Золотой берег - Демилль Нельсон (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Поэтому, если бы у Саттеров и четы Беллароза возникла мысль пообедать где-нибудь в ресторане, то лучше это было бы сделать в другом районе (но и это таило в себе опасность. Я сам в этом убедился, когда обедал на Южном побережье с одной моей клиенткой. Она была молода, красива и обожала прижиматься ко мне даже во время обсуждения самых важных вопросов. Как раз в такой момент в ресторан вошли наши соседи Депоу. Но это уже другая история).
Мы могли бы поехать в ресторан на Манхэттен, в этом городе легко затеряться, но даже там я иногда наталкиваюсь на своих знакомых в совершенно неожиданных местах.
Кроме того, обеды в ресторанах главарей мафии у меня почему-то обязательно ассоциируются с их убийствами, когда потоки крови заливают ни в чем не повинных посетителей и все такое. Наверное, у меня паранойя, но такое случается довольно часто, а значит, может случиться и в нашем случае, поэтому я, если вдруг все-таки поеду обедать с доном Белларозой, надену свой старый костюм.
Я верю Белларозе, когда он говорит, что мафия поддерживает высокие профессиональные стандарты в том, что касается убийств, и невинные посетители ресторана страдают от этого зрелища не больше, чем от изжоги. К тому же ужин или то, что от него осталось в результате перестрелки, превращается в бесплатное удовольствие как для зрителей, так и для участников: его оплачивает заведение. Поэтому убийства, безусловно, должны совершаться в самих ресторанах, а не у входа в них (как это случилось не так давно в одном из лучших заведений Нью-Йорка). В этом случае хозяин не в праве выставить вам счет. Ну а если говорить серьезно, то, конечно, дело это опасное — недавно двое ни в чем не повинных джентльменов были застрелены на глазах у их жен, так как убийцы перепутали их со своими жертвами. Это случилось в одном из ресторанчиков Маленькой Италии.
Итак, обедать или не обедать, вот в чем вопрос? С учетом предполагаемого намерения прокурора Альфонса Феррагамо развязать разборки между гангстерами, я бы, откровенно говоря, предпочел обед на дому, привезенный из китайского ресторана. Но что, если моя безумная жена предложит им поужинать в городе? Если принять во внимание все факторы, я не знаю, что хуже — ужин в клубе «Крик» и последующий за этим общественный остракизм или ужин на Манхэттене в одном из тех заветных мест, которые так расписывал Фрэнк. Там великолепно кормят, хозяин — настоящий сицилиец, и все сидят на банкетках, прислонившись спинами к стене.
Конечно, есть и другие варианты — я совсем не считаю, что эти две сильные личности, Фрэнк и Сюзанна, способны затащить меня туда, куда я не хочу. Если разговор зайдет об ужине, я буду настаивать на том, чтобы Фрэнк и Анна пришли к нам, выпили, закусили и после кофе убирались бы к себе.
За несколько дней до Дня поминовения Доминик и его бригада уложили последние камни в здании конюшни. Это была воистину мастерская работа по разрушению и возведению вновь старой постройки. Было даже как-то странно наблюдать, как приметная часть паркового пейзажа исчезла в одном месте и возникла в другом. Доминик и его помощники, похоже, и в самом деле были способны передвинуть Сикстинскую капеллу на целый квартал, если бы их благословил на это Папа Римский. А уж если бы они получили благословение от своего дона, они запросто могли бы передвинуть мой дом, установив его во внутреннем дворике «Альгамбры». Не опасно ли будет уезжать в отпуск?
Наконец настал тот торжественный день, когда Занзибар и Янки возвратились домой. Я предлагал оживить церемонию флагами и цветочными гирляндами, но Сюзанна предпочла более строгий и скромный ритуал, на который был приглашен лишь Доминик. Я предположил, что он пришел за деньгами, но, когда я попросил у него счет, он только махнул рукой в сторону «Альгамбры». Я выдал ему премию в размере пяти тысяч наличными, и он был весьма доволен и даже выказывал нетерпение поскорее уйти, словно торопился поделиться со своими работниками.
Я через посредничество Сюзанны послал Фрэнку записку, но прошла еще неделя, а счет за выполненную работу так и не пришел. Теперь я был многим обязан этому человеку: он угостил меня ужином, сэкономил мне кучу денег да еще и кормил бесплатно едва ли не каждый день.
Сюзанна как-то сказала, что итальянская кухня ее очень возбуждает, — я тоже заметил, что наша интимная жизнь, и без того неплохая, теперь стала еще интереснее. Возможно, миссис Белларозе удалось подобрать нужное сочетание приправ и специй. Однажды вечером, за одним из ужинов, доставленных из «Альгамбры», я сказал Сюзанне:
— Боже, ты знаешь, у тебя даже грудь похорошела. Обязательно возьми рецепт этих равиоли.
— Ну-ну, Джон, лучше посмотри на себя, — ответила она, — ты сам подрос на дюйм там, где надо, я не имею в виду объем талии.
Тронут. Но, откровенно говоря, я считал, что наши возросшие сексуальные аппетиты разыгрались не по причине хорошего питания, а просто потому, что стояла прекрасная весенняя погода, а в эту пору у меня, например, всегда начинается движение соков, если употребить сравнение с растительным миром. Когда вы в зрелом возрасте, то надо радоваться даже тому, что у вас просто все получается, я так считаю. Сюзанна и я были довольны друг другом, когда занимались любовью в спальне и на кухне. В других местах у нас получалось хуже, так как Сюзанна казалась все время погруженной в какие-то свои мысли. Поэтому однажды я спросил ее:
— Тебя что-то беспокоит?
— Да.
— Что?
— Так, некоторые вещи.
— Вещи? Например, недавние волнения в Курдистане?
— Вещи, которые происходят вокруг. Просто вещи.
— Послушай, в июне к нам приезжают наши дети, в июле я буду работать только по полдня, а в августе мы отправимся в Ист-Хэмптон.
Она пожала плечами.
Вспоминая бессмертные слова Фрэнка Белларозы по поводу вечного недовольства женщин, я сказал:
— Слушай, а может, тебя тянет вернуться обратно в Бруклин?
Я надеялся, что с переводом лошадей на старое место визиты Сюзанны к соседям станут более редкими, однако вскоре мне пришлось убедиться в своих заблуждениях на этот счет. Меня, конечно, не бывало дома в дневное время, но, когда я звонил, Сюзанны постоянно не оказывалось на месте, а на мои послания на автоответчик никто не отвечал.
К тому же и Джордж, верный слуга, время от времени отлавливал меня по возвращении домой и говорил примерно так: «Миссис Саттер весь день не было дома, а то бы я ее спросил…» — и задавал какой-нибудь пустяковый вопрос. Джордж не мастер тонких намеков, хотя и полагает себя таковым. Он явно не одобрял наши отношения с четой Беллароза. Джордж благороднее короля, святее епископа и больший сноб, чем Астор и Вандербильт, вместе взятые. Очень многие старые слуги ведут себя так, возможно, пытаясь заставить своих молодых хозяев почаще вспоминать жизненные принципы своих предков, которые в их глазах были образцами благопристойности, обладали изысканными манерами и так далее. Слуги вообще отличаются очень избирательной памятью. В общем, Джордж был нами недоволен, и я понимал, что в какой-то момент, за кружкой крепкого пива, он изольет душу своим коллегам из других поместий, и слухи пойдут все выше и выше. Если до меня дойдет нечто подобное, я выскажу Джорджу все, что я думаю о причинах благосклонности его старого хозяина к его семье. Хотя нет, пожалуй, не буду. Я люблю Джорджа. А он любит меня и Сюзанну. Но все-таки он — ужасный болтун.
Что касается Этель, то я не мог четко определить ее отношение к самому Белларозе и нашим с ним контактам. Она не высказывала своих суждений по этому поводу. Я подозреваю, это происходило по причине того, что ей трудно было найти место для Белларозы в ее теории классовой борьбы. Доктрина социализма, как мне кажется, достаточно туманно освещает вопросы преступности. Тем более что Этель опирается в основном на классиков социального радикализма девятнадцатого века, которые считали, что капиталистическое угнетение порождает преступность и преступников. Поэтому, вероятно, Этель не могла определить, кто такой Фрэнк Беллароза — жертва свободного предпринимательства или ее классовый враг. В чем я и Этель, возможно, сошлись бы, так это в определении, данном Марком Твеном: «В Америке нет прирожденных преступников, если не считать конгрессменов».
