любил философию, мир книг и идей. Изучение медицины позволило ему структурировать свое мышление, но ему это не особенно нравилось. Через некоторое время он осознал, что лишь полностью отданные своему делу люди могут ставить диагнозы и лечить других. Бенуа же это утомляло, требуя от него преданности, которую он не мог предложить.
Вечные жалобы пациентов его раздражали. Тем не менее учеба помогла ему приблизиться к гениям неврологии и нейрохирургии, которые существенно повлияли на его жизнь. В двадцать восемь лет он понял, что из всего человеческого организма его интересует лишь мозг. Другие органы ничем его не впечатляли, можно даже сказать, вызывали у него отвращение. Мозг же, по его мнению, являлся источником человеческого разума. Источником, способным на мышление, речь, творчество, разработку понятий и, в частности, сознания. Молодой врач обладал скромными способностями, но огромными амбициями. Именно в это время Институт Марей, возглавляемый супругами Фессар, открывшими первую международную лабораторию нейронаук, приехал в Париж в поисках выдающихся молодых ученых для проведения смелых опытов, которые впоследствии существенно повлияли на послевоенную политику охраны здоровья.
У Бенуа на тот момент не было никакого опыта научной работы, поэтому он отправился в США для ознакомления с технологиями физиологических исследований нейрона, используемых в лаборатории Колумбии, штат Нью-Йорк. Этот опыт, полученный в конце шестидесятых годов, позволил ему окончательно избавиться от оков протестантства. Вернувшись во Францию с дипломом специалиста в области нейропсихологии и уверенностью в своих силах, он сразу же отправился в Институт Марей. Ему назначили встречу с супругами Фессар, на которой он без особого труда представил им тему своей диссертации. Уже в конце этого дня жизнь Бенуа Блейка совершила поворот на сто восемьдесят градусов. Не только проект его диссертации на тему нейронного цикла боли получил одобрение, ему также доверили небольшую команду работников и предоставили личный кабинет. В тридцать лет Блейк стал главой лаборатории, которую он гордо окрестил «нейрофизиология церебральной боли». Он стал «своим» человеком в этой области. А впереди его ждало великое будущее…
