Хирург - Герритсен Тесс (книга регистрации txt) 📗
– Но на этот вопрос может ответить только он один.
– А у вас нет никаких соображений?
– Откуда? Я даже не знаю, кто он.
– Он был в вашем доме вместе с Эндрю Капрой. Если только под гипнозом вы сказали правду.
– В ту ночь я видела только Эндрю. И он единственный... – Она остановилась. – Может быть, не я его навязчивая идея, детектив. Вы об этом не думали? Может, это Эндрю?
Риццоли нахмурилась, озадаченная таким заявлением. Кэтрин вдруг поняла, что попала в точку. Центром вселенной для Хирурга была вовсе не она, а Эндрю Капра. Олицетворение божества, учитель, которому он подражал и которого, возможно, стремился превзойти. Он был для него братом по крови, а Кэтрин его уничтожила.
Она подняла взгляд на табло, где высветился вызов, адресованный ей:
«Доктор Корделл, в операционную. Доктор Корделл, в операционную».
«Господи, оставят меня когда-нибудь в покое?»
Она вызвала лифт.
– Доктор Корделл!
– Мне некогда отвечать на ваши вопросы. Меня ждут пациенты.
– Когда у вас будет время?
Двери лифта распахнулись, и Кэтрин зашла в кабину – усталый солдат, возвращающийся на передовую.
– Мое дежурство только начинается.
Я узнаю их по крови.
Я смотрю на ряды пробирок, как смотрят на конфеты в коробке, гадая, какая вкуснее. Наша кровь так же уникальна, как мы сами, а мой наметанный глаз распознает самые разнообразные оттенки красного – от ярко-пурпурного до темно-вишневого. Я знаю, что придает крови цвет – гемоглобин с разной степенью насыщения кислородом. Это всего лишь химия и не более того; правда, такая химия может вызвать шок, навести ужас. Никто не может остаться равнодушным к виду крови.
Хотя я и вижу ее каждый день, она не перестает возбуждать меня.
Я смотрю на пробирки жадным взором. Они собрались здесь со всего Бостона и его окрестностей, их присылают из врачебных кабинетов и клиник, доставляют из больницы, что находится за соседней дверью. У нас самая большая диагностическая лаборатория в городе. Где бы вы ни оказались в Бостоне, стоит вам только протянуть руку к игле процедурной сестры, знайте, что ваша кровь найдет дорогу сюда. Ко мне.
Я придвигаю к себе первый ряд пробирок. На каждой значится имя пациента, имя врача, дата. Рядом – стопка лабораторных предписаний. Я тянусь к ним, начинаю листать, изучая имена.
Дойдя до середины, я останавливаюсь. Передо мной предписание для пациентки Карен Соубел, двадцати пяти лет, которая проживает по адресу 7536 Клар-роуд в Бруклине. Белая, не замужем. Все это я узнаю из ее лабораторной формы, где, кстати, указаны и номер ее полиса социального страхования, и место работы, и страховая компания.
Врач запросил два анализа крови: на ВИЧ-инфекцию и сифилис.
В графе диагноза значится: «Сексуальное насилие».
В ряду пробирок я нахожу ту, что содержит кровь Карен Соубел. Она густая и темно-красная, словно кровь раненого животного. Я держу ее в руках и ощущаю тепло; я вижу ее, чувствую эту женщину по имени Карен. Растоптанную и перепуганную. Ожидающую своего часа.
Вдруг я слышу голос и с изумлением поднимаю голову.
В лабораторию только что зашла Кэтрин Корделл.
Она стоит так близко, что я могу протянуть руку и дотронуться до нее. Я удивлен ее появлением здесь, тем более в такой час – между темнотой и рассветом. Редко кто из врачей заходит в наш полуподвальный мир, и ее появление повергает меня в состояние крайнего возбуждения. Увидеть ее здесь – все равно что увидеть Пеерсефону в подземном царстве Аида.
Мне интересно, что привело ее сюда. Но вот я вижу в ее руке несколько пробирок с золотистой жидкостью, которые она протягивает лаборанту за соседним столом со словами: «Плевральное излияние» – и понимаю, почему она снизошла до нас. Как и многие врачи она не доверяет особо ценные образцы курьерам и лично относит пробирки в здание лаборатории «Интерпат», соединенное туннелем с клиникой «Пилгрим».
Я вижу, как она уходит. Она идет мимо моего стола. Плечи ее поникли, и она еле плетется, словно пробирается сквозь топь. Усталость и флуоресцирующий свет придают ее коже нездоровую бледность. Она исчезает за дверью, так и не узнав, что все это время я наблюдал за ней.
Я снова смотрю на пробирку с кровью Карен Соубел, которую все еще держу в руках, и замечаю, что она стала унылой и безжизненной. Добыча, недостойная охотника. Тем более в сравнении с той, что только что прошла мимо.
Я до сих пор ощущаю запах Кэтрин.
Я захожу в компьютер и набираю имя врача: «К. Корделл». На экране появляется список всех лабораторных анализов, которые она заказала в течение последних суток. Я вижу, что она находится в больнице с десяти вечера. Сейчас половина шестого утра, пятница. Ей предстоит работать еще целый день.
А мой рабочий день близится к концу.
Когда я выхожу из здания, на часах уже семь утра, и солнце брызжет мне в глаза. С утра уже жарко. Я иду к подземному паркингу, спускаюсь на лифте на пятый уровень и бреду вдоль рядов машин к месту номер 541, где стоит ее автомобиль. Это лимонно-желтый «Мерседес», модель нынешнего года. Она содержит его в идеальной чистоте.
Я достаю из кармана брелок с ключами, который храню вот уже две недели, и вставляю один из ключей в замок багажника.
Крышка багажника открывается.
Я заглядываю внутрь и замечаю рычаг открывания изнутри – великолепная мера предосторожности для маленьких детей, которые могут случайно залезть в багажник.
По пандусу ползет чья-то машина. Я быстро закрываю багажник «Мерседеса» и ухожу.
Десять кровавых лет шла Троянская война. Девственная кровь Ифигении, пролившаяся на алтарь в Авлиде, помогла греческим судам выйти в море и двинуться на Трою, но их ожидала нескорая победа, ибо боги на Олимпе разделились. На стороне Трои оказались Афродита и Арес, Аполлон и Артемида. На стороне греков стояли Гера, Афина и Посейдон. Победа улыбалась то одной стороне, то другой, как меняет свое направление ветер. Герои убивали героев, погибали сами, и, как говорит поэт Вергилий, земля была залита потоками крови.
В конце концов не сила, а хитрость поставила Трою на колени. На рассвете последнего дня осады ее воины пробудились от вида огромного деревянного коня, оказавшегося у ворот города.
Когда я думаю о Троянском коне, меня всегда поражает тупость троянских воинов. Неужели, вкатывая этого бегемота в город, они не могли додуматься до того, что там прячется вражеское войско? Зачем вообще они затащили его за ворота? Зачем всю ночь пировали, преждевременно празднуя победу? Мне нравится думать, что я бы никогда не допустил подобной глупости.
Возможно, это неприступные стены Трои ввергли их в состояние самоуспокоенности. Раз ворота закрыты, а баррикады надежны, как может прорваться враг? Он стоит там, за стенами.
И никому не приходит в голову, что враг, возможно, уже внутри. Совсем рядом.
Я размышляю о деревянном коне, размешивая сахар и сливки в кофе.
Потом берусь за телефон.
– Отделение хирургии, Хелен, – отвечает секретарь.
– Могу я сегодня днем прийти на прием к доктору Корделл? – спрашиваю я.
– У вас экстренный случай?
– Не совсем. У меня какая-то мягкая шишка на спине. Она не болит, но я бы хотел, чтобы врач посмотрела.
– Я могу записать вас на прием через две недели.
– А сегодня днем никак нельзя? Я могу прийти в самом конце приема.
– Мне очень жаль, господин... как ваше имя?
– Трой.
– Господин Трои, у доктора Корделл все расписано до пяти вечера, а потом она сразу поедет домой. Через две недели – это все, что Я могу вам предложить.
– Что ж, не беспокойтесь. Я обращусь к другому врачу.
