Пурпурные реки (Багровые реки) - Гранже Жан-Кристоф (книга жизни .TXT) 📗
– Ты уверен, что девочка умерла?
– Абсолютно. Я говорил с человеком, который держал руку трупа и прижимал пальцы покойной к подушечке с краской.
– Тогда вот что я скажу: это ошибка в протоколе. Либо ты, либо твои молодцы что-то напутали, снимая отпечатки на месте преступления. Два разных человека не могут иметь одинаковый рисунок пальцев, это невозможно. НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!
– А если это члены одной семьи? Например, близнецы? Я помню твою методику и...
– Только отпечатки однояйцовых близнецов могут иметь сходные черты. Законы генетики бесконечно сложны: существуют тысячи параметров, определяющих конечный рисунок дактилоскопических бороздок. И чтобы эти рисунки совпали, требуется какое-то фантастическое стечение обстоятельств.
– У тебя дома факс есть?
– Я сейчас не дома. Я еще в лаборатории. – Он печально вздохнул. – Никто нас, бедных ученых, не жалеет, не щадит.
– Я могу переслать тебе карточки с отпечатками?
– Присылай, но ничего нового я тебе все равно не сообщу.
Лейтенант молчал. Моссе опять испустил тяжкий вздох.
– Ладно, я иду к факсу. Позвони мне сразу же, как отправишь свое добро.
Карим вышел из комнатки, где он уединился, чтобы позвонить, отправил факсы и, вернувшись обратно, нажал на «повтор» своего телефона. Жандармы бегали взад-вперед, в суматохе никто не обращал на него внимания.
– Да, это впечатляет! – прошептал в трубку Моссе. – Ты точно уверен, что первые отпечатки принадлежат умершей?
Кариму вспомнились черно-белые снимки, сделанные на месте аварии: хрупкое изуродованное тельце девочки в железной мешанине. И лицо старого дорожного служащего, сохранившего карточку с отпечатками.
– Уверен, – ответил он.
– Значит, была какая-то путаница в идентификации трупа при снятии отпечатков. Сам знаешь, такое часто случается и...
– Да пойми же ты! – прервал его Карим. – Мне наплевать на то, что записано в карточке, на имена и фамилии. Главное в другом: рука погибшей девочки идентична руке женщины, державшей оружие сегодня ночью. Вот и все, черт побери! Мне все равно, кто она такая; главное, что это одна и та же рука!
Наступило молчание. Тревожное, долгое. Потом Моссе засмеялся.
– Нет, такое невозможно. Это все, что я могу тебе сказать.
– А я думал, ты у нас гений. Должно же быть какое-то объяснение!
– Какое-то всегда находится. Мы с тобой это хорошо знаем. И я уверен, что ты его найдешь. Позвони мне, когда дело прояснится. Я люблю истории с хорошим концом. И с рациональным объяснением.
Карим пообещал и выключил телефон. Шестеренки у него в голове со скрипом вращались впустую.
Выйдя в коридор, он снова увидел Марка Коста и Патрика Астье. Судебный врач нес кожаный саквояж, вид у него был крайне мрачный.
– Еду в больницу Аннеси, – объявил он, бросив недоверчивый взгляд на своего коллегу. – Мы... нам только что сообщили, что там уже два тела, будь оно все проклято! И еще тот мальчик, сыщик Эрик Жуано... его тоже... Нет, это не расследование, это какой-то кровавый покер!
– Я уже в курсе. Сколько времени тебе понадобится?
– Ну... минимум до рассвета. Там уже работает один врач. Дело-то набирает обороты.
Карим изучал заостренные черты своего собеседника, одновременно и юношеские и стертые. Доктор явно боялся, но Абдуф чувствовал, что в его присутствии тот чувствует себя спокойнее.
– Кост, мне тут пришла в голову одна штука... Вот что я хочу тебя спросить: в своем первом отчете ты написал, что жертва была удушена каким-то тонким проводом – либо тормозным тросиком, либо рояльной струной. Как по-твоему, Серти удушили таким же?
– Да, наверняка. Тот же рисунок плетения и та же толщина.
– Если это рояльная струна, ты мог бы определить ноту?
– Ноту?
– Да, музыкальную ноту. Можешь ли ты по диаметру струны точно определить, какой ноте и октаве она соответствует?
Кост нерешительно улыбнулся.
– Я понял, что ты имеешь в виду. Диаметр-то мне известен. Ты хочешь, чтобы я...
– Ты или твой ассистент, не важно, но этот вопрос меня очень интересует.
– У тебя появилась версия?
– Еще не знаю.
Патологоанатом задумчиво вертел в руках очки:
– Как с тобой связаться? У тебя есть мобильник?
– Нет.
– Теперь есть!
С этими словами Астье сунул Кариму в руку свой мобильный телефон, крошечный черный хромированный аппаратик. Араб недоуменно взглянул на него. Инженер улыбнулся:
– У меня их два. Думаю, в ближайшие часы он тебе пригодится.
Они обменялись номерами, и Марк Кост ушел. Карим обратился к Астье:
– А ты чем будешь заниматься?
Тот развел руками.
– Не знаю. Пока мне нечего положить на зуб моей машинке.
Карим тут же попросил инженера помочь ему в расследовании и на первый случай выполнить два поручения.
– Целых два? – с восторгом переспросил Астье. – С великим удовольствием!
– Первое: нужно просмотреть архивы гернонского РУКЦ, а именно – свидетельства о рождении.
– Что нужно искать?
– Двадцать третьего мая семьдесят второго года там родилась Жюдит Эро. Проверь, не было ли у нее брата или сестры-близнеца.
– Это малышка, чьи отпечатки ты нам показал?
Карим кивнул. Астье задал новый вопрос:
– Ты думаешь, у нее был близнец с такими же отпечатками?
Сыщик смущенно улыбнулся.
– Я знаю, это не лезет ни в какие ворота. Но все-таки проверь.
– А второе?
– Отец Жюдит погиб в дорожной катастрофе.
– Как, и он тоже?!
– Да, и он тоже. Но с той разницей, что он ехал на велосипеде и столкнулся с машиной. В августе восьмидесятого года. Его звали Сильвен Эро. Пошуруй-ка в здешних архивах; я уверен, что ты найдешь это дело.
– А что тебя интересует?
– Обстоятельства его гибели. Парня сбил грузовик, который бесследно испарился. Проверь каждую деталь. Может, там есть что-нибудь подозрительное.
– Типа имитации несчастного случая?
– Примерно так.
И Карим направился к двери. Астье задержал его:
– А ты сам куда?
Лейтенант залихватски махнул рукой назад, за спину, и усмехнулся, пытаясь скрыть ужас перед тем, что ему предстояло.
– Я? Я возвращаюсь назад, на линию старта.
IX
47
Клиника для слепых стояла у подножия горного массива Сет-Ло. Это было большое светлое здание – полная противоположность угрюмым гернонским домишкам, – стены которого блестели под струями ливня. Ньеман направился к входу.
Три часа ночи, нигде ни одного огонька. Комиссар позвонил в дверь, продолжая оглядывать длинные, спускающиеся вниз по склону лужайки вокруг здания. Они были обнесены тонкой проволокой, натянутой на низенькие столбики, с укрепленными на них фотоэлементами. Вряд ли столь хлипкое заграждение могло остановить воров – скорее всего, это была мера предосторожности, чтобы слепые не слишком удалялись от своего «гнезда».
Ньеман позвонил еще раз.
Наконец ему отворил заспанный сторож; он выслушал объяснения комиссара, не поднимая глаз, а может быть, и не видя его, но все же впустил гостя в просторную приемную и отправился будить директора.
Комиссар терпеливо ждал. Лампы в комнате не горели, сюда падал лишь свет из вестибюля. Четыре белые бетонные стены, голый, тоже белый, пол. В дальнем конце помещения двойная лестница с перилами натурального светлого дерева уходила куда-то наверх, наискось, точно пирамида. Потолок был затянут белым полотном. Сквозь широкие герметичные окна виднелись горные хребты. Все вместе смахивало на чистенький и веселенький современный санаторий, построенный архитекторами с изменчивым воображением.
Ньеман и здесь заметил развешанные повсюду фотоэлементы: незрячие передвигались в ограниченном пространстве. По стенам шла легкая рябь – отблески бесчисленных дождевых струй, стекавших по оконным стеклам. Пахло мастикой и цементом; этому сыроватому помещению явно недоставало тепла.
Комиссар сделал несколько шагов. Его заинтриговала одна деталь: часть комнаты была заставлена мольбертами с загадочными эскизами, похожими издали на математические уравнения. Вблизи они оказались примитивными изображениями людей с искаженными лицами. Ньеман удивился: студия рисунка в клинике для слепых детей! Но главное – он теперь чувствовал себя гораздо спокойнее оттого, что так и не обнаружил никаких признаков животных. Неужели здесь, в клинике для незрячих, не держат собак?
