Черная метка - Корнуэлл Патрисия (библиотека книг TXT) 📗
– Нет. Он нормальный...
Я дремала, мимо проносились огни большого города, и я снова почувствовала боль утраты.
– ...однажды вечером так набрался, что, когда проснулся на следующее утро, не помнил, где оставил машину и целы ли кредитки. Я попросил разбудить меня...
До этого я летала на сверхзвуковом самолете только один раз, с Бентоном. Вспомнила его, прижимающегося ко мне, нестерпимый жар в моей груди, касающейся его, когда мы сидели в маленьких серых креслах, пили французское вино и смотрели на банки с черной икрой, которую не собирались есть.
Вспомнила, как мы обменивались обидными словами и наша ссора обернулась сумасшедшей любовной близостью в лондонской квартире около американского посольства. Наверное, Дороти была права. Возможно, я слишком глубоко хранила свои чувства и не была такой открытой, как хотелось бы. Но она ошибалась насчет Бентона. Он всегда был сильным и горячим мужчиной.
– Доктор Скарпетта?
Мужской голос вернул меня к жизни.
– Приехали, – сказал водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Я потерла ладонями лицо и подавила зевок. Здесь ветер был сильнее, температура ниже. Я сама зарегистрировалась у стойки "Эр Франс", поскольку не верила, что Марино может оформить билеты и паспорта или даже найти выход на посадку, не выставив себя полным дураком. Рейс отправлялся через полтора часа, и как только я уселась в зале ожидания, снова почувствовала себя обессиленной. Глаза смыкались сами собой. Марино ощущал благоговейный восторг.
– Посмотри туда, – слишком громко прошептал он. – В баре негде присесть. Вон тот парень пьет пиво, а времени-то всего семь часов утра.
Марино воспринял это как пример для подражания.
– Тебе что-нибудь принести? – спросил он. – Хочешь газету?
– В настоящий момент мне наплевать на мировые проблемы. – Мне хотелось, чтобы он оставил меня в покое.
Он вернулся с двумя тарелками, на которых высилась горы плюшек, сыра и крекеров. Под мышкой он держал банку "Хайнекена".
– Ты знаешь, – сказал он, ставя тарелку на соседний кофейный столик, – оказывается, во Франции уже почти три часа дня.
Он открыл банку пива.
– Они смешивают шампанское с апельсиновым соком; ты когда-нибудь слышала об этом? Я почти уверен, вон там сидит какая-то знаменитость. На ней солнечные очки, и все на нее смотрят.
Мне было все равно.
– Парень рядом с ней тоже выглядит знакомо, похож на Мэла Брукса.
– Женщина в солнечных очках напоминает Энн Бенкрофт? – пробормотала я.
– Да!
– Тогда это Мэл Брукс.
На нас посматривали другие пассажиры, одетые гораздо дороже, чем мы. Один мужчина шуршал газетой "Монд" и прихлебывал эспрессо.
– Я видел ее в "Выпускнике". Помнишь этот фильм? – спросил Марино.
Я полностью проснулась и жалела, что здесь негде спрятаться.
– Я об этом мечтал. Черт побери. Вроде как молоденькая школьная учительница после уроков проводит с тобой дополнительные занятия. А ты ерзаешь и не можешь сосредоточиться.
– Вон стоит "конкорд", на котором мы полетим, – показала я.
– Как жалко, что я не взял с собой фотоаппарат.
Он отпил очередной глоток пива.
– Пойди купи, – предложила я.
– Думаешь, здесь продаются одноразовые фотокамеры-"мыльницы"?
– Только французские.
Он немного подумал, потом как-то странно посмотрел на меня и пробормотал:
– Сейчас вернусь.
Разумеется, Марино оставил билет и паспорт в кармане куртки, которую положил на спинку кресла, и когда объявили посадку, я получила по пейджеру срочное текстовое сообщение, что его не пускают обратно в зал ожидания. Он ждал у стойки с красным от гнева лицом, рядом стоял охранник.
– Извините, – сказала я, передавая служащему аэропорта паспорт и билет Марино. – Давай не будем портить себе путешествие, – произнесла я тихо, когда мы шли через зал ожидания к самолету вслед за остальными пассажирами.
– Я говорил им, что пойду возьму документы. Банда французских недоумков. Если бы они разговаривали по-английски как полагается, этого дерьма не случилось бы.
Наши места находились рядом, но, к счастью, салон оказался полупустым и я пересела через проход от Марино. Он воспринял это как личное оскорбление, пока я не поделилась с ним половинкой курицы с лимонным соком, рулетом с ванильным муссом и шоколадками. Не знаю, сколько пива выпил Марино, но пока мы летели со сверхзвуковой скоростью, он часто вставал и по узкому проходу направлялся в конец салона. Мы прибыли в аэропорт Шарль де Голль в шесть двадцать пополудни.
У терминала нас ждал темно-синий "мерседес", и Марино попытался завести разговор с водителем, который не разрешил сесть ему на переднее сиденье и не обращал на него никакого внимания. Марино мрачно курил в окно, позволяя врываться в салон холодному воздуху. Долгая дорога мимо убогих домов, раскрашенных граффити, и сортировочных станций привела нас в залитый светом современный город. Великие корпоративные боги "Герц", "Хонда", "Текникс" и "Тошиба" взирали на нас в сиянии олимпийских высот.
– Черт побери, это как в Чикаго, – пожаловался Марино. – Как-то странно себя чувствуешь.
– Сказывается разница во времени.
– Я был на западном побережье, но так себя не чувствовал.
– Здесь большая разница во времени, – сказала я.
– По-моему, это из-за того, что мы очень быстро летели, – продолжал говорить он. – Подумай, ты выглядываешь из маленького иллюминатора, как будто сидишь в космическом корабле. Ты даже видишь чертов горизонт. На такой высоте нет облаков, невозможно дышать, а температура, наверное, сорок градусов ниже нуля. Ни птиц, ни обычных самолетов – ничего.
Полицейский в бело-голубом "ситроене" с красными полосами остановил нарушителя скоростного режима напротив здания Банка Франции. На бульваре Капуцинов магазинчики превратились в модные бутики для самых богатых, и я вспомнила, что забыла узнать обменный курс.
– Потому-то мне опять хочется есть, – продолжал Марино свои научные размышления. – При такой скорости увеличивается обмен веществ. Подумай, сколько потрачено калорий. С тех пор как мы прошли таможню, я ничего не чувствую, а ты? Ни опьянения, ни насыщения – ничего.
Город был почти не украшен к Рождеству, даже в центре. Парижане растягивали скромные гирлянды и вывешивали еловые ветки перед своими бистро и магазинчиками, но пока нам не встретился ни один Санта-Клаус за исключением надувного в аэропорту, который раскачивал руками, как будто делал зарядку. Немного больше праздник ощущался в мраморном холле "Гранд-отеля", в который нас привезли: он был украшен рождественскими венками и елями.
– Господи Иисусе, – пробормотал Марино, оглядывая колонны и огромные люстры. – Как по-твоему, сколько стоит номер в этом заведении?
Музыкальная трель телефонных звонков не умолкала, очередь у стойки портье наводила грусть. Повсюду стояли чемоданы и сумки, и я с растущим унынием поняла, что регистрировалась только что прибывшая группа туристов.
– Знаешь что, док? – произнес Марино. – Здесь я вряд ли смогу позволить себе даже кружку пива.
– Если вообще доберешься до бара, – ответила я. – Похоже, мы пробудем здесь всю ночь.
Как только я это сказала, кто-то дотронулся до моей руки, и я увидела подошедшего к нам улыбающегося человека в темном костюме.
– Мадам Скарпетта, мсье Марино? – Он жестом позвал нас за собой. – Простите, но я только что вас заметил. Меня зовут Иван. Вы уже зарегистрированы. Прошу вас, я покажу ваши комнаты.
Я не могла определить его акцент, но он определенно не был французом. Он провел нас через холл к зеркальным лифтам, отделанным медью, и нажал кнопку третьего этажа.
– Откуда вы? – спросила я.
– Ниоткуда конкретно, но живу в Париже много лет.
Мы прошли за ним по длинному коридору к соседним, но не смежным комнатам. Меня немного обеспокоило то, что там уже находился багаж.
