Безмолвный Джо - Паркер Т. Джефферсон (полные книги .TXT) 📗
Джун жила в квартире, выходящей окнами на Ньюпортскую гавань. Стоя у входа в ее дом, я слышал крики чаек, эхом разносящиеся по всей бухте, и звон от удара тросов по мачтам яхт. Колени у меня слегка обмякли. Я надел самый лучший костюм и шляпу. Позвонил и стал ждать.
Джун открыла дверь и отступила в сторону, чтобы пропустить меня. Она несколько озадаченно улыбнулась, увидев целую корзину подарков, ювелирную коробочку и цветы с шоколадом.
– Как здорово снова увидеть тебя, – сказал я.
– Джо, мне тоже приятно увидеться, но, ей-богу, не стоило так много приносить сюда.
– Если не хочешь, не бери.
По ее лицу пробежала тень искреннего огорчения. А мне показалось, что сердце на мгновение перестало биться.
– Что ж, проходи.
– Спасибо.
Вся квартира залита солнцем. Стены и ковер были белого цвета, через широкое окно виднелась переливающаяся гладь залива, по которой сновали разноцветные корабли. Канал пересекала большая моторная яхта.
– Отличный вид, – заметил я. – Как на почтовой открытке.
– С крыши этого здания и вправду снимали вид гавани. Дай-ка мне сюда то, что ты принес.
Взяв подарки, она положила их на стеклянный обеденный стол. На Джун было кофейного цвета шелковое платье и коричневые туфли на каблуках. Через распахнутое окно доносился запах морской воды, смешиваясь с тонким ароматом духов. Джун окинула взглядом корзинку, коробку с шоколадом, коробочку с браслетом и цветы.
– Что, переборщил? – спросил я.
– Решим попозже. Розы надо поставить в воду. Они очаровательны, Джо. Мне всегда нравились бледно-лиловые розы. Они что-то символизируют, только я забыла, что именно.
Я смотрел, как Джун взяла большую хрустальную вазу, налила туда воды, обрезала стебли и поставила цветы. Потом она убрала вазу с цветами на каминную полку. Я помог ей передвинуть несколько фотографий, чтобы поместить вазу в центре.
Джун отошла на пару шагов от камина и задумалась. Светло-сиреневые розы красиво смотрелись на фоне белой каминной полки и такой же стены. Да и сама Джун тоже. Я никогда не знал, какой прекрасный цвет – коричневый. И как гармонично сочетаются два оттенка коричневого: темно-коричневый шелк платья и блестящая смуглая кожа Джун. Она выглядела необычайно свежей и грациозной, словно рожденной из пены морской.
Снова та же "тайна". Я чувствовал ее.
– Прелестно, – проговорила Джун и улыбнулась. Солнечный свет, льющийся через окно, играл в ее локонах. Ее темные глаза сверкали. – Спасибо, Джо.
– Пожалуйста.
Продолжая улыбаться, она тряхнула головой.
– Знаешь, какое впечатление ты производишь на меня, повторяя "пожалуйста" и "спасибо"?
– Нет.
– Хочется выругаться.
Отвернувшись в сторону, я улыбнулся.
– Иногда меня тоже одолевает нечто подобное.
– В самом деле?
– То, что проносится у меня в голове, когда я говорю, не всегда соответствует словам. Я обращаюсь к человеку "сэр", а сам с удовольствием сломал бы ему руку.
– И ты когда-нибудь такое делал?
– Бывало.
– В самом деле?
Я пожал плечами.
– Мне часто приходилось иметь дело с подобными типами. Однажды один такой тип достал меня своими шутками. И получил свое. Его все равно собирались исключать из колледжа.
– Что ж, на этой счастливой ноте мы и закончим. Поехали перекусить.
Я выбрал один из любимых ресторанов Уилла – спокойный итальянский уголок на острове Бальбоа. Столик был небольшой, это позволяло нам сидеть лицом к лицу, что было бы для меня невыносимым с любым человеком, кроме Джун Дауэр.
С каждой минутой она казалась мне прелестнее. Мы заказали бутылку кьянти, которой нам хватило на весь обед, потом взяли десерт и коньяк. В ушах у меня был приятный гул, а по телу разлилось тепло и необычайная легкость. Словно я весь был наполнен гелием и мог взлететь вверх к потолку, стоит лишь отпустить ручки кресла.
После обеда мы прогулялись по острову. Джун показала мне свои любимые уголки, где она часто бывала, будучи студенткой колледжа. Мы понаблюдали за закатом с западной стороны острова, где выходящие на залив окна отбрасывали оранжевые блики, а по пламенеющей глади залива скользили заполненные автомобилями паромы. Кожа Джун приобрела золотистый оттенок, а прищуренные шоколадные глаза стали светло-коричневыми, как шкура льва. Лучшей коричневой гаммы я в жизни не встречал – самая изысканная и восхитительная палитра.
Когда солнце скрылось, подул холодный морской бриз, и Джун прижалась ко мне. Я положил руку ей на плечо. До сих пор я никогда не позволял себе с женщиной ничего подобного, однако Джун не отстранилась и не оттолкнула меня.
Кожа у нее была прохладная, с крошечными пупырышками. Никогда в жизни я не ощущал ничего более возбуждающего.
Когда Джун отвезла нас к себе домой, уже стемнело, но из окна можно было видеть серебристое зеркало гавани и бледный полог тумана, наползающего с запада.
Она открыла дверь на веранду, спускающуюся к воде, щелкнула выключателем и зажгла лампу около кушетки. Комнату заполнил мягкий свет, полутени и прохладно-влажный бриз. Джун взяла со стола коробочку с украшением.
– Присядь со мной на диван, – попросила она.
Присев на благопристойном расстоянии от нее, я взглянул в окно. В лунном свете мерно покачивались верхушки корабельных мачт. Джун положила коробочку на правое колено.
– Я боюсь ее открывать.
– Этим я всего лишь хотел выразить свою радость от встречи с тобой.
– Мне кажется, это лишнее, Джо.
– У меня хватает на это средств, Джун.
Она оглядела коробочку, которая была завернута в серебристую сверкающую бумагу. Я скосил взгляд на то место, где ноги Джун прикрывал край платья, и почувствовал нарастающее волнение.
Джун разворачивала подарок, как это делает только женщина: развязала бант, поддела ленту ногтем, аккуратно сняла оберточную бумагу, свернула ее и отложила в сторону. Потом открыла оклеенную черным бархатом коробочку. Даже при слабом свете взгляд привлекало красноватое мерцание цепочки рубинов на темной подкладке. Словно мигание сотен габаритных огней на запруженном шоссе.
– Ах, Джо!
Невозможно передать, каким сладким голосом это было произнесено.
– Это рубины, – буркнул я.
– Я вижу. Это слишком дорого. В самом деле.
– В самом деле?
Она взглянула на меня.
– Да, конечно.
– О'кей. Давай сюда.
Я встал и протянул ладонь. Она положила в нее коробочку. Я вышел на веранду.
– Джо, нет!
Я бросил коробку в залив, на десять футов от берега.
Она быстро подбежала к перилам и встала рядом со мной, глядя на расходящиеся по воде круги.
– Черт возьми, Джо, это мой браслет!
– Пусть поплавает.
– Но не навечно же! Я лучше надену его, чем он будет валяться на дне.
– Могла бы сказать это до того, как я его бросил.
Я снял туфли и куртку, вытащил бумажник. Свой боевой арсенал я еще раньше оставил в "мустанге".
– О мой Бог! – прошептала она.
Я нырнул вниз с веранды с легким всплеском. Сразу поднялся наверх и брассом подплыл к покачивающейся на воде коробочке. Вода была довольно холодная, но для моего лица лучше не придумаешь. Словно лед. Я зажал коробку губами и поплыл назад.
Вдруг я услышал всплеск, и рядом со мной из воды появилась блестящая мокрая головка Джун.
– Холодно, – сказала она.
Я попытался ответить "да, мэм", но получилось только "а-ме".
– Что это у тебя во рту, не коробочка ли с рубинами?
Я кивнул. Она подплыла поближе, часто вдыхая и выдыхая, как обычно делают, когда холодно. Я чувствовал ее ноги рядом со своими и аромат теплого женского дыхания над водой. Мы коснулись друг друга коленями. Взяв рукой меня за воротник рубашки, Джун потянула коробочку у меня изо рта. Вместо коробочки я ощутил у себя на губах ее мягкие губы и теплый язык. Я притянул Джун к себе, чувствуя, как работа ногами эхом отзывается на мышцах ее гладкой спины. Мы начали погружаться. Чтобы наши головы держались над водой, мне пришлось грести энергичнее. Но из-за этого меня немного отнесло в сторону. Рассмеявшись, Джун схватила меня за рубашку, подтянулась ко мне и сунула коробочку мне в рот. Смех у нее был низкий и с хрипотцой. Она осторожно прикоснулась к моей самой интимной зоне.
