Империя волков - Гранже Жан-Кристоф (библиотека книг .TXT) 📗
Анна не поправилась ни на грамм. Впрочем, она никогда не поправлялась. Ела, но пища ее как будто сторонилась: глюкациды, липиды и вся прочая минерально-витаминная дребедень проскакивала через организм, не зацепляясь.
Она раскладывала шоколадки, думая о словах Акерманна. Поражение. Болезнь. Биопсия. Нет, она никогда не позволит кромсать себя. И уж тем более этому холодному типу со взглядом насекомого.
Кстати, она не верила в его диагноз.
Не могла поверить.
По той простой причине, что не сказала ему и трети правды.
Начиная с февраля приступы случались гораздо чаще. Они могли происходить в любое время и при любых обстоятельствах. На ужине с друзьями, у парикмахера, в магазине. Внезапно, в привычной обстановке, Анна оказывалась в окружении людей, чьи лица были ей незнакомы, чьих имен она не знала.
Изменилась сама природа болезни.
Теперь у нее бывали не только провалы в памяти, но и чудовищные галлюцинации. Лица начинали расплываться, дрожали и менялись, как в фильмах ужасов.
Иногда ей в голову приходило сравнение с гаданием на горячем воске: порой лица плавились, корчили ей дьявольские гримасы.
Рты перекашивались, исторгая то ли крик, то ли смех, то ли предлагая поцелуй… Это был кошмар.
По улицам Анна ходила опустив глаза. На приемах и раутах разговаривала, не глядя в лицо собеседнику. Она превращалась в напуганное, дрожащее, готовое в любой момент убежать существо. «Другие» стали для нее зеркалом ужаса, отражавшим ее собственное безумие.
Не описала она в точности и своих ощущений в отношении Лорана. После приступа ее «неузнавание», неуверенность не проходили окончательно, всегда оставалось послевкусье страха, как будто чей-то голос нашептывал ей: «Это он, но это и не он».
Почему-то в глубине души ей казалось, что черты лица Лорана изменились, вернее – были изменены в результате пластической операции.
Абсурд.
У этого наваждения имелась еще одна, совсем уж бредовая составляющая. Муж казался ей незнакомцем, а лицо одного клиента их магазина вызывало невыносимое по остроте чувство узнавания. Она была уверена, что где-то его видела… Она не могла бы сказать ни где, ни когда, но ее память в присутствии этого человека включалась, как от удара электрического тока, но ни разу пробежавшая искра не вызвала в памяти четкой картинки.
Человек приходил раз или два раза в неделю и всегда покупал одни и те же шоколадки – «Jikola». Подушечки с миндальной пастой, очень похожие на восточные сладости. Говорил он, кстати, с легким акцентом – возможно, арабским.
Лет сорока, одет всегда одинаково, в джинсы и наглухо застегнутую бархатную куртку a la «вечный студент». Анна и Клотильда прозвали его Господин Бархатный.
Каждый день они ждали его прихода. Эта загадка, как захватывающий триллер, оживляла часы, проводимые в магазине. Часто они строили разные гипотезы. Человек был другом детства Анны. Или бывшим возлюбленным. А может, просто бабником, перекинувшимся с ней парой-тройкой слов на коктейле…
Теперь Анна знала, что истина куда проще. Отзвук, воспоминание, возникающее в ее мозгу, – всего лишь галлюцинация, вызванная болезнью. Она не должна зацикливаться на том, что видит и чувствует, глядя на лица, потому что лишилась четко работающей системы распознавания.
Дверь в заднюю часть магазина распахнулась. Анна вздрогнула – она внезапно поняла, что шоколадки тают у нее в руке.
На пороге появилась Клотильда. Сдув непослушные пряди с лица, она шепнула:
– Он здесь.
Господин Бархатный уже стоял у прилавка с шоколадом «Jikola».
– Добрый день, – заторопилась Анна. – Что я могу вам предложить?
– Двести граммов, как обычно.
Анна скользнула за прилавок, схватила щипцы, прозрачный пакетик и начала укладывать туда конфеты, глядя на покупателя из-за завесы опущенных ресниц. Сначала она увидела грубые ботинки из выворотки, слишком длинные, собирающиеся гармошкой брюки и, наконец, бархатную куртку шафранового цвета, поношенную, с оранжевыми залысинами.
Потом она решилась посмотреть ему в лицо.
Оно было грубым, почти квадратным, обрамленным жесткими русыми волосами. Лицо скорее крестьянина, чем изнеженного студента. Нахмуренные брови выражали недовольство, возможно даже – с трудом сдерживаемый гнев.
И все-таки Анна заметила и длинные ресницы, и черные зрачки в золотом ободке – они напоминали шмеля, летающего над клумбой темных фиалок. Где она видела этот взгляд?
Анна положила пакетик на весы.
– Прошу вас, одиннадцать евро.
Человек заплатил, взял свои шоколадки и пошел прочь. Секунду спустя он был уже на улице.
Против воли Анна прошла следом за ним до порога, Клотильда присоединилась к ней. Они смотрели, как их покупатель переходит улицу Фобур-Сент-Оноре и садится в черный лимузин с затемненными стеклами и иностранными номерами.
Они стояли в дверях, греясь в лучах солнца, как два кузнечика.
– Ну, и что? – спросила наконец Клотильда. – Кто он? Ты так и не вспомнила?
Машина исчезла, влившись в общий поток движения. Вместо ответа Анна прошептала:
– Есть сигарета?
Клотильда вытащила из кармана брюк мятую пачку «Мальборо-Лайте». Анна сделала первую затяжку, и к ней вернулось чувство покоя, снизошедшее на душу утром во дворе больницы. Клотильда объявила с ноткой сомнения в голосе:
– Что-то не сходится в твоей истории.
Анна повернулась к ней, отставив в сторону локоть и нацелив в подругу горящую сигарету, как оружие.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Положим, что ты когда-то знала этого типа и что он изменился. Ладно.
– Ну, и?..
Клотильда изобразила губами хлопок пробки, вылетающей из бутылки:
– Но он-то почему тебя не узнает?
Анна смотрела на ленту машин, движущихся под хмурым небом. Чуть дальше по улице виднелся деревянный фасад магазина «Братья Марьяж», темные витражи ресторана «Подводное царство», сидел в своей коляске невозмутимый извозчик.
Слова Анны растворились в облаке синеватого дыма:
– Сумасшедшая. Я схожу с ума.
5
Раз в неделю Лоран встречался за ужином с одними и теми же «товарищами». Это был почти священный ритуал, устоявшаяся церемония. Собиравшиеся за столом люди не были ни друзьями детства, ни членами закрытого кружка. У них не было общего страстного увлечения – сотрапезники объединились по корпоративному принципу: все они работали в полиции. Жизнь сводила их в разное время и при разных обстоятельствах, но теперь каждый в своем деле добрался до самого верха иерархической лестницы.
Анне, как и остальным женам, вход на эти встречи был заказан: если ужин устраивал Лоран в их квартире на авеню Ош, ей следовало пойти в кино.
Но внезапно, три недели назад, муж предложил ей присоединиться в следующий раз к их компании. Сначала она отказалась – в том числе и потому, что муж добавил участливым тоном профессиональной сиделки:
– Увидишь, это тебя отвлечет!
Позже Анна передумала: во-первых, потому, что была от природы любопытна; кроме того, ей хотелось встретиться с коллегами Лорана, посмотреть, как выглядят другие высокие чины. В конце концов, до сего дня она видала единственный образчик – собственного мужа.
И Анна не пожалела о своем решении. На том ужине она встретилась с людьми жесткими, но потрясающе интересными, их разговоры были откровенными – на грани фола. Среди них Анна почувствовала себя королевой, единственной женщиной на борту военного крейсера, перед которой все эти высокие полицейские чины распускали хвост, сыпали анекдотами, вспоминали «боевые подвиги», хвастались раскрытыми преступлениями.
После первого ужина Анна ходила на каждую встречу «товарищей по оружию» и научилась лучше понимать этих людей. Она подмечала их привычки, знала козыри всех и каждого, угадывала мании и наваждения. Общество, собравшееся за столом, больше всего напоминало коллективный снимок. Черно-белый мир, живущий по жестким законам непреложных истин, одновременно гротескный и завораживающий.
