Мико - ван Ластбадер Эрик (читать книги .txt) 📗
Таким образом, Николас поставил для себя задачу вначале понять своего врага, исследовать каждый закоулок его сердца, проникая все глубже и глубже до тех пор, пока перед ним не откроется его истинная сущность. Только выяснение причин убийства сможет оправдать будущий поступок Николаса. Не раскусив Томкина до конца, он не имеет права ступать на кровавую стезю мести — чем он тогда будет лучше своего противника? Нет, Николас поступит иначе. В эту минуту ему почему-то вдруг вспомнился его двоюродный брат — Сайго, в свое время уничтоживший многих его друзей. Для сумасшедшего Сайго не существовало сомнений. Он научился убивать при помощи “каньакуна ниндзюцу”, а также наводящей ужас “кобудэры”. Но в какой-то момент те темные силы, которые он пытался приручить, восстали против него самого. Это и свело его с ума, ибо Сайго оказался слаб духом.
Николас глубоко вздохнул, отгоняя видения прошлого. Уже год, как Сайго был мертв, и, казалось бы, вместе с ним должны были умереть и воспоминания, но не тут-то было... Николас снова шагал по японской земле, и прошлое снова клубилось вокруг его сознания, словно призрак “ками”, что-то нашептывая ему, сковывая его внимание. Он вспоминал свою мать, полковника, свою тетку Итами, и — конечно же — Юко, печальную, обреченную Юко. Великолепная, она буквально свела его с ума тогда, на вечеринке “кэйрэцу”, где они впервые встретились. Он вспоминал трепетное тепло ее упругого бедра, прижавшегося к его бедру, в тот момент, когда они медленно танцевали в комнате, озаряемой мерцанием свечей, их вонзившиеся друг в друга глаза... Он не вспоминал свинцовый взгляд, которым сверлил их его двоюродный братец...
Юко погибла от рук Сайго, но ее “ками” часто посещал Николаса. И хотя тело его теперь целиком принадлежало Жюстин, душа все еще танцевала тот медленный танец с Юко, в каком-то особом мире, над которым не властна смерть.
Память — страшная вещь. Если бы мертвых можно было воскрешать, Николас воскресил бы Юко. Вот он опять на родной земле. Впервые за десять лет. Теперь он гораздо ближе к Юко, ко всему, что связано с ней... “Танцуй, Юко! Я крепко обнимаю тебя, и, пока не отпущу, ничего больше не случится с тобой!..”
— Добрый день, джентльмены! — Перед Николасом и Томкиным в церемониальном поклоне застыла молодая японка. — “Сато петрокемиклз” приветствует вас в Японии!
Чуть поодаль стоял молодой человек в добротном деловом костюме и черных очках. Он протянул руку, чтобы взять их багажные квитанции.
— Наш сотрудник позаботится о ваших вещах! — У японки была приятная улыбка. — Пожалуйста, следуйте за мной.
Николас слегка удивился тому, что их встретила женщина. Он ничего не сказал Томкину, хотя и понимал — такая встреча едва ли предвещала удачные переговоры. Как человек европейский Томкин, конечно же, не придавал этому значения — юное создание было так прелестно! — но любой японец оскорбился бы подобному приему. Ведь чем более высокопоставленный представитель компании встречает вас, тем значительнее ваш статус в ее глазах. Ну а женщины в Японии достаточно далеки от высших управленческих структур.
Они прошли через переполненные залы аэропорта, мимо шумных туристских групп, мимо суетливых молодоженов, отправляющихся в свадебное путешествие, мимо школьников, глазеющих на рослых гайдзинов, с трудом пробирающихся сквозь эту сутолоку...
Томкин был уже порядком раздражен, когда японка вывела их наконец на свет Божий и подвела к шикарному черному лимузину.
— Я мисс Ёсида, — сказала она, услужливо открывая дверцу, — административная помощница мистера Сато. Простите, что не представилась вам раньше, — хотелось как можно быстрее высвободить вас из этой толпы.
Николас мысленно улыбнулся ее неуклюжему английскому произношению, находя его даже трогательным. Японка вновь почтительно поклонилась, и он, машинально поклонившись в ответ, пробормотал расхожую любезность:
— Все о’кей, мисс Ёсида! Я и мистер Томкин благодарны вам за вашу предусмотрительность.
Все, что от нее требовалось, она выполняла безукоризненно, не задавая лишних вопросов. Это тоже являлось традицией, берущей начало еще со времен сёгуната Токугавы.
— Прошу вас, господа! Наш автомобиль к вашим услугам.
— Черт побери! Я предпочел бы сейчас несколько иные услуги, — прорычал Томкин, вползая в сверкающий лимузин. — Ну и полет! Отсидел себе все яйца.
Николас рассмеялся так, словно это была всего лишь невинная шутка, стараясь оградить мисс Ёсиду от неловкого положения. Она засмеялась в ответ нежным мелодичным смехом, столь не соответствующим ее строгому деловому костюму из натурального шелка, ирисовой блузке и темно-бордовому галстуку, выглядывающему из-под крошечного круглого воротничка. К лацкану ее пиджака был прикреплен лаковый, с позолотой, значок — феодальный герб “Сато петрокемиклз”. В маленьких ушках посверкивали изящные изумрудные серьги.
— Должно быть, приятно снова вернуться домой, Линнер-сан? — Его фамилию она произнесла как “Риннару”, давая понять Николасу, что знакома с его биографией.
Было бы дурным тоном реагировать на скрытый смысл фразы. Николас улыбнулся.
— Прошли годы, а мне кажется, что прошло лишь несколько мгновений...
Ёсида посмотрела в окно: в дверях багажного отделения показался юноша в черных очках с чемоданами гостей в руках... Вновь взглянув на Николаса, она произнесла тихо, почти интимно:
— Если захотите зажечь благовонные палочки, вам будет предоставлена машина.
Николас лишь пожал плечами. Он и в самом деле был удивлен тем, насколько хорошо мисс Ёсида осведомлена о нем. Только что — скрытым текстом — она сообщила ему не столько о том, что их компания предоставит в его распоряжение транспорт в случае, если он задумает посетить могилы родителей, сколько о том, что ей известен тот факт, что мать Николаса, Цзон, была наполовину китаянкой: зажигать палочки на надгробьях усопших родственников — китайский обычай, хотя ему следовали и некоторые японские буддисты.
Мисс Ёсида опустила глаза.
— Я не знаю... Смею ли вам предложить... Но если вы захотите поехать туда с кем-нибудь, то можете рассчитывать на меня.
— Вы чрезвычайно любезны, — отозвался Николас, краем глаза наблюдая за юношей в черных очках, — но, поверьте, мне неудобно будет затруднять вас.
— О, не беспокойтесь! — возразила она. — Мои муж и ребенок похоронены неподалеку, и я поеду туда в любом случае.
Их глаза встретились. Николас не был уверен в том, что Ёсида говорит правду. Упоминание о муже и ребенке могло быть просто-напросто тонкой японской уверткой, направленной на то, чтобы он согласился принять ее предложение. Тем не менее Николас решил, что возьмет Ёсиду с собой на кладбище, куда отправится, как только наступит передышка в переговорах.
— Сочту за честь, мисс Ёсида, — сказал он вслух. Когда их автомобиль вклинился в плотный поток машин, на подъезде к городу, Томкин принялся разглядывать сквозь серые дымчатые стекла многоэтажные громады из стали и бетона, выраставшие, казалось, прямо из зеленых крестьянских полей.
— О Господи! — воскликнул он. — Да это просто Нью-Йорк! И когда же они, черт подери, перестанут строить? Я отмахал двенадцать тысяч миль, а сейчас у меня такое ощущение, что никуда и не уезжал! — Он пробурчал еще что-то невнятное и с самодовольной ухмылкой откинулся на спинку кресла. — Ник, а ведь мы — самые высокорослые существа на сто миль вокруг, а?
Ник кивнул, а мисс Ёсиде, сидевшей впереди, сказал по-японски:
— Гайдзины бывают порой грубоваты, сами того не замечая. — Он пожал плечами. — Чего можно ожидать от дурно воспитанных детей?
Ёсида лишь лукаво улыбнулась в ответ.
— О чем это вы там болтаете, черт побери? — проворчал Томкин.
— Объясняю аборигенам, что наши дьяволы отличаются не только большим ростом.
— Ха-ха-ха! — зычно загоготал Томкин. — Что правда, то правда. Молодец, Ники!
...Примерно через час скоростной лифт вознес всех троих на самый верхний этаж треугольного здания “Синдзюку-сюйрю” — на высоту шестисот шестидесяти футов над уровнем моря, с которой Токио, переливающийся, словно редкостный драгоценный камень, всеми цветами радуги, был виден как на ладони. Николаса поразило количество ультрасовременных небоскребов, взметнувшихся к небу за время его отсутствия. Они росли прямо из тротуаров, как сверкающие ногти мандаринов.
