Последняя тайна храма - Сассман Пол (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗

Последние слова он произнес с явной горчинкой в голосе, словно сожалея, что не сможет засыпать Халифу грудой мелких ювелирных подробностей. Инспектор почувствовал это недовольство собеседника, но смолчал, с нетерпением ожидая, когда Хасун наконец перейдет к делу.

– Итак, – продолжил финансист после непродолжительной паузы, так и не дождавшись ответной реакции инспектора, – похоже, что орел со свастикой являлся официальным клеймом прусского государственного монетного двора, который до конца Второй мировой был национальным монетным двором Германии и находился в Берлине.

Халифа внимательно смотрел на слиток; струйки сигаретного дыма, извиваясь, поднимались из уголков его губ.

– Это было несложно выяснить. Всего-то надо было полистать несколько справочников да позвонить паре экспертов. А вот дальше, – он взял обеими руками увесистый слиток и перевернул его, – дело оказалось не таким простым…

Он указал инспектору на ряд крошечных, едва заметных невооруженным глазом цифр в верхнем левом углу, на оборотной стороне слитка. Халифа фыркнул от удивления. Когда он сам рассматривал слиток, то даже не заметил эти циферки.

– Серийный номер?

– Совершенно верно. На некоторых слитках такие есть, на некоторых – нет. Серийный номер позволяет проследить происхождение слитка – где и когда его отлили, кому он принадлежал и так далее.

– И что можно узнать по этому?

– Очень многое. Однако мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы все это разведать. Какую-либо систему в цифрах проследить невозможно. Они просто отсылают к определенной регистрационной записи в том учреждении, где их отчеканили. Я просидел на телефоне вчера весь вечер и большую часть сегодняшнего утра, пытаясь получить информацию о слитке. Архивы прусского монетного двора сильно пострадали после сорок пятого года. В Бундесбанке никаких записей от этого периода не сохранилось. Честно говоря, я уже отчаялся чего-нибудь добиться, когда сотрудник музея Бундесбанка посоветовал мне связаться с… – Хасун пробежал глазами по отчету, – …корпорацией «Дегусса» из Дюссельдорфа. В свое время она была одной из главных золотоотливочных компаний Германии. Активно сотрудничала с нацистами. Разнообразные интересы…

– Да-да, понимаю, – оборвал его Халифа. – Так что вы все-таки нашли?

– В общем, архивариус «Дегуссы» – очень милый и вежливый человек, – Хасун сделал ударение на слове «вежливый», как бы желая тем самым сделать скрытый упрек Халифе, – перерыл корпоративные документы и в результате нашел-таки запись с нужным серийным номером. Вот что значит немцы – во всем дисциплина и порядок.

– И что же?

Голова Халифы нависла прямо над слитком, а на кончике сигареты образовался длинный цилиндрик пепла, готовый вот-вот упасть вниз.

– По всей вероятности, слиток происходит из партии в пятьдесят брусков, изготовленных «Дегуссой» в 1944 году. В мае сорок четвертого, если быть точным. Семнадцатого числа того месяца партию передали Рейхсбанку, предшественнику нынешнего Бундесбанка.

– А потом?

– Похоже, что большинство брусков было переплавлено в конце войны.

– Большинство?

– Ну, как видите, один точно сохранился. – Хасун посмотрел на лежавший перед ним на столе блестящий слиток. – А кроме него, согласно эксперту из «Дегуссы», есть еще как минимум два.

Он прервался на мгновение, как профессиональный актер, чтобы усилить напряжение перед кульминацией рассказа.

– Их нашли в шестьдесят шестом, в Буэнос-Айресе. Израильские спецагенты. В доме некоего, – он сверился с отчетом, – Юлиуса Шехтманна. Бывший нацист, офицер вермахта, в конце войны перебравшийся в Аргентину и живший там с тех пор под вымышленным именем. Израильтяне вышли на его след и притащили в Израиль, вместе со слитками. Они сейчас хранятся в иерусалимском Центробанке.

– А что стало с Шехтманном?

Хасун снова замолчал, нагнетая атмосферу.

– Его повесили.

Снаружи раздался резкий металлический звон. Продавец газа, остановив перед окнами участка запряженную осликом повозку, стукнул гаечным ключом по баллону, чтобы привлечь покупателей.

Халифа сбросил дотлевший окурок в пепельницу и, закурив новую сигарету, почесал глаз. Казалось, все нарочно спланировано, чтобы запутать его, выбить почву из-под ног. Халифа чувствовал себя так, будто увязал в болотной трясине и, стараясь нащупать верный путь, с каждым шагом скорее уходил вглубь, чем приближался к разгадке.

Наступила долгая тишина.

– Может, еще что-нибудь? – спросил он усталым голосом, как бы интересуясь, куда дальше может завести расследование.

– Да в общем-то ничего особенного. Так, технические детали – точный состав золота и тому подобное, – но они вряд ли имеют отношение к вашему делу.

Хасун провел рукой по золотому бруску, стряхнул частички пепла с блестящей поверхности и закатал его обратно в черную обертку.

– Оставите у себя?

Халифа затянулся.

– Вы могли бы подержать его в банке для меня?

– Охотно.

Хасун положил слиток и закрыл крышку портфеля, затем подошел к окну и поднял жалюзи, зажмурившись от яркого света, ворвавшегося в комнату.

– На самом деле кое-что еще можно добавить, – сказал банкир неожиданно задумчивым голосом. – Не самая приятная подробность, которая наверняка подпортит великолепие слитка. – Он согнул левую ногу и почесал ботинком икру. – Как я сказал, с помощью серийного номера можно узнать дату и место изготовления слитка. Иногда в записях содержится дополнительная информация: ну, к примеру, кто руководил изготовлением или кто заказал партию. Всякие мелочи. – Он сменил ногу. – В архивах «Дегуссы» ничего такого нет. Однако в записях касательно вашего слитка зафиксировано, откуда поступило золото, которое пошло на отливку этой партии.

Он повернулся к Халифе, нервно водя рукой по подоконнику. Следователь с удивлением посмотрел на Хасуна.

– Дело в том, что золото поступило из места под названием Освенцим. Похоже, инспектор, ваш слиток сделан из золотых зубов сожженных евреев.

Банкир оставил Халифу в тягостных раздумьях. Следователь, как и все, слышал об Освенциме и холокосте, но никогда не вникал в подробности. Израильский полицейский был не прав, когда упрекнул его, – Халифа не считал холокост выдумкой сионистов, просто эти вещи его мало интересовали, казались слишком абстрактными и далекими от современных проблем. И вот, затеяв расследование дела Янсена, Халифа вплотную столкнулся с кошмарами прошлого – сначала татуировка на плече Ханны Шлегель, теперь этот слиток, выплавленный из вырванных у евреев зубных коронок, – и они повергли его в оцепенение. Тени прошедшего оживали на глазах, вторгаясь в непростое и без того уголовное дело.

Следователь откинул голову и выпустил подряд несколько дымовых колец, медленно расстелившихся по потолку серой дымкой. Часы на стене бесстрастно отсчитывали время: минута, пять минут, десять… Внезапно Халифа вскочил с кресла, схватил пиджак и с озабоченным видом вышел из участка.

На улице он свернул сначала направо, затем налево, пробиваясь сквозь толпу покупателей и продавцов городского рынка, миновал открытые кафешки, сувенирные лавки, прилавки, засыпанные лепестками гибискуса и рассыпчатого красного шафрана, прежде чем нырнул в ярко освещенное интернет-кафе, где у стены стояли пять или шесть компьютеров с плоскими мониторами. Инспектор приветствовал владельца заведения, парнишку с вымазанными гелем волосами и модным ремнем с надписью «Харлей Дэвидсон» на металлической пряжке. Парень посадил следователя за самый дальний компьютер слева, рядом с девушкой европейской наружности с сильно загоревшими плечами. Халифа помедлил мгновение, озираясь по сторонам, как ребенок, сующий руку в костер, затем подключился к серверу «Yahoo!» и набрал слово «холокост».

Иерусалим, Старый город

– Какое у них право диктовать нам, как управлять нашей страной? Мы что, не можем уже защищать себя? Мешугина [58]!