Синтия - Фаст Говард Мелвин "Э.В.Каннингем" (книги полностью txt, fb2) 📗
— Потому что вы могли бы застрелить кого-то из важных особ?
— Потому что я мог бы застрелить себя самого.
— Себя самого?
— Так точно.
— Ну разве я могу рассказывать об этом моим малышам? Вы, наверное, разыгрываете меня.
— Разве что самую малость.
— А я могу рассказать детям о большом чеке — о том, который на восемьдесят пять тысяч.
— Почему бы нет?
— Вы уверены, что хотите получить всю сумму чеками «тревеллз»?
— Да, пять чеков по десять тысяч, пять по пять и десять по тысяче.
— Неплохая получится пачечка, мистер Крим.
— Пожалуй, что так.
— Что ж, я во всяком случае лишь служащий банка…
Так или иначе в этот день я опоздал на несколько минут на свидание с Люсиль Демпси. Мне пришлось ждать, пока ребята банка свяжутся по телефону с фирмой и удостоверятся, что выражение моего лица было столь же честным и чистым, как и мои руки. Люсиль оккупировала последний свободный столик на Женской бирже, и когда я плюхнулся на стул напротив неё, сказала:
— Господи, Харви, ты сияешь, как чеширский кот. У тебя часом не день рождения?
— Нет, но я только положил на имя Харви Л.Крима пятнадцать тысяч долларов.
— Они все твои, Харви?
— Целиком и полностью — за вычетом налогов и того, что я хочу выделить женщине, на которой когда-то был женат. Хочу предложить ей семь тысяч, чтобы она отпустила меня на свободу. По слухам, у неё сейчас роман с одним типом, так что скорее всего она их возьмёт. Это значит, что у меня остаётся две тысячи долларов. Хватит на то, чтобы нам с тобой пожениться, провести медовый месяц на Канарских островах, а потом въехать в одну из этих квартирок на Третьей авеню.
— Ты сошёл с ума, Харви! Давай лучше закажем чего-нибудь поесть.
Пока мы ждали, когда нам принесут еду и во время еды я поведал Люсиль историю о Синтии Брендон и о ста тысячах долларов.
— Я не верю, — сказала она, выслушав меня. — Не верю и всё тут.
Я показал ей чеки на восемьдесят пять тысяч — аккуратная такая пачечка.
— Всё равно не верю, — отозвалась Люсиль. — Но скажи на милость, почему ты хочешь, чтобы деньги были в чеках «тревеллз»?
— Чтобы можно было спокойно носить с собой. Как ещё можно обеспечить такое количество долларов в кармане. Как ещё иметь при себе восемьдесят пять тысяч?
— Но зачем?
Подали десерт — лучший во всём Нью-Йорке. Я заказал мороженое. Я ел его изящно и аккуратно, а Люсиль смотрела на меня с ужасом.
— Знаешь, мне кажется, мир летит в тартарары, сказала она наконец. — Ничего общего по сравнению с тем, что было в моём детстве. Но наша цивилизация не может докатиться до того, чтобы третья в мире страховая компания давала тебе вот так за здорово живёшь восемьдесят пять тысяч, а ты бы понятия не имел, как собираешься ими распорядиться. Может, я ошибаюсь?
— Нет, я и правда понятия не имею.
— Тогда какая-то ерунда получается.
— Наверное. Но разве ты забыла — я сделал тебе предложение.
— Помню, помню. И ещё я помню, как ты уже просил выйти за тебя ту самую девицу Коттер. Неужели, по-твоему, у меня меньше ума, чем у неё?
— Ума у тебя больше, чем у любой девушки из всех, что я когда-либо встречал. Именно поэтому я очень надеюсь, что ты отыщешь ответ.
— Что случилось с Синтией?
Я оплатил счёт, мы вышли, и я проводил Люсиль до библиотеки. По пути она упомянула ряд свойств моего характера. Люсиль никогда не делает комплиментов, хотя уверена в обратном. На этот раз она заметила, что вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным и творческим, я работаю ищейкой у большого дяди-букмекера, заключающего страховые пари. Мне это определение кажется слишком уж смелым и даже бестактным, но Люсиль не испытывает пиетета перед страховым бизнесом. Она считает, что он отрицательно воздействует на меня.
— Ты и правда хочешь вот так взять и распутать это дело? — удивлённо осведомилась она.
— Отчасти да.
— И хочешь, чтобы я нашла тебе ответ? Сказала, где Синтия?
— Ну хотя бы дала намётки.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Значит, ты сошёл с ума, — подытожила Люсиль.
— Нет, и ты скоро это поймёшь.
— Значит, ты полагаешь, что я вдруг возьму позвоню тебе и с бухты-барахты скажу: эта самая Синтия там-то и там-то?
— Может, не совсем так, но принцип верный.
— Ха! — фыркнула Люсиль.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Он машинально протянул ко мне руку, в которую я автоматически вложил пятьдесят центов и объявил, что иду на свидание с Э.К.Брендоном.
— Ты зря разрываешь своё сердце, Харви, — сказал он, созерцая монету на ладони. — Я сам готов ссудить тебе эту сумму, причём без процентов. Можешь купить жетон для метро.
— Умри!
— А главное, мистера Брендона нет дома. Зато его супруга есть.
Я вложил в его ладонь доллар и спросил:
— Ты не видел в эти дни его дочку?
— Нет.
— Когда ты созерцал её в последний раз?
— Примерно на прошлой неделе. С тобой-то всё в порядке? — осведомился он, складывая доллар и кладя его в карман.
— Ничего такого в ней не приметил?
— Видел её и точка. А что собственно?
— Ну, например, я хотел бы знать, что на ней было.
— Одежда, — любезно пояснил он, после чего я стал убеждать его позвонить миссис Брендон и попросить её оказать любезность и уделить немного времени мистеру Харви Криму из страховой компании. Похоже, миссис Брендон умирала от скуки, потому как сообщила, что будет счастлива это сделать.
Мне нередко случалось бывать в шикарных квартирах нью-йоркского Ист-сайда, и поэтому удивить меня не просто. Но квартира Брендона сумела это сделать. Дверь мне открыл дворецкий, и я увидел огромный с мраморным полом холл. Для тенниса, быть может, площадка и была маловата, но вот для бадминтона в самый раз. Впечатление зала для бадминтона подчёркивалось и двумя винтовыми лестницами, справа и слева, что вели на балкон второго этажа, отчего потолок холла делался шестиметровой высоты. Всё это напоминало декорации особняка из «Унесённых ветром», только перенесённые из Джорджии на угол Парк-авеню и Шестьдесят пятой улицы. Дворецкий принял моё пальто, после чего на балконе появилась женщина — похоже, это была сама миссис Брендон. Немного постояв, она стала спускаться по левой лестнице. Она была одета в сиреневое — в тон обоям. Стулья в холле были обиты красной кожей, а дворецкий был в лиловом.
— Дорогой мистер Крим! — воскликнула хозяйка, наклоняясь ко мне так, словно желая расцеловать. Но, вовремя вспомнив, что мы видимся впервые, она ограничилась восклицанием. — Дорогой мистер Крим, как я рада вас видеть!
От неё сильно попахивало спиртным. Она пила не водку, это точно, но похоже, очень многое другое. Я исполнился к ней уважения: несмотря на изрядное количество выпитого, она вполне твёрдо держалась на ногах.
— Прошу вас, проходите, — сказала она, тщательно выговаривая слова. — Вам нравятся интерьеры Малиетти? Мне кажется, сексуальная жизнь декоратора не должна иметь никакого отношения к оценке его работы. Малиетти — один из лучших мастеров своего дела. Вы со мной не согласны?
— Вы правы, — отозвался я.
