Доктор Смерть - Келлерман Джонатан (чтение книг txt) 📗
— Полагаю, вы прочесали архивы департамента транспортных средств, проверив все комбинации фамилий Берк, Раштон, Сартин, Сприн и так далее?
— Ваше предположение соответствует действительности. Все безрезультатно.
— Вы собирались высказать свои догадки относительно ран.
— "Догадки", — улыбнулся Фаско. — Жестокие, но точные, нанесенные хирургическим скальпелем или чем-то таким же острым. Возможно, имели место геометрические узоры.
— Что вы хотите сказать? — постарался как можно небрежнее произнести Майло.
— Вырезанные на коже геометрические узоры. Впервые Берк сделал такие в Анн Арбор, расправляясь с последней жертвой. Аккуратные алмазы-ромбы, нарезанные в области таза. Увидев надрезы, я подумал: это его своеобразный юмор. «Алмазы — лучшие друзья девушек». Но издеваясь над одной из жертв во Фресно, Берк сменил рисунок. Теперь это были круги. Так что не могу сказать, что это значит. Ясно только одно: наш мальчик любит поиграть.
— Во Фресно были два трупа, — напомнил я. — Только на одном были вырезаны геометрические узоры?
Фаско кивнул.
— Возможно, во втором случае Берка кто-то спугнул.
— А может быть, — сказал Майло, — с этими девушками расправился не он.
— Ознакомьтесь с досье и решайте сами.
Подвинув стакан, Фаско прикоснулся к недоеденному сандвичу.
— У вас есть еще что-нибудь?
— Только то, что улик почти не было. Берк обожает убирать за собой. А убийство Мейта имело для него особое значение: это был синтез двух предыдущих видов развлечений. Кровавая работа мясника и псевдо-эвтаназия. В газетах сообщалось, что Мейта запихнули в собственную машину смерти. Это правда?
— Псевдо-эвтаназия?
— Как можно говорить об этом всерьез? — внезапно с жаром воскликнул Фаско. — Вся эта болтовня о праве на смерть, о прекращении страданий... До тех пор пока мы не сможем проникнуть в голову умирающего и прочесть его мысли, речь может идти только об убийстве. — Он попытался улыбнуться, но у него получилось что-то вроде оскала. — Узнав о картине, я понял, что должен действовать более настойчиво. Берк любит рисовать. Его дом в Рочестере был набит книгами по искусству и альбомами с набросками.
— Насколько он хорош? — спросил я.
— Выше среднего. Я сфотографировал кое-какие его работы. Все они вот здесь. Но не ждите от меня ничего конкретного, постарайтесь сами понять общую картину. Я сделал сотни психологических портретов, но всякий раз я что-то упускаю.
— Ваше увлечение Берком выходит за рамки составления психологических портретов, — заметил я.
Фаско непонимающе уставился на меня.
— То есть?
— Похоже, вы занялись им всерьез.
— В настоящее время моя работа отчасти состоит в обстоятельном расследовании холодных дел. — Он повернулся к Майло. — Вы должны в этом разбираться.
Развязав бечевку, Майло раскрыл папку. Внутри были три черных скоросшивателя, помеченные цифрами I, II и III. Взяв первый, Майло раскрыл его на странице с пятью фотографиями.
В левом верхнем углу: цветной снимок десятилетнего Гранта Хьюи Раштона в футболке с эмблемой школы. Нос картошкой, коротко остриженные светлые соломенные волосы. Красивый, в духе героев картин Нормана Рокуэлла. Вот только мальчуган не улыбался, глядя в объектив фотоаппарата. Он отвел взгляд в сторону, сжав губы в тонкую горизонтальную полоску, которую можно было бы считать просто ни к чему не обязывающей, но это было не так.
Ярость. Холодная ярость, а фоном ей... пугливость? Эмоциональная неопределенность? Глаза раненого затравленного зверя. Или слова Фаско разбудили мое воображение?
Дальше: снимок старшеклассника. В восемнадцать лет Грант Раштон выглядел более спокойным. Симпатичный юноша в клетчатой рубашке, лицо повзрослело, но осталось приплюснутым, черты симметричные. Светлая кожа, только в складках между ноздрей и щекой чернеет след от прыща. Волевой квадратный подбородок, плотно сжатые губы, чуть приподнятые в уголках. Волосы Гранта-подростка, чуть потемневшие, но по-прежнему светлые, ниспадали до плеч. На этот раз он принял вызов и смотрел прямо в объектив — уверенный, скорее даже дерзкий. По утверждению Фаско, к этому времени Раштон уже успел совершить безнаказанное убийство.
Под детскими снимками красовалось бородатое лицо Хьюи Митчелла с удостоверения охранного агентства. Густая борода лопатой цвета меха норки контрастировала с грязно-белокурыми волосами. Спускавшаяся ровным валком скошенного сена, прерываемым лишь узкой щелью рта, от щек до верхней пуговицы рубашки, она делала всяческие попытки сравнения с предыдущими снимками совершенно бесполезными. Волосы Митчелл отрастил еще длиннее; забранные в хвостик, они спадали на правое плечо.
Бледные глаза сузились, стали жестче. У меня мелькнула мысль, что это следствие затаенной обиды на все человечество. Антропометрические данные: рост пять футов десять дюймов, вес сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, голубые глаза.
В нижнем ряду были две фотографии Майкла Берка, доктора медицины. На первой, переснятой с водительских прав, выданных в Нью-Йорке, борода сохранилась, но, остриженная и ухоженная, превратилась в темную полоску шириной в дюйм, оттеняющую массивную голову. Изменилась и прическа — подровненные бритвой, уложенные феном волосы не доходили до ушей. К этому времени Берку было уже за тридцать, и на его лице появились первые признаки приближающейся старости. Волосы поредели, щеки вокруг рта покрылись морщинками, под глазами набухли мешки. В целом приятный мужчина, внешне совершенно непримечательный.
Теперь, согласно данным, его рост был пять футов девять дюймов, вес — сто шестьдесят пять фунтов.
— Он усох на дюйм и похудел на пятнадцать фунтов? — спросил я.
— Или солгал транспортному департаменту, — возразил Фаско. — Так все поступают.
— Вес свой люди уменьшают часто, но рост, как правило, никто не занижает.
— К Майклу нельзя подходить с общей меркой, — сказал Фаско. — Обратите внимание, в правах указано, что у него карие глаза. В действительности они зеленовато-голубые. Несомненно, Берк как-то обманул сотрудника, выдававшего права — или он что-то скрывал, или просто решил позабавиться. На удостоверении клиники «Юнитас» глаза у него снова голубые.
Я взглянул на последнюю фотографию.
Майкл Ф. Берк, доктор медицины, управление скорой помощи.
Чисто выбрит. Квадратный подбородок, еще более массивный. Волосы поредели, но стали длиннее и прилизаннее. Похоже, на этот раз Берк довольствовался простой расческой.
Я сравнил последний снимок с фотографией Гранта Раштона в старших классах школы, ища сходство. Вроде бы одинаковая структура кости. Глаза той же формы, но все же о полном сходстве говорить нельзя. Борода Хьюи Митчелла скрывала все. Челка Раштона и открытый лоб Берка придавали их лицам совершенно разный вид.
Пять лиц. Я бы ни за что не связал их вместе.
Закрыв скоросшиватель, Майло убрал его в папку. По-видимому, Фаско ждал какого-то отклика. Мы молчали, и он обиженно схватил стакан.
— Что-нибудь еще? — спросил Майло.
Фаско покачал головой. Взяв салфетку, он завернул в нее недоеденный сандвич с грудинкой и убрал его в карман пиджака.
— Вы остановились в федеральном здании? — спросил Майло.
— Формально да, — подтвердил Фаско, — но только в основном я в разъездах. Я записал номер телефона, автоматически передающий сигнал мне на пейджер. Мой факс включен двадцать четыре часа в сутки. Если что, не стесняйтесь.
— И далеко вы ездите?
Куда заводят дела. Как я уже сказал, я занимаюсь не только Майклом Берком, хотя действительно именно ему в основном посвящены мои мысли. Сегодня вечером я вылетаю в Сиэттл. Хочу посмотреть, может быть, университет штата Вашингтон окажется более сговорчивым. А также взглянуть на нераскрытые преступления; быть может, мне удастся что-нибудь накопать. Вся страна считает Северо-Западное побережье Тихого океана столицей серийных убийц всего мира; маньяк с Зеленой реки так и не найден — в Вашингтоне не любят, когда им напоминают об их неудачах.
