Темная любовь (антология) - Кинг Стивен (первая книга .TXT) 📗
Проходит десять минут. Отойдя чуть подальше, я опять подпрыгиваю над кустами и кричу: "Эй, ты!" Я ощущаю радость, ликование, а бедный старик совсем обескуражен этими "партизанскими вылазками". Еще два "Эй" — и он уходит в дом.
Ловко и бесшумно я подкрадываюсь к боковой стене дома. Он говорит по телефону: "У нас тут по кварталу бродит какой-то сукин сын. Странно себя ведет… Мне кажется, он душевнобольной… Да, пожалуйста, пришлите кого-нибудь…"
ПОЛИЦИЯ!
Бросаюсь наутек.
Но не успеваю вовремя покинуть район. Заворачиваю за угол, и тут — ай! — навстречу мне, по поперечной улице — ПОЛИЦЕЙСКИЙ ФУРГОН! Кажется, они тоже меня видят. Запутать следы!
Игра в кошки-мышки. Дворами, через кусты и автостоянки, падая ничком в кюветы, я ухожу от них.
Несколько раз они замечают меня — но я проворен. Несколько раз полицейские проезжают мимо места, где я прячусь. Проезжают медленно-медленно. Высматривают меня.
Спустя некоторое время полицейские уезжают.
Возвращаюсь к магазину. Забираю пылесос. Нахожу в телефонной книге имя старика (я прочел его на почтовом ящике). Опускаю в автомат четвертак. Телефон звонит.
— Алло?
— Эй, ты!
Ночь я провел в кустах индустриального парка, где находился офис пылесосной фирмы…
Я добирался туда пешком, пересекая незнакомые районы города. Ночью у меня по спине ползут мурашки. Ночью все настоящее. Ночь — это жужжание жуков среди деревьев, это роса, это ландшафты — все ландшафты — вся ночь целиком — вся цивилизация целиком покрыта росой — и каждый листок, каждый камешек на дороге, каждая крыша, каждый подоконник — и машины тоже — на машинах можно писать, оставлять записки — чужие машины проезжают мимо что за люди в них сидят? — чем заняты? — куда едут? — кто это странствует в глухую ночную пору? Загадка.
Наутро я чувствую себя заново рожденным, бодрым. Дайте мне работу — я горы сверну. Конечно, выгляжу я не ахти — я ведь спал в кустах на кедровой коре и весь промок от росы, но это еще не основание, чтобы увольнять меня без предупреждения. Волосы у меня встрепаны, топорщатся чудными вихрами, как у любого, кто едва проснулся.
Бригады получили свои задания, но меня никуда не включили. Мистер Беллоуз, начальник, человек, на которого я недавно пукнул, старался не смотреть на меня. Мне не удалось перехватить его взгляд, и я поднял руку.
— Что вам, мистер Макфэдден?
— Я не получил задания, мистер Беллоуз…
— Я поговорю с вами на эту тему чуть позже, мистер Макфэдден…
— Я уволен? Вы…
— Я сказал: чуть позже…
— Блин! Вы не смеете меня увольнять! Вы не дали мне шанса!
Возможно, они знают о женщине, которая вывалилась из окна, или о старике со стаканом воды?
Нет.
Когда я пытаюсь возражать, Беллоуз заявляет, что я пьян.
Я сказал им, что закопал пылесос в надежном месте. Где именно, расскажу, когда придет время. Я кричу, визжу и сам не понимаю, что несу. Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю их подумать. Мой пылесос стоит в противоположном углу комнаты, красиво облепленный листьями, сосновыми иголками, кедровой корой и шариками удобрений. Мистер Беллоуз пристально смотрит на пылесос, я тоже смотрю на пылесос, затем мы начинаем смотреть друг другу в глаза.
Швыряю их дурацкую лампу на пол и выбегаю из комнаты.
Оказавшись на улице, я останавливаюсь посреди автостоянки. Беру себя в руки. Иду. Оглядываюсь. Из окон за мной наблюдают все.
Некоторое время бесцельно шатаюсь по округе.
Все офисные парки выглядят как-то искусственно, особенно если ты чужак и не знаешь, что делается во всех этих офисах, мимо которых ты идешь. У тебя складывается ощущение, что все вокруг мертво, что нигде ничего не происходит, все лишено смысла… Иногда даже немножко страшно становится.
Вхожу в офисное здание в противоположном углу офисного парка. Секретарша, едва-едва отрывая взгляд от компьютера, на котором она что-то печатает, жизнерадостно приветствует меня:
— Чем могу помочь, сэр?
— Эм-м-м…
На стене блестящие стальные буквы "УТИМУМ СИСТЕМЗ. Инк." — название компании. Поди разбери, чем занимается эта контора.
Секретарша поднимает глаза. Вероятно, у меня расстроенный вид. В ее голосе звучит сочувствие:
— Что-то не в порядке?..
— Да. Ю-м-м-м… что-то не в порядке с моей головой! — выкрикиваю я в панике, в ужасе…
Она смотрит на меня скорее с испугом, чем с состраданием. Вероятно, она обратила внимание на мой затрапезный вид, встрепанные волосы и вымокшую вследствие ночевки в росистых кустах одежду.
Поворачиваюсь на каблуках и ухожу.
Возвращаюсь в свою квартиру. Я осторожен. Вначале прохожу мимо своей двери — проверяю, все ли в норме. Не обнаруживаю ничего подозрительного: меня никто не поджидает, на двери нет записки от домовладельца с просьбой спуститься в его контору. Значит, власти сюда еще не добрались.
Обычно мне сходят с рук три "акта или инцидента", и только затем меня забирают. Если после "инцидента" мне удается долго держать себя в руках и не высовываться, за мной приходят спустя шесть или девять инцидентов — но критическое число всегда кратно трем. В мире судеб три — что-то типа общего знаменателя. Я читал, что компьютеры работают в двоичной системе из двух чисел. А у судьбы, если хорошенько припомнить все, что бывает в жизни, система "троичная". Может быть, когда наши компьютеры дорастут до троичной системы, мы лучше будем ладить с судьбой — разберемся с ней по-научному. Станем хозяевами своей судьбы.
Ложусь на кровать.
Обтрепанные занавески реют на ветру.
С улицы доносятся звуки жизни, которая благополучно продолжается: машины, тормоза, гул голосов, бибиканье… где-то вдали работает копер.
Жизнь продолжается без меня. Теперь я это отчетливо осознаю. Весь мир там, за окном, и живет он без меня. Какое странное ощущение.
Ох, будь я хозяином своей судьбы! Скоро, когда закончится государственная дотация, эта "меблированная" квартира будет обходиться мне в 250 баксов в месяц. Не так-то дорого, но район плохой, а меблировка, хм… кресло, стол, скрипучая, продавленная кровать да комод, у которого еле выдвигаются ящики, комод с выцарапанными словами и инициалами. Когда кондиционер на окне включен, он ревет, как вертолетный двигатель на грани аварии.
Я вспоминаю о психбольнице.
Там меня не вылечили. Слишком рано выписали. Вылечат ли меня когда-нибудь? Нет. Я смирился с этим фактом.
Эта новая система государственного здравоохранения — просто чушь собачья. Меня положили в больницу, я чуть поостыл, отбыл какой-то предусмотренный разнарядкой срок — и меня выпихнули в объятия программы по трудоустройству.
Ходить по домам, предлагая пылесосы! Как же, как же. Госздравоохранение — это катастрофа. Они для тебя ничего не делают — просто прогоняют по инстанциям, ставят печать на карточке и передают с рук на руки еще кому-то.
Как им только пришло в голову, что правительственные чиновники способны руководить здравоохранением? В этой стране люди становятся все глупее и глупее. Конечно, они ходят в школу, зазубривают факты и цифры, учатся вводить информацию в компьютер и составлять блестящие отчеты, но где здравый смысл? Где элементарная логика?
Раньше люди искали спасения в религии. Теперь смотрят в рот правительству и врачам. Стоило в шестидесятых сказать, что "Бог умер", как появилась новая религия — медицина. Она взмахнет волшебной палочкой, и все будет хорошо. И лишь спустя много лет до них дойдет, как они неправы. Слышали, кстати, про такого Клинтона? Я читал, что его выпустили, и он вернулся в Арканзас. Отбывает наказание на "общественных работах" — водит автофургон с передвижной библиотекой. Вот это, я понимаю, работа, но после краха предыдущей администрации претендентов на непыльные места должно быть немерено — очередь в милю длиной.
Я думаю о том, что натворил сегодня. Я не горжусь содеянным. Перед моим мысленным взором — женщина шее раскрошенные мозги, старик и его рука со стаканом воды, искаженное лицо мистера Беллоуза. Возможно, в другой ситуации мы бы все подружились.
