Огненный завет (Братство пламени) - Моррелл Дэвид (читать книги регистрация TXT) 📗
Джеррард вошел на корт, закрыл за собой калитку и пожал своему партнеру руку.
— Как дела, Кен?
— Есть кое-какие проблемы. А у тебя как, Алан?
— То же самое. Я только что от президента, где получил то, что газетный обозреватель назвал бы «взбучкой», — проговорил Джеррард, потирая правый глаз.
— Что-нибудь серьезное?
— Что касается меня лично, ничего страшного. Однако с точки зрения стратегической… Я расскажу тебе позже. Мы ведь здесь, в конце концов, для того, чтобы играть в теннис, не так ли? И сказать по правде, мне нужна разрядка от некоторого стресса.
Джеррард снова потер правый глаз.
— Что у тебя с глазом?
— Ничего особенного. Сегодня такой сильный смог, что ест глаза. Если станет хуже, попрошу у доктора какую-нибудь мазь.
— Ты уверен, что глаз не помешает тебе играть? Я надеялся сегодня выиграть и предпочитаю сделать это без форы, — сказал Кен.
— Ерунда. С форой или без форы тебе придется крепко постараться, чтобы выиграть у меня.
— Тогда ладно. Вызов принят. Подавай.
Кен, улыбаясь, пошел на другой конец корта. Кеннет Мэдден был заместителем директора Центрального разведывательного управления по тайным операциям. Он и Джеррард вместе учились в Йельском университете, оба принадлежали к влиятельному студенческому братству «Череп и кости», оба были членами Йельского теннисного клуба и не порывали связи друг с другом до сего времени. Их дружба была давнишней и прочной. Политические комментаторы не придавали ей большого значения. С тех пор, как к власти пришла нынешняя администрация, два бывших члена студенческого братства раз в неделю играли в теннис, по крайней мере, когда президент не высылал Джеррарда в очередную «миссию доброй воли». Поскольку, по мнению средств массовой информации и общественности, игра в теннис была единственным, на что оказался годен вице-президент, этот еженедельный матч в таком привилегированном месте, куда не допускались ни журналисты, ни дипломаты невысокого ранга, оставался, как и многое иное в жизни Джеррарда, незамеченным.
Джеррард и Мэдден играли примерно одинаково и, как правило, матчи выигрывались с очень небольшим преимуществом. Если побеждал Мэдден, то на следующей неделе выигрывал Джеррард. Но сегодня, несмотря на самоуверенное заявление Джеррарда, воспаленный глаз помешал ему играть в полную силу. Он проиграл. Он проиграл первый сет, с трудом выиграл второй, но не добился ни единого шанса в третьем. Это было все, на что у них хватило времени. Джеррард, согнувшись, тяжело дышал, удивленный собственной усталостью. «Смог, — подумал он, — проклятый смог».
— Спасибо, — проговорил он, подходя к сетке, и пожал Мэддену руку, вытирая потное лицо полотенцем. — Прошу прощения за неудачную игру. На следующей неделе я постараюсь сыграть получше. — И он в который раз потер правый слезящийся глаз.
— Да, глаз у тебя стал хуже и покраснел. Тебе надо что-то предпринять.
— Может быть, промыть холодной водой?
— Что ж, — пожал плечами Мэдден, — попробуй. По крайней мере, вода в клубе хорошо очищенная. Иначе глаз может воспалиться из-за всех этих химикалий.
Они отошли в сторону и встали спиной к зданию клуба. В отдалении на других кортах продолжалась игра.
— Ну, так расскажи мне, — попросил Мэдден, не поворачиваясь к собеседнику лицом на случай, если кто-то захотел бы прослушать их направленным микрофоном. — Расскажи мне о президенте.
— Он хочет наложить вето на законопроект о контроле за чистотой воздуха.
Мэдден покачал головой.
— Боже мой, упрямый дурак!
— Я выложил ему свои самые убедительные аргументы, — сказал Джеррард, — но он продолжал упорствовать. Согласно его словам, когда проблема станет достаточно острой, американский бизнес тут же изобретет какое-нибудь чудесное средство.
— Замечательная шутка. Я и не предполагал, что президент умеет шутить, даже непреднамеренно, — заметил Мэдден. — Когда проблема станет достаточно острой? Неужели он не понимает, что проблема уже стала слишком острой?
— Для него — это как растущий бюджетный дефицит. Пусть эту проблему решает следующее поколение. А сейчас он говорит, что его первейшая обязанность — не развалить страну. — Джеррард снова вытер пот с лица. Мэдден вздохнул.
— Ну, мы ведь ожидали от него именно такой реакции. Но нам следует сделать правильный шаг. Надо дать ему возможность подумать.
Джеррард набросил полотенце на шею.
— Дело, однако, обстоит хуже, — мрачно сказал он.
— Неужели?
— Президент считает, что его предали. Он очень огорчен, чуть ли не в отчаянии. Он не может понять, каким образом оппозиции удалось перетянуть на свою сторону так много сенаторов-республиканцев. Его ярость по поводу того, что они пренебрегли интересами партии и голосовали за законопроект, так велика, что он готов на все и задействует всех своих осведомителей, чтобы выяснить их побудительные мотивы.
— Мы и этого ожидали. Неизбежная политическая реакция, — ответил Мэдден. — Но трудно представить себе, чтобы кто-то из сенаторов сознался, что его шантажировали. Потому что следующим вопросом будет: чем их шантажировали, а я не думаю, чтобы нашелся сенатор, имеющий глупость сознаться, что получал взятки, оказывал услуги за деньги, пристрастился к кокаину, имел любовниц или совершал другие, более серьезные проступки, которые стали известны нашим людям. Торговля акциями через подставных лиц, наезд на человека в состоянии опьянения и побег с места преступления. Один случай кровосмешения. Нет, эти сенаторы будут держать язык за зубами. Они люди опытные, и даже лучше того… благослови их Господь… и в то же время прокляни их Господь… они практичные. Жаль, что нам не удалось найти больше сенаторов, которым есть что скрывать. Но с другой стороны, это вроде как придает уверенность в том, что государственный механизм еще не прогнил весь насквозь. И не всякому сенатору надо тщательно скрывать какой-нибудь постыдный поступок. Не все равно жаль, потому что если бы нам удалось припугнуть еще нескольких сенаторов, голосование прошло бы в нашу пользу. А тебе не пришлось бы компрометировать себя, корректируя голосование не в интересах администрации.
Джеррард пожал плечами.
— Ерунда. Я переживу оскорбления президента. Меня беспокоит то, что, когда он наложит вето и отошлет законопроект обратно в сенат, нам придется оказать давление на значительно большее количество сенаторов, чтобы собрать две трети голосов, необходимых, чтобы отвергнуть вето.
— Ну… — Мэдден оглянулся, оценивая безопасность их позиции. — У нас есть сила. У нас есть влияние. Все равно перевес в ту или иную сторону при голосовании будет незначительным. Тем временем, если ты продолжишь противодействовать политике президента…
— Это-то меня и беспокоит, — перебил его Джеррард. — Президент может еще больше ограничить мои действия. Он может вообще отстранить меня от дел вплоть до следующих выборов, когда он возьмет себе другого вице-президента. Однако для нас жизненно важно, чтобы он продолжал посылать меня с его «миссиями доброй воли». Нельзя прекращать координацию наших усилий.
Мэдден молча смотрел под ноги на бетонное покрытие теннисного корта.
— Да, это жизненно важно, — проговорил он наконец, поднимая голову. — К сожалению, он не оставляет нам выбора. Но мы предусмотрели и это, и вся группа согласилась, что раньше или позже нам придется пойти на крайние меры.
— А сейчас, — сказал Джеррард, — лучше раньше, чем позже.
— Несомненно. Президент показал народу… не говоря уж о мире… свое бесстрашие, когда в прошлом году отправился в Колумбию на конференцию по проблемам наркотиков. Циничные журналисты спорили, где и когда его прихлопнут кокаиновые бароны. Но президент остался жив, что надо полагать чудом, и теперь он потерял осторожность. На следующей неделе он вылетает в Перу на другую конференцию по проблемам наркотиков. Я не ясновидящий, но думаю, что на этот раз смогу предсказать будущее. Президент не вернется. По крайней мере, живым. Через неделю, считая с завтрашнего дня, у нас будет новый президент. Более просвещенный.
