Государственные игры - Клэнси Том (список книг .txt) 📗
Худ прервал чтение, чтобы обдумать информацию и сопоставить скрытые факты. Это помогло сложить разрозненные сведения в целостную картину.
Нэнси украла чертежи нового чипа и продала их некой компании, вероятно – даже скорее всего, – этой самой “Демэн”. Расист Жирар прилично богатеет на производстве видеоигр. И коварно вкладывает деньги в игры, проповедующие нетерпимость и насилие.
Но зачем? В качестве хобби? Наверняка нет. Маленькие дозы насилия вроде этих были бы слишком незначительны и, судя по описанию Рихарда Хаузена, не удовлетворили бы такого человека, как Жирар.
И все же предположим, что это он делает эти игры, рассуждал про себя Худ. Сынишка Чарли Скуайрза натыкается на такую игру. Что, если это дело рук Доминика? Мог ли Жирар воспользоваться “Интернетом”, чтобы разослать их по всему миру?
Опять же предположим, что да, продолжал размышлять Худ. Зачем он это делает? Только не ради денег. Со слов Хаузена, ему их более чем хватало.
Должно быть, у Доминика на уме что-то более серьезное, решил Худ. Игры с насилием в “Интернете”. Тайные угрозы Хаузену. Было ли это спланировано так, чтобы совпасть с “днями хаоса”?
Так он, похоже, ни до чего не додумается. Здесь недоставало слишком многих деталей, и существовал лишь один человек, который мог бы – но захочет ли? – рассказать, в чем тут дело.
– Герр Хаузен, не могли б вы ненадолго одолжить мне вашу машину с водителем? – обратился к заместителю министра Худ.
– Ради Бога, – ответил Хаузен. – Может, вам нужно что-нибудь еще?
– Пока нет, спасибо, – ответил Худ. – Мэтт, пожалуйста, пошлите эту статью генералу Роджерсу. Скажите, что этот Доминик, возможно, и есть тот самый разносчик заразы. Если существует еще какая-либо дополнительная информация о…
– То мы ее добудем, – пообещал Столл. – Ваше слово – для меня закон.
– Меня это радует, – ответил Худ, похлопав Столла по спине и уже направляясь к выходу.
Проследив взглядом за тем, как Худ быстро пересекает приемную, Мэтт Столл снова сцепил руки и произнес:
– Теперь никаких сомнений. Мой босс – действительно Супермен.
Глава 35
– Боб, – послышалось в трубке телефона, – у меня хорошие новости.
Херберт был рад услышать, что у его помощника Альберто есть хорошие новости. Он испытывал не только физическую боль в груди, куда врезался ремень безопасности, но и в душе, где все вскипало при мысли, что напавшие на него нацисты уйдут безнаказанными. Херберт не смог засечь микроавтобус, а поэтому свернул на боковую улицу и позвонил в Оперативный центр по сотовому телефону. Он рассказал Альберто о том, что произошло, и попросил его связаться с Национальным бюро разведки, чтобы там для него попытались найти микроавтобус. Если они это сделают, Херберт намерен был отправиться прямо на место и, убедившись, что это именно та машина и именно те люди, вызвать полицию. Если полиция откажется приехать, он позвонит Хаузену. Так или иначе, но эти люди должны понести наказание.
Херберт удивился, когда телефон подал сигнал через каких-то шесть минут после их разговора. Только на то, чтобы перенацелить “глаза” спутника с одного места на другое, времени уходило раз в пять больше.
– Вам везет, – сообщил ему Альберто. – НБР уже вело наблюдение за вашим районом для Ларри. Он занимается похищением киношной практикантки и хотел бы обскакать в этом деле Гриффа.
"Ларри” был директором ЦРУ Ларри Раклином, а “Грифф” – директором ФБР Гриффом Игензом. Соперничество между ними было застарелым и непримиримым. Как и Оперативный центр, обе организации имели доступ к данным Национального бюро разведки, НБР, однако Игенз копил информацию, словно белка орехи на зиму.
– Ну, и что там накопало НБР? – спросил Херберт. Он ощущал неудобство от того, что приходилось говорить с Альберто по незащищенной линии, но выбора просто не было. Оставалось только надеяться, что их никто не слышит.
– Для Ларри – ничего. Никаких признаков ни машины, ни девушки. Впрочем, Даррелл говорит, что Грифф тоже не узнал ничего нового. Похоже, никого из его постоянных полицейских источников поблизости не оказалось.
– И не удивительно, – сказал Херберт. – Они все на дежурстве, патрулируют вокруг сборищ неонацистов.
– Это лучше, чем если бы они патрулировали все вместе, – заметил Альберто.
– Верно, – согласился Херберт. – Так что там насчет микроавтобуса, Альберто? Ты что-то крутишь или как?
– На самом деле – да, – признался тот. – Босс, вы в полном одиночестве и с нулевой поддержкой. Вам не следовало бы туда…
– Где он? – потребовал Херберт.
– Стивен его отыскал, – тяжело вздохнув, ответил Альберто. – Совпадает по всем параметрам. Поврежден как раз в тех местах, о которых вы говорили. Направляется на запад по одному из автобанов, хотя только по фотографии я не могу сказать вам, по какому именно.
– Достаточно, – сказал Херберт. – Я найду его по карте.
– Понимаю, что это будет пустой тратой слов и времени, если я стану уговаривать вас туда не ездить…
– Ты все правильно понял, сынок.
– …а поэтому я только доложу генералу Р., чем вы занимаетесь. Что-то еще вам нужно?
– Да, – ответил Херберт. – Если микроавтобус съедет с автобана, дайте мне звоночек.
– Конечно, – заверил Альберто. – Боб, Стивен вас знает. Он сказал, что его ребята будут за вами приглядывать.
– Поблагодари его от меня, – попросил Херберт, – и передай, что он имеет мой голос при награждении “Конрадом” в этом году. Хотя нет, не передавай. Это лишь зря укрепит его надежды.
– А они хоть когда-то были у него? – спросил Альберто и отключился.
Херберт положил трубку и усмехнулся – после того, что он только что пережил, было приятно иметь повод для улыбки. Сверившись с картой, чтобы найти дорогу к идущему с востока на запад автобану, он подумал о премии “Конрад”, и его улыбка стала еще шире. Это была полушутливая неофициальная премия, которая ежегодно присуждалась на ужине в очень узком кругу руководящими сотрудниками американской разведки. Немыслимой формы кинжал вручался лучшему представителю государственных разведслужб и был назван в честь Джозефа Конрада, автора вышедшего в 1907 году романа “Секретный агент”. Речь там шла об агенте-провокаторе, внедренном в преступный мир Лондона. Эта книга стала одной из самых первых великих шпионских историй. Последний из ужинов прошел каких-то пять недель назад и, как всегда, был всего лишь веселой пирушкой. Для всех, но только ни в коей мере не для бедняги Стивена Вайенза.
Вайенз был лучшим другом Мэтта Столла еще по колледжу, и он был всегда настолько же серьезным, насколько его одноклассник легкомысленным. После его назначения сначала заместителем, а потом и директором Национального бюро разведки эффективность и важность этого агентства заметно возросли, во многом благодаря поразительным техническим способностям Вайенза.
За последние четыре года сотня спутников под его командой обеспечила черно-белые снимки всей земной поверхности с любым необходимым увеличением. Вайенз любил говаривать: “Я могу предоставить вам не только картину нескольких городских кварталов и зданий, но и записи в школьной тетради для домашних заданий”.
И именно из-за своей серьезности Вайенз столь же серьезно воспринимал награждение “Конрадом”. Он действительно хотел бы получить эту премию, все это знали, и именно поэтому жюри год за годом оставляло его без награды, недодавая ему ровно один голос. Херберт каждый раз чувствовал себя неловко по поводу этого обмана, но, как сказал шеф ЦРУ и председатель жюри Ларри Раклин: “Черт побери, мы же специалисты по обманам, в конце-то концов”.
На самом деле в этом году Херберт собирался обмануть Ларри и проголосовать за Вайенза. Не за его личный вклад в успех всего дела, а за его исключительную порядочность. С ростом количества террористических акций в самих США Пентагон начал запускать спутники под кодовым названием “Рикошет” стоимостью четыреста миллионов долларов каждый. Они висели в 22 тысячах миль над головами жителей Северной Америки и были предназначены для того, чтобы следить за собственной страной. Если бы об этом стало известно, все население, от крайне левых до крайне правых, подняло бы скандал по поводу недреманного ока “Большого Брата”. Но именно потому, что это око находилось под контролем у Вайенза, все, кто об этом действительно знали, не боялись, что техника будет использована в личных или политических целях.
