Живущий в ночи - Кунц Дин Рей (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Я поднял с земли кепку, но не стал надевать ее на голову, а смял и сунул во внутренний карман куртки.
Дрожа всем телом, я пытался уверить себя в том, что со мной все в порядке, поскольку обезьяна не укусила меня. Если бы ей удалось меня поцарапать, то сейчас у меня бы саднило лицо или руки, а я ничего похожего не ощущал. Нет, царапин на мне тоже не было.
Слава богу! Даже если обезьяна была переносчиком болезни, передающейся через кровь или слюну, я не мог ею заразиться.
Однако в тот момент, когда тварь сидела у меня на груди, я ощущал ее омерзительное дыхание. Так что если инфекция могла передаваться по воздуху, то у меня на руках уже находился билет в один конец на маршрут в покойницкую.
Услышав позади себя слабое звяканье, я обернулся и обнаружил, что кто-то неразличимый тащит в туман мой велосипед. Его волочили, не поднимая с земли, педаль загребала песок, и я видел уже только заднее колесо. К тому моменту, когда я подскочил и вцепился в него одной рукой, велосипед успел скрыться в тумане почти полностью.
Между невидимым похитителем велосипедов и мной состоялся короткий поединок, в котором я одержал блистательную победу. Судя по всему, скрываясь в густой пелене, мне противостояла пара резусов, а не их здоровенный вожак. Поставив велосипед на колеса, я прислонил его к своему телу и снова поднял «глок».
Орсон подбежал поближе ко мне и, заметно нервничая, еще раз опорожнил мочевой пузырь, избавляясь от остатков выпитого пива. Меня, признаться, удивлял тот факт, что я сам не обмочил штаны.
Некоторое время я хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Меня била такая крупная дрожь, что пистолет, хоть я и держал его обеими руками, выписывал в воздухе причудливые вензеля. Вскоре, однако, я немного успокоился. Сердце мое стало биться не так часто и уже не грозило сломать мне ребра.
Словно остовы кораблей-призраков, в противоестественной тишине мимо меня нескончаемой флотилией проплывали серые клубы тумана. Никакого щебетания.
Никакого визга или шипения. Никаких безумных воплей. Ни дуновения ветра, ни шума прибоя. Ничего! На мгновение мне показалось, что я сам не заметил, как меня убили, и теперь я стою у порога в другой мир, ожидая, пока откроется дверь и меня подведут пред очи Великого Судии.
Неслышно капали секунды. Покой вокруг меня ничем не нарушался, и произошедшее столкновение с обезьянами должно было казаться мне все более нереальным, однако произошло обратное. С каждым мгновением воспоминания о нем приобретали все более яркие краски, и я даже начал думать, что страшные желтые глаза не просто запали мне в память, а оставили зарубку на моей душе.
Наконец стало ясно, что игра – по крайней мере сейчас – окончена. Не выпуская из руки «глок», я покатил велосипед вперед. Орсон семенил рядом.
Я не сомневался в том, что обезьяны продолжают следить за нами, хотя и с большего расстояния, нежели прежде. В тумане не было видно крадущихся силуэтов, но они по-прежнему находились там. Наверняка.
Обезьяны. И – не обезьяны. Вероятно, сбежавшие из лабораторий Форт-Уиверна.
Конец света – так сказала Анджела.
Мир погибнет не в огне.
И не подо льдом.
Гораздо страшнее.
От обезьян. Мир погубят обезьяны.
Апокалипсис, сотворенный лапами приматов.
Армагеддон. Конец, финиш, завершение всего, день обреченных, когда закрывается последняя дверь и навсегда гаснет свет.
Полное, абсолютное, тотальное безумие! Я вновь и вновь пытался объять своим разумом все известные мне факты и выстроить их хотя бы в какое-то подобие логической цепочки, но каждый раз ее разрушала огромная волна чего-то неопределимого и непредсказуемого.
Меня всегда поражала жизненная позиция Бобби, его несокрушимая твердость в стремлении дистанцироваться от неразрешимых проблем повседневности и оставаться чемпионом среди лодырей. Теперь же этот подход к жизни казался мне не только оправданным, но даже логичным, единственно правильным и мудрым.
Не рассчитывая на то, что я доживу до зрелого возраста, мои родители растили меня таким образом, чтобы я имел как можно больше возможностей играть, развлекаться, удовлетворять свое любопытство, жить, не испытывая беспокойства и страха, жить сегодняшним днем, не думая о будущем. Короче говоря, они хотели, чтобы я веровал в бога и, подобно другим людям, видел в своей жизни определенное предначертание – быть благодарным за свою ущербность в такой же степени, как за дарованные мне таланты и способности, поскольку и то и другое лежит вне пределов нашего понимания. Разумеется, они понимали необходимость привить мне самодисциплину и уважение к другим. Однако все эти вещи приходят сами собой, если человек искренне верит в то, что, помимо материального, его жизнь имеет еще и духовное измерение и что он является тщательно отшлифованной частицей таинственной мозаики под названием Жизнь.
Хотя существовало мало надежд на то, что я сумею пережить своих родителей, мои папа и мама – сразу же после того, как врачи определили у меня ХР, – все же предусмотрели такую возможность. Они приобрели весьма дорогой страховой полис на тот случай, если умрут раньше меня, и благодаря этому я теперь был бы вполне обеспеченным человеком даже в том случае, если бы не написал больше ни одной статьи или книги.
Рожденный для того, чтобы играть, развлекаться и удивляться, не предназначенный для работы и обязанностей, которыми отягощен любой другой человек, я мог бы спокойно забросить свою писанину и стать таким отрешенным от всего фанатичным серфером, по сравнению с которым Бобби Хэллоуэй показался бы подлинным трудоголиком, с тягой к развлечениям меньшей, нежели у кочана капусты. Я мог бы предаваться всепоглощающему безделью, не испытывая при этом чувства вины, поскольку был рожден для жизни, какой жили бы все люди, если бы некогда не нарушили условия аренды и не были изгнаны из Эдема. Моей жизнью, так же как жизнью любого человека, правят капризы судьбы, однако благодаря своей болезни я разбираюсь в них лучше остальных и поэтому чувствую себя более уверенно.
И тем не менее сейчас, двигаясь к восточной стороне мыса, я продолжал судорожно искать смысл всего, что мне пришлось увидеть и узнать после захода солнца.
Как раз перед тем, как мы с Орсоном подверглись нападению со стороны обезьян, я сосредоточенно размышлял, что же в них такого особенного. В отличие от обычных резусов эти демонстрировали скорее наглость, нежели застенчивость, были не веселы, а угрюмы. И еще в них угадывалась какая-то бешеная злоба.
Это, впрочем, было не главным, что отличало тварей от их обычных сородичей. Их злость являлась результатом какого-то другого, более важного отличия, которое было очевидным, но настолько необъяснимо ужасным, что мне даже не хотелось о нем думать.
Пелена тумана была такой же густой, как раньше, но теперь он стал значительно светлее. Сквозь его клубы уже угадывались едва различимые огоньки. Это светились дома и уличные фонари, расположенные вдоль берега.
Эти первые признаки цивилизации заставили Орсона радостно – а может, просто облегченно – взвизгнуть, однако даже в городе нам продолжала грозить такая же опасность, как за его пределами.
Оставив мыс позади и очутившись на Эмбаркадероуэй, я остановился, вынул из кармана смятую кепку, водрузил ее на голову и лихим рывком натянул по самые брови. Человек-слон надевает свой костюм!
Склонив голову набок, Орсон окинул меня оценивающим взглядом, а затем одобрительно фыркнул.
В конце концов, он был собакой человека-слона, поэтому его собственный имидж зависел от того, насколько достойно и изящно подаю себя я.
Благодаря уличным фонарям видимость увеличилась примерно до тридцати метров. Словно призрачные волны древнего и давно пересохшего моря, туман поднимался из залива и растекался по улицам города. Свет преломлялся в каждой его крошечной капельке и отражался в следующей.
Если обезьяны и до сих пор продолжали следовать за нами, то теперь, чтобы оставаться незамеченными, им пришлось бы держаться на гораздо большем расстоянии, нежели они могли позволить себе на пустынном полуострове мыса.
