Золотое яблоко - Уилсон Роберт Антон (книги хорошего качества .TXT) 📗

Револьверный гамбит был вариантом №2 третьей базовой тактики в Системе Челине; у него было пять стандартных развязок. Хагбард выбрал самую опасную – он всегда ее выбирал, поскольку вообще не очень любил револьверный гамбит и шел на него только в том случае, если мог дать субъекту шанс выступить и в активной роли. Однако на этот раз он понимал, что руководствуется другим мотивом: трус, сидевший где-то в глубине его души, надеялся, что Гарри Койн окажется более безумным, чем ему кажется, и действительно выстрелит; и тогда Хагбарду удастся увильнуть от решения, которое ему предстоит принять в Пеосе.

– Ты выиграл, сволочь, – послышался голос Койна.

Хагбард очнулся и быстро разыграл небольшую вербальную партию, оперируя образами Ада, выловленными из детства Гарри. Когда Койна под небольшой охраной отвели обратно в каюту, Хагбард откинулся в кресле и устало потер глаза. Он переключился на Дорна, но выяснил, что на этом канале уже вещает Дили-Лама.

– Оставь юношу в покое, – передал ему Хагбард. – Сейчас моя очередь. Иди посозерцай свой пупок, старый мошенник.

Послав в качестве ответа образ вихря розовых лепестков, Лама растаял в эфире. Джордж продолжал толковать с собой по душам на темы, внушенные ему вождем ЭФО: Глас народа – глаз божий. Большой и красный глаз смотрит на нас. Аум Шива. А ум – не вшивый?

– Да, не доверяй мне, – передал Хагбард Джорджу. – Не верь тому, кто льном богат, он может быть ползучий гад. (Это уж из области моих собственных сомнений, подумал он.) Ее зовут Стелла. Стелла Марис. Черная звезда морей, (Я ему не скажу, кто они с Мэвис на самом деле.) Джордж, я жду тебя в капитанской рубке.

Хагбард решил, что Джордж должен начать с варианта №1 (Liebestod, или «оргазм-смерть»). Нужно сделать так, чтобы он осознал, до какой степени он относится к женщинам как к объектам, – а после этого, конечно, подпустить мистической чепухи, чтобы какое-то время его сомнение выталкивалось в бессознательное. Да – Джордж уже был в порнографическом трипе, как Атланта Хоуп и Улыбчивый Джим Трепомена, но только опыт Джорджа был «эго-дистоническим».

– Классный фокус, – сказал через несколько мгновений Джордж, входя в капитанскую рубку. – Вызвать меня в рубку по телепатической связи.

Хагбард, все еще размышляя над решением пеосской проблемы, попытался придать своему лицу самый невинный вид, произнося:

– Я вызвал тебя по интеркому. – Он понимал, что пытается одновременно свистеть и писать, беспокоясь по поводу Пеоса и Джорджа, и заставил себя сосредоточиться. – «Абсурд», такое слово было в голове Джорджа. Абсурдная невинность. Что ж, подумал Хагбард, на этот раз я облажался.

– Вы считаете, что я не могу отличить голос, который звучит в голове, от голоса, который слышу ушами? – спросил Джордж.

Хагбард разразился смехом, полностью погружаясь в настоящее; но после того, как Джордж был отправлен в часовню для инициации, он снова вернулся к проблеме. Либо Демонстрация не удалась, либо Демонстрация не удалась. Двойной зажим. И так, и этак плохо. Это приводило его в ярость, но ведь книги давным-давно его предупреждали: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» [47]. За три десятилетия он применил Систему Челине к большому количеству людей, а теперь сам оказался в классической Ловушке Челине. Правильный ответ только один: перестать пытаться из нее вырваться.

Однако когда настал момент, он понял, что часть его не прекратила попыток.

– Готовы к уничтожению вражеских кораблей, – сказал Говард.

Хагбард отрицательно покачал головой. Джордж вспоминал идиотский случай, когда он пытался покончить жизнь самоубийством, стоя на берегу Пассеика, а Хагбард продолжать собирать по частям целое, пытаясь одновременно прочистить себе мозги.

– Я бы хотел вступить с ними в контакт, – сказал он вслух, понимая, что, возможно, портит всю игру в гуру. Нельзя показывать Джорджу свои сомнения. – Я бы хотел дать им возможность сдаться…

– Ты же не хочешь, чтобы они подошли слишком близко, – сказал Говард.

– Ты отвел своих на безопасное расстояние? – в отчаянии спросил Хагбард.

– Конечно, – раздраженно ответил дельфин. – Хватит колебаться. Сейчас не время быть гуманистом.

– Море безжалостнее, чем земля, – возразил было Хагбард, но, подумав, добавил: – Иногда.

– Море чище, чем земля, – отозвался Говард. – Хагбард пытался сосредоточиться. Дельфин явно чувствовал его стрессовое состояние, а вскоре его заметит и Джордж (но нет – быстрое сканирование показало, что Джордж отстранился от происходящего и, углубившись в прошлое, кричит какому-то Карло: «Сукин ты сын»). – Эти люди враждуют с тобой тридцать тысяч лет.

– Я не настолько стар, – устало сказал Хагбард. Демонстрация не удалась. Он решился, и все, кто сейчас был рядом с ним, тоже решились. Хагбард протянул смуглый палец, коснулся им белой кнопки на пульте управления и затем решительно на нее нажал.

– Вот и все, – тихо произнес он.

(– Давай, всезнайствуй! Когда завалишь половину экзаменов, может быть, и очнешься. – Голос, звучавший давным-давно… в Гарварде… А однажды на Юге он был до глубины души тронут очень простым, до смешного примитивным гимном фундаменталистов: Иисус прошел пустынною долиной, Он должен был пройти по ней один. Никто не мог пройти дорогу за Него, Он должен был пройти долиной Сам.

«Я пройду по этой пустынной долине, – с горечью думал Хагбард, – в одиночку, до самого Ингольштадта и последней схватки. Но сейчас все бессмысленно. Демонстрация не удалась. Мне остается только собирать отдельные кусочки и спасать, что можно. Начиная с Дорна, прямо здесь и сейчас.)

Ненависть, как расплавленный свинец, сочится с раненого неба… это называется загрязнением воздуха… Августейший Персонаж с глазами изголодавшегося по бабам средневекового святого медленно набирает номер… «Бог лжет! – кричал Вейсгаупт в середине своего первого трипа. – Бог – это Ненависть!»… Гарри Койн согнулся в кресле… Голова Джорджа висит под углом, как у куклы со сломанной пружиной… Стелла не двигается… Они не мертвы, они отрубились…В 1940 году Эйб Рилз сдал полиции всю организацию под названием «Корпорация убийств»… Он назвал Чарли Уоркмана главным стрелком в сцене убийства Голландца Шульца… Он сообщил подробности, доказывавшие причастность к этому делу Лепке (его казнили) и Лучано (его посадили в тюрьму, а потом выслали)… Он ни словом не обмолвился о некоторых других вещах. Но Дрейк волновался. Он отдал приказ Малдонадо, тот передал его одному из капо, а капо – солдатам… Рилза охраняли пятеро полицейских, но это не помешало ему выпасть из окна гостиничного номера и размазаться кляксой по асфальту. В прессу просочились слухи… Жюри коронера не могло поверить, что Синдикат подкупил пятерых полицейских… Смерть Рилза выдали за самоубийство… Но в 1943 году, когда Полное Уничтожение выходило на финишную прямую, Лепке заявил, что перед казнью хочет кое-что рассказать… Том Дьюи, оставшийся в живых благодаря смерти Голландца, был в то время губернатором, и он согласился на отсрочку казни… Лепке провел двадцать четыре часа с чиновниками из Министерства юстиции, после чего было объявлено, что он отказался сообщить что-нибудь существенное… Одного чиновника привезли из Государственного департамента, чтобы он поработал с Министерством юстиции, поскольку у него были кое-какие материалы по Шульцу и Синдикату Шестерки… Сообщил он мало, но Лепке многое прочитал в его глазах… Конечно же, фамилия чиновника была Винифред… Лепке понял: как однажды сказал Бела Люгоши, есть вещи пострашнее смерти…

В 1932 году был похищен грудной сын знаменитого авиатора Чарльза Линдберга-младшего… Уже в то время на Северо-Востоке такое масштабное преступление могло произойти только и исключительно с разрешения полномочного дона Мафии… Даже капо не мог выдать такое разрешение в одиночку… Отец авиатора, конгрессмен Чарльз Линдберг-старший, откровенно критиковал монополию Федерального резервного банка… Выступая с трибуны Конгресса, он, среди прочего, говорил: «При законе о федеральной резервной системе паника вызывается научными методами; нынешняя паника – первая, разработанная чисто математически…» Посредником в передаче денежного выкупа был Джефси Кондон, старый директор школы, в которой когда-то учился Шульц… «Должно быть, это одно из тех совпадений», – как позднее сказал Марти Кромпьер…