Восьмой день - Кейз Джон (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Кое-кто из старейшин видел шоу…
— Его видели все, — уточнил Барзан. — Это одна из самых популярных передач в стране. Тем более что это была сенсация. В подобную программу курда никогда не приглашали. А тут на вас с экрана смотрит симпатичный бизнесмен, выпускник Массачусетского технологического института.
— Ведущие подчеркивали, что он курд?
— Нет, — ответил Реми. — В Турции «Зереван Зебек» звучит так же, как в США или Европе «Менахем Гольдберг». Фамилия и имя говорят сами за себя. Кстати, если бы он жил здесь, ему бы пришлось взять турецкую фамилию. Потому что все началось меняться только совсем недавно.
— И что случилось потом?
— Проходит месяц, другой, и в Диярбакыре убивают имама. Через два дня в Невазире собирается шура. С санджака снимают покрывало, и… все потрясены. Они хорошо помнят человека, которого показывали по телевизору. Это он.
— И Зебека провозглашают имамом.
— Официально это должно произойти через восемь дней в Цюрихе.
— Вы сообщили деду о фальшивке?
— Конечно.
— А он?
— Возразил, что без убедительных доказательств такое серьезное обвинение Зебеку предъявить не может. — Реми подался вперед. — Ведь большинство старейшин поверили, что явление Зебека — это воплощение пророчества, сказанного в Писании. Он тавус, и иезиды скоро станут властвовать на земле. — Реми горько усмехнулся. — Разве можно живому божеству задавать какие-нибудь вопросы? Для этого должны быть очень веские основания. Вот почему был так важен отчет Ролваага.
— Относительно годичных колец?
— Да. — Реми подпер подбородок ладонью. — Когда Кристиан увидел фотографию санджака, он вспомнил человека, который за несколько дней до этого садился в «бентли».
— Он знал, что это Зебек?
Барзан отрицательно покачал головой:
— Нет. Просто увидел, что человек в «бентли» — двойник санджака. Но я-то знал, кто это такой.
— И сказали Терио.
— Да. Кристиана это оскорбило даже больше, чем меня. Он возмущался столь циничным попиранием древних традиций. Говорил, что нельзя допустить, чтобы Зебек добился успеха.
— А потом?
— Надо было доказать, что санджак фальшивый и Зебек совершил кощунственный подлог, чтобы обеспечить свое избрание имамом. Доказать можно с помощью годичных колец. Это придумал Кристиан. Он был ученый, занимался историей религии, а она тесно связана с археологией. Археологи же сотрудничают с дендрохронологами, специалистами по определению возраста деревянных образцов по количеству годовых колец. Это широко распространенный сравнительный метод. Поэтому Кристиан связался с Ролваагом.
— Ролвааг был дендрохронологом?
— Да, и располагал обширной базой данных по Месопотамии. Ведь археологи копаются здесь уже сотни лет.
— Я понял, — промолвил Дэнни. — Нужно было определить возраст бюста.
— Вот именно. Оригиналу должно быть лет восемьсот — девятьсот, не менее. Считается, что его вырезал из дерева сам шейх Али.
— Но как вам удалось взять образец? — удивился Дэнни.
— Я подкупил смотрителя, и они оставил нас с санджаком на несколько часов наедине. Мы отпилили кусочек от основания и отправили в Норвегию.
— А Ролваага прикончили…
— Да, кстати, — вспомнил Реми, — я снова звонил в Осло той даме. Ничего. Ни образца, ни отчета.
— Но можно взять еще один образец и…
— Нельзя.
— Почему? Ведь дорога проторена.
— Смотритель, с которым я имел дело, умер при невыясненных обстоятельствах, а его место занял человек Зебека. Так что до бюста теперь не доберешься.
— И ваш дед тоже не может?
— Никто. Кроме самого имама или совета старейшин.
— А если попробовать убедить их?
— Бесполезно. Они уже уверовали, что Зебек — живой бог.
Воцарилась долгая пауза.
— Я все равно не понимаю, — произнес наконец Дэнни. — Зачем это Зебеку нужно? Ведь он и так уже почти сравнялся с богом. Миллиардер. Один из хозяев земли.
Барзан усмехнулся.
— Я не шучу! — воскликнул Дэнни. — У него свой реактивный самолет!
— Он делает это ради денег. Ему нужны деньги.
— Но откуда они могут появиться?
— Род иезидов, к которому мы принадлежим, очень богатый. — Реми улыбнулся. — Конечно, вам это кажется непонятным. Действительно, откуда деньги в таком бедном городке, как Узельюрт, фактически деревне, где крестьяне пасут скот, выращивают абрикосы, плетут килимы. Кругом пыль, тесные, убогие жилища, вечером темно, поскольку электричество стоит очень дорого. Но как это ни парадоксально звучит, иезиды на самом деле очень богатые.
— Поясните, пожалуйста, в чем тут дело, — попросил Дэнни, совершенно сбитый с толку.
— Все очень просто. Деньгами рода распоряжается имам. Старый, покинувший этот мир, ничего для людей не делал. Многие деревни страдают из-за недостатка воды, дороги, по которым возят товары на рынок, не ремонтировались многие десятилетия. А все сорок семь лет, что он правил, деньги шли на поддержку РПК, то есть на оружие и взрывчатку. Их достаточно, чтобы в двадцать первом веке обеспечить нашим людям достойное существование.
— Откуда они взялись?
— От продажи гуано.
Дэнни удивленно вскинул брови. Такого слова он прежде не слышал.
— Помет летучих мышей, — пояснил Реми. — Во всяком случае, начальный капитал получен от продажи гуано. Теперь уже доходы приносят выгодные инвестиции, но еще сравнительно недавно иезиды водили по Великому Шелковому пути караваны из Узельюрта в Китай. Купцы возвращались морем. В одном из таких плаваний иезид по имени Дерай в обмен на килограмм шафрана получил в собственность несколько необитаемых островов в архипелаге Сулу. Эти острова изобиловали пещерами, которые кишели летучими мышами. Так что гуано, ценнейшее из удобрений, какие существуют в мире, там накапливалось веками. Острова оказались дороже золотых россыпей. Гуано практически ничего не весит, его легко добывать и транспортировать. А острова были им просто завалены.
— Этот человек, который их открыл… он сильно разбогател? — поинтересовался Дэнни.
— Нет, — ответил Реми. — Дерай заболел холерой и умер по пути домой. Острова стали собственностью рода. Из них почти сто лет выкачивали прибыль, и к тому времени, когда запасы гуано исчерпались и появились эффективные химические удобрения, деньги были вложены в различные предприятия. Главное из которых — холдинг «Тавус».
Вошла улыбающаяся Лайла со свежесваренным кофе на серебряном подносе. Реми Барзан притянул девушку к себе. Она покраснела.
— Славная девушка, — заметил Дэнни, когда Лайла удалилась.
Реми расплылся в улыбке.
— Лучшая в мире. Золотое сердце.
Дэнни сделал глоток превосходного кофе.
— Вначале я думал так же, как вы, — сказал Реми. — Зачем деньги миллиардеру, у которого собственный «боинг»?
— В том-то и дело, — согласился Дэнни. — Здесь не видно смысла.
— Оказалось, ему нужны деньги. Он почти все вложил в «Сверхмалые системы», а там все лишь на стадии разработок. Необходимо вкладывать еще и еще. У меня есть приятель в корпорации «Морган — Стенли». Они собирались вложить туда деньги, а потом он звонит мне и сообщает, что фирма на мели. Долг триста миллионов, на счету всего двадцать, а расходы примерно четыре миллиона в месяц.
— Когда это было?
— Пару месяцев назад.
— Так недолго и разориться.
— Он уже разорился. Поэтому ему так важно как можно скорее наложить лапу на холдинг «Тавус», когда старейшины окончательно провозгласят его имамом.
— Там так много денег?
— Очень много.
Дэнни задумался. Он был слегка разочарован. Он представлял, что за всем эти скрыты какие-то чудовищные тайны, а выходит, Зебек жестоко расправлялся с людьми просто из-за денег. Теперь уже окончательно было ясно, что гибель Терио не самоубийство.
— Но как Зебек узнал о замыслах Терио?
— Очень просто. Кстати, Кристиан звонил мне редко. Моя фамилия появилась в вашем списке, потому что он поспешил передать радостную новость. Из Норвегии пришло сообщение. Анализ сделан. И мы были правы. Ролвааг сказал по телефону, что образец дерева, который мы отпилили от санджака, не старше ста лет, даже младше, и происходит он из Йемена. Таким образом, доказательство получено: санджак фальшивый. Кристиан сказал мне, что составил письмо на имя председателя совета директоров холдинга «Тавус» с предложением официально проверить подлинность бюста. Я думаю, это его и погубило.
