Красотка 13 - Коли Лиз (электронная книга .txt) 📗

— Это очень… неприятно, — предположил он.

— Ужасно неприятно. Однако сейчас я уже кое-что вспомнила, — сказала я, продолжая внимательно разглядывать высокий потолок. — На самом деле меня похитили, — призналась я и, подняв руки, показала шрамы на запястьях. — И меня, похоже, держали в плену. По крайней мере, какое-то время.

— Стокгольмский синдром? — спросил он.

— Что это такое?

— Это когда пленник со временем начинает думать так же, как и его тюремщик, и не пытается освободиться.

Я покрутила серебряное обручальное кольцо, которое было на моем пальце. Мне почему-то по-прежнему хотелось видеть его на своей руке. Может быть, Абраим прав и это какой-то синдром.

— Прочитай, что там написано, — сказала я. — Это страшно.

Абраим молчал.

Черт. Я не права! Зачем я вывалила на него одним махом столько странной, не поддающейся пониманию обычного человека, информации? Да, Абраим, похоже, не скоро заговорит.

Впрочем, мне и самой было над чем поразмыслить. Я ждала, что он сейчас встанет и уйдет и никогда больше не захочет со мной разговаривать.

Однако этого не произошло. Он подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал меня, лежащую лицом вверх. Его глаза стали влажными.

— Ты в порядке? — прошептал он.

— Кажется. Да, в порядке, — сказала я. Мои глаза тоже наполнились слезами. Его нежность тронула меня до глубины души.

Став на колени перед диваном, он погладил меня по щеке.

— Как тебе удалось пережить все это и не сойти с ума? Как ты смогла выстоять и не покончить с собой? Должно быть, ты обладаешь огромной, невероятной волей к жизни.

Я задумалась, поджав губы. Хватит ли у меня смелости рассказать ему все прямо сейчас?

Пока я подыскивала нужные слова, зазвучала новая мелодия. Она была такой волнующей, нежной и страстной, что я забыла обо всем на свете. Я пришла в себя, только когда почувствовала, что Абраим обнял меня. Крепко прижав меня к себе, он произнес хриплым голосом:

— Как жаль, что я не мог тебя спасти. Как жаль, что я не знал, где тебя искать.

— Этого никто не знал, — прошептала я. — Но все равно спасибо тебе.

Я тоже обняла его, а потом нас закружила музыка и мы утонули в мягкой коже дивана. Он целовал меня, и я отвечала на его поцелуи. Самым удивительным было то, что все это я воспринимала как нечто новое и приятное. Мне казалось, что до этого милого, доброго и нежного парня меня еще никто и никогда не целовал. Я была уверена в том, что он сможет защитить меня, что он хочет меня, хотя и знает, что я далеко не невинная девочка и что моя душа и мое тело подвергались издевательствам и насилию.

Слезы счастья щекотали мои ресницы. Ощутив соленый привкус, он приподнялся и посмотрел на меня. В его глазах застыл немой вопрос.

— Что такое? — спросил он. — Прости меня. Я слишком увлекся, да?

Я улыбнулась и вытерла глаза, но слезы все равно продолжали бежать ручьем.

— Я просто очень счастлива. Мне невероятно повезло, — сказала я. — Но это слишком хорошо для того, чтобы быть реальностью. Я боюсь проснуться.

Он покраснел от удовольствия и улыбнулся, а потом снова прижался головой к моей голове, желая подарить мне еще одну порцию счастья. Время пробежало незаметно, пока я изучала его, а он меня, покрывая нежными поцелуями губы, щеки и шею друг друга.

Часы на каминной полке пробили одиннадцать. Он отстранился.

— О, дорогая, уже очень поздно. Мне лучше уйти до того, как вернутся твои работодатели. Энджи, если ты сейчас же не перестанешь смотреть на меня вот так, то я снова начну целовать тебя как сумасшедший, и мне страшно даже представить, что хозяева дома увидят, когда войдут сюда.

— О-о, они увидят, что у нас романтическое свидание… Прости меня.

— Вот теперь я тебе скажу: какая же ты глупая. Я ни о чем не жалею и ни за что бы не променял этот вечер на поход в кино с поеданием попкорна. А как ты смотришь на то, если мы с тобой завтра сходим куда-нибудь поесть пиццу или, может быть, придумаем что-нибудь необычное, типа боулинга?

— Я запросто могу набрать девяносто пять очков. По крайней мере, раньше мне это удавалось, — предупредила его я и заставила себя вылезти из углубления, которое продавило мое тело в диване.

— Ух-х. Если ты такой мастер, то мне придется нелегко.

Я решила не признаваться, что до мастера мне еще очень далеко.

— Как ты смотришь на то, чтобы заехать за мной в шесть? — спросила я.

— Очень даже положительно смотрю.

Он обнял меня за талию, и мы направились в прихожую. Его куртка висела на вешалке. Надев ее, он наклонился и, схватив меня, снова прижал к себе и поцеловал. Это был прощальный поцелуй. Однако он длился до тех пор, пока часы не пробили четверть двенадцатого. К этому моменту я уже едва дышала и у меня ужасно кружилась голова.

Я немного постояла возле двери, глядя на его отъезжающую машину, а потом пошла в детскую, чтобы посмотреть, как себя чувствует Сэм. Выяснилось, что он перевернулся на спину, сбросив с себя все одеяла. Я снова укрыла его и села возле кроватки, поглаживая пальцами мягкое шерстяное одеяльце. Ощущение было таким приятным, что меня начало клонить в сон. Я смотрела, как дышит малыш, как поднимается и опускается его маленькая грудка, и мои глаза закрылись.

Услышав, как открывается дверь гаража, я вздрогнула и побежала в кухню встречать Харрисов.

— О Энджи! — воскликнула миссис Харрис. — Я дико извиняюсь за то, что мы вернулись так поздно. Мы увлеклись и потеряли счет времени.

— Все нормально, — сказала я. — Мы тут замечательно провели время. Сэм начал ходить. Он самостоятельно сделал несколько шагов.

— О-о! Это чудесно! — Она обняла меня. — Тебе, наверное, было очень забавно на это смотреть. Ты слышал, дорогой? — обратилась она к мужу, когда тот вошел из гаража в кухню. — Наш малыш уже начал ходить!

— Эй, эй, эй! — закричал мистер Харрис, обнимая свою жену. — Жду не дождусь утра, чтобы увидеть это. Проводить тебя домой, Энджи? Джинни уже рассказала тебе? Мы так здорово повеселились! Танцевали как ненормальные, под эти забавные, старые, замшелые песни и совершенно не следили за временем.

Часы пробили час ночи, поставив тем самым восклицательный знак в конце его реплики.

Уже час ночи? Ого! Для меня время тоже пролетело совершенно незаметно. Наверняка я крепко уснула, сидя возле кроватки малыша.

Суббота предназначена для того, чтобы можно было как следует выспаться и, встав с постели, почувствовать себя бодрой и отдохнувшей. Однако когда мама в третий раз разбудила меня, то часы уже показывали половину третьего, а мои глаза по-прежнему не открывались. Мне казалось, что их потерли наждачной бумагой. Я не могла заставить себя встать с кровати до тех пор, пока мама не пригрозила, что больше не разрешит мне допоздна засиживаться у Харрисов, раз я после этого сплю полдня. Вспомнив, как замечательно шелестела стодолларовая купюра в моем кошельке («Ты сегодня работала в два раза дольше обычного, к тому же тебе пришлось задержаться после полуночи», — объяснил доктор Харрис дополнительную оплату), мне захотелось доказать, что я могу взять себя в руки. И ведь я проспала больше двенадцати часов! Подумав об этом, я моментально выпрыгнула из постели.

Открыв шторы, я сказала «здравствуй» новому дню. Мне пришлось отодвинуть в сторону кресло-качалку, чтобы подойти к окну, и внезапно сильный спазм скрутил желудок. Меня словно предупреждали: обрати внимание, кресло передвинуто. И это произошло ночью. Оно само передвинулось, без чьей-либо помощи. Одеяло, которое обычно лежало на кресле и всегда было аккуратно сложено, свернули в какую-то странную сосиску. На ковре остались две глубокие полосы — следы от полозьев кресла. Я прикоснулась к сиденью и к своему ужасу почувствовала, что оно все еще теплое.

Черт знает что такое! Это была все та же сумасшедшая любительница покачаться в кресле. Она не была одной из них. Она была отдельным персонажем. И она по-прежнему во мне.