Тайна придворного шута - Блюм Детлеф (книги .txt) 📗
Вернувшись к составлению каталога, Симон наткнулся на книгу, изданную в 1751 году: «Подробное описание разновидностей курительного и нюхательного табака, названия сортов, способы выращивания и химический состав. Применение в медицине и хирургии. О курении и злоупотреблении им. О никотиновой зависимости. Об употреблении нюхательного табака и вреде от него». Далее следовал еще подзаголовок. Симон усмехнулся. Заголовки книг эпохи позднего барокко ему очень нравились. Тут же пришла в голову мысль, что эта работа издана в том же году, что и его экземпляр «Острова Фельзенбург», и вполне могла быть частью домашней библиотеки Иоганна Эрнста Шнеллера. Оба тома имели одинаковый формат. Сразу возникла идея, как он объяснит Гансу Хильбрехту свой интерес к личности Шнеллера. Ибо г-н Хильбрехт непременно спросит его об этом. Идея казалась довольно плодотворной… Шустер позвонил переплетчику издательства и договорился, что подъедет завтра по неотложному делу.
Чуть позже позвонил молодой коллега относительно книг по истории Дрездена и карт города. К счастью, он еще не успел продать их. Поторговавшись, библиофилы сошлись в цене, и Симон приобрел сразу весь комплект. Коллега обещал прислать материалы на следующий день.
— Процесс пошел! — Симон удовлетворенно хмыкнул и откинулся на спинку кресла.
ГЛАВА 3
На следующий день Симон положил в свой портфель «Остров Фельзенбург» и книгу о табаке, не спеша позавтракал и вызвал такси. Едва оказавшись на улице, он почувствовал, что сегодняшний день обещает быть еще жарче, чем вчерашний. Даже тени от могучих каштанов не спасали от пекла.
Симон вышел из машины на Гольцштрассе, что в районе Шонеберг, и направился к парадному одного из старых, недавно отремонтированных домов. Внутри здания царила приятная прохлада. Переплетная мастерская находилась на четвертом этаже заднего корпуса. Здесь хозяйничал Вернер Шульц, высокий, почти двухметрового роста мужчина с огромными руками. В целях самосохранения Симон поприветствовал его, как обычно, не прибегая к рукопожатию. Они были знакомы еще со студенческой поры, когда оба начинали учиться в Свободном университете Берлина. Вернер, правда, скоро понял, что профессия философа не его дело, и занялся изучением переплетного ремесла. Мастерская, где он когда-то начинал учеником, стала теперь его собственностью. Главным источником его доходов была реставрация ценных старинных книг.
Именно благодаря Вернеру Симон смог спасти в свое время от тлена пару очень ценных изданий XVIII века, которые, как казалось, сохранить было невозможно. Симон знал, для Вернера высокая оценка его мастерства значит куда больше, чем щедрая оплата, поэтому никогда не скупился на добрые слова. Переборщить было невозможно, потому что Вернер действительно был профессионалом высочайшего класса.
— У меня к тебе большая просьба, — начал Симон, доставая принесенные тома.
Он позволил Вернеру спокойно рассмотреть книги, заранее предвидя, как удивится его друг.
— Зачем ты принес мне это чудо? Они совершенно не нуждаются в реставрации.
Для Вернера любой том, которым он занимался, становился пациентом, а он чувствовал себя врачом, который во что бы то ни стало должен помочь больному. Для Симона оставалось загадкой, откуда у Вернера появилась эта черта характера.
— Все так, если пользоваться книгами самому, — многозначительно произнес букинист, как бы намекая на причуду некоего неназванного оригинала. — Мне бы хотелось, чтобы ты отделил книжные блоки от переплетов, поменял их местами и снова собрал каждую книгу, но с переплетом от другой. Экслибрисы также надо поменять местами. Они хорошо сохранились и достаточно крупные, так что проблем возникнуть не должно. Это надо сделать аккуратно, по крайней мере чтобы неспециалист не смог заметить подмену. — Симон увидел, как вытянулось лицо Вернера, но тем не менее продолжал: — Оба тома нужны мне как можно скорее. Поверь, что причина, по которой я прошу тебя сделать эту работу, очень веская.
— Ты с ума сошел! Ты же все-таки антиквар! Как можно настолько безжалостно поступить с этими замечательными книгами? Ты же разрушаешь историю!
Симон предусмотрел такую реакцию. Вернер был очень чувствителен к подобным экспериментам.
— Вернер, я никогда не просил тебя ни о чем подобном. И не хуже тебя знаю, что преступно так поступать с книгами, тем более с такими. Но это действительно необходимо!
— Невозможно! — Переплетчик начал метаться по мастерской, как разъяренный зверь. Наконец он остановился перед окном. — Во-первых, я не могу взяться за работу, которая никому не нужна. А во-вторых, сделать ее за короткий срок — значит погубить оба экземпляра. Знаешь…
— Конечно, — перебил его Симон, — конечно, я понимаю, что тебе надо намного больше времени, не только рабочего, но и твоего личного времени. Нужно подготовить клей, бумагу, материалы. Но у меня нет этого времени. Книги нужны мне так быстро, как это только возможно. Во всяком случае, книга о табаке в сафьяновом переплете. Ты же не допустишь, чтобы я пошел с этим делом к Курпфушеру?
— Это шантаж!
— Понедельник?
Вернер отошел от окна и с грустью взял книги в руки. Симон добился того, чего желал.
— Ладно, понедельник.
Симон прогуливался по рынку на Винтерфельдплац. Он редко заходил сюда в последнее время. Когда-то давно, когда он жил поблизости, наведывался на рынок за продуктами каждую неделю. Сейчас он не смог вспомнить, когда был здесь последний раз. Сама прогулка по рынку, толчея в торговых рядах, голоса продавцов, запахи, доносившиеся с прилавков, доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Он с аппетитом проглотил колбаску в старой закусочной. Заведение располагалось на этом месте с незапамятных времен. Хозяйка была так же приветлива, как и много лет назад.
Именно здесь, на рынке, Симон Шустер когда-то познакомился со своей женой, Ханной. Вот уже пятнадцать лет, как ее не стало. Она погибла в автокатастрофе на Кантштрассе. Та трагедия унесла и его лучшего друга, Хуберта. Симон и Клаудиа тоже были в машине — на заднем сиденье — и остались живы. Колено, поврежденное в той аварии, до сих пор давало знать о себе, вынуждая его опираться при ходьбе на трость.
— Что-то долго вы к нам не заглядывали. — Голос хозяйки закусочной вернул его в сегодняшний день. — Все еще живете в Берлине?
— Да, в Вильмерсдорфе. Совсем нет времени выбраться.
Компания молодежи, ввалившаяся в кафе, явно туристы, прервала едва начавшийся диалог. Симон пообещал скоро заглянуть еще и поспешил попрощаться. Его путь лежал к станции метро «Ноллендорфплац».
Времени было еще достаточно. В магазине его не ждали так рано. Симон оставил запас времени на случай, если бы пришлось обедать с Вернером, не уговори он его выполнить свою просьбу так быстро. Впрочем, с Вернером он пообедал бы с удовольствием. Но как-нибудь в другой раз.
В метро Симон ездил редко, поэтому пришлось задержаться на минуту перед схемой подземки. Ему бросилось в глаза, что «Ноллендорфплац» находится всего лишь в трех перегонах от Потсдаммерплац. Он даже не знал, что эта линия снова работает.
Было около часа дня, когда Симон поднялся наверх на Потсдаммерплац. И оказался перед высотным зданием информационного комплекса с экспозицией плана развития города и смотровой площадкой. Он не был здесь ни разу с момента объединения Германии и с интересом осматривал сменяющие друг друга макеты зданий, новые кварталы, планы улиц и площадей. Так, переходя от экспоната к экспонату, Симон добрался до смотровой площадки. Открывшаяся панорама давала возможность представить, каковы будут изменения, которые он видел внизу на схемах и макетах. Но кое-что показалось ему странным. Архитекторы, похоже, совсем не стремились подчеркнуть величие старого города, который снова стал единым. Разглядывая окрестности, Симон вспомнил попавшуюся ему на глаза совсем недавно газетную статью. «Дух Востока, — говорилось там, — исчезнет сам собой, как только правительство переедет в возрожденный и отреставрированный Берлин. Возродится дух Западного Берлина». И никто не заметил, что вместе со Стеной было разрушено и многое из того, что составляло этот самый дух, а архитекторы, проектируя новый центр города, совершенно не задумывались над тем, чтобы новые постройки хоть как-то вписались в старую архитектуру. Новый город жил как бы своей, не связанной с прошлым жизнью.
