Пурпурные реки (Багровые реки) - Гранже Жан-Кристоф (книга жизни .TXT) 📗
Карим прервал его. Их разделяла стена колючего ледяного дождя.
– Серти-младший явился сюда в воскресенье ночью; вам известно, что он искал в этом склепе?
– Нет.
Абдуф кивнул в сторону входа.
– Этот проклятый гроб набит крысиными скелетами. От одного их вида рехнуться можно. Что же все это значит?
– Говорю тебе, не знаю. Но ты не должен был открывать гроб. Это неуважение к мертвым...
– К каким еще мертвым? Где они, эти мертвые? Где тело Жюдит Эро? Да и умерла ли она?
– Умерла и похоронена, малыш. Я сам занимался погребением.
Сыщик вздрогнул.
– Так это вы ухаживаете за могилой?
– Да, я. По ночам.
Карим в бешенстве заорал, кинувшись прямо на дуло револьвера:
– Говорите, где она? Где она теперь – Фабьенн Эро?
– Ее нельзя трогать, Карим.
– Комиссар, это дело давно вышло за рамки простого осквернения могилы. Речь идет о нескольких убийствах.
– Знаю.
– Откуда?
– Это уже сообщили по всем телеканалам. И в сегодняшних газетах.
– Значит, вам известно, что речь идет о целой серии зверских преступлений с пытками, увечьями и жуткими инсценировками... Крозье, скажите мне, где можно найти Фабьенн Эро!
Лицо Крозье было неразличимо в темноте, словно у скрывающегося злоумышленника. Он все еще целился в грудь арабу.
– Говорю тебе, ее нельзя трогать.
– Крозье, никто не собирается ее трогать. Но сейчас Фабьенн Эро – единственный человек, способный пролить свет на это проклятое дело. Все, что случилось, свидетельствует против ее дочери, вам хоть это ясно? Все против Жюдит Эро, которая должна была мирно покоиться в этом склепе!
Несколько минут прошло в молчании под унылый шепот дождя, затем Крозье медленно опустил револьвер. Араб затаил дыхание; он понял, что наступил тот самый момент, когда нужно заткнуться и ждать. Наконец комиссар заговорил:
– Фабьенн живет в двадцати километрах отсюда, на холме Эрзин. Я еду с тобой. И если ты ее тронешь, я тебя убью.
Карим с улыбкой отступил назад. Молниеносный оборот вокруг оси, и он ударил каблуком в горло Крозье, отбросив комиссара к соседней могиле.
Араб подошел ближе и нагнулся над распростертым стариком. Он застегнул ему капюшон, усадил, прислонив к какому-то гранитному памятнику, и мысленно попросил у Крозье прощения. Он обошелся с ним жестоко.
Но ему была необходима свобода действий.
52
– Уже тепло, Абдуф. Почти горячо!
Голос Патрика Астье с трудом пробивался сквозь хаос помех. Его мобильный телефон зазвонил, когда Карим ехал по бескрайней равнине, серой и каменистой. Услышав звонок у себя в кармане, сыщик вздрогнул и едва не угодил в глубокую рытвину. Астье взволнованно продолжал:
– Оба твои поручения оказались бомбами замедленного действия. И эти бомбы взорвались прямо у меня под носом.
У Карима застыла кровь в жилах.
– Я слушаю! – крикнул он в трубку, свернув на обочину и погасив фары.
– Во-первых, гибель Сильвена Эро. Я нашел его досье. И оно подтвердило твои смутные подозрения. Сильвен Эро ехал на велосипеде по Семнадцатому департаментскому шоссе и был сбит машиной, которую так и не нашли. Темное дельце. И полный висяк. Жандармы провели тогда обычное расследование, но свидетелей не было, а главное – не нашлось никаких причин для других версий, кроме несчастного случая...
Судя по тону, в этом месте Астье ждал вопроса. И Карим охотно подыграл ему:
– Но?..
– Но! – подхватил химик. – С тех пор наука совершила прорыв в распознавании образов...
Карим почувствовал, что сейчас воспоследует длинная лекция о технологиях, и вмешался:
– Ради всего святого, Астье, давай прямо к делу!
– О'кей. Итак, в досье я нашел негативы. Черно-белые негативы снимков, сделанных фотографом местной газетенки. На них видны следы велосипедных шин вперемежку с автомобильными. Но все так смутно и мелко, что трудно понять, зачем их вообще сохранили.
– Ну, и?..
Ученый помолчал несколько секунд для пущего эффекта.
– Ну, и сообщаю тебе, что здесь у нас, в Гренобле, есть институт гиперформативной оптики...
– Астье, мать твою, долго ты еще будешь меня мурыжить?
– Терпение! Так вот, тамошние парни способны расшифровать любое, даже самое безнадежное изображение с помощью цифровых методов. Они его увеличивают, делают контрастным, убирают лишнее и так далее. Короче, они выявляют детали, не видимые простым глазом. Я хорошо знаком с этими инженерами и подумал, что, может, стоит подключить их к этому делу. В общем, я отсканировал снимок и переслал им. Эти парни гении, их хоть ночью разбуди, они тебе все расскажут как есть. Они сейчас же обработали картинки и...
– И ЧТО?!
Новое молчание, новый «эффект Астье».
– Их результаты полностью опровергают то, что записано в полицейском отчете. Они увеличили изображения следов велосипедных шин и автомобильных покрышек и, исследовав контрастным методом, установили направление движения по отпечаткам протекторов на асфальте. Вот их первый вывод: Эро ехал не на работу, в горы, как значится в деле, а в обратную сторону, к университету. Я сам проверил по карте.
– Но ведь его жена, Фабьенн Эро, сказала...
– Фабьенн Эро солгала. Я тоже читал ее показания: она просто-напросто подтвердила жандармскую версию о том, что хрустальщик, мол, направлялся к пику Белладонны. А это явная ложь.
Карим сжал зубы. Новая ложь, новая тайна. Астье продолжал:
– И это еще не все. Оптики как следует изучили следы колес машины. – Инженер снова помолчал и торжествующе закончил: – Так вот, Абдуф, они идут в двух направлениях! Водитель сначала сбил велосипедиста, потом дал задний ход и старательно проехался по трупу. Это самое что ни есть мерзкое умышленное убийство. И совершили его так же хладнокровно, как удав душит свою добычу.
Карим уже не слушал. Его сердце гулко заколотилось. Наконец-то у него в руках был мотив мести. Задолго до бегства обеих женщин, задолго до их тайных, полных ужаса скитаний, косвенно повлекших за собой смерть Жюдит, произошло убийство. Убийство Сильвена Эро. Демоны начали с уничтожения мужчины, самого сильного члена семьи, а потом принялись за беззащитных женщин.
Фабьенн Эро. Жюдит Эро. Это имя рикошетом направило мысли Абдуфа в другую сторону.
– А больница? – спросил он.
– А вот это бомба номер два! Я просмотрел журналы родильного отделения за семьдесят второй год. Страница за двадцать третье мая вырвана.
Карим не удивился: за последние часы он словно сам прожил эту чужую трагическую жизнь.
– Но это еще не самое странное, – продолжал Астье. – Я изучил также архивы, где содержатся детские медицинские карты. Уф, настоящий хаос, да еще подмоченный водой! Но там я нашел документы Жюдит. Без всяких затруднений. Ты усек, что это значит? Все выглядит так, будто той ночью, двадцать третьего мая, произошло еще какое-то событие, которое было зафиксировано в общем журнале, но не отражено в личной карте ребенка. Эту страницу вырвали, чтобы уничтожить следы некоего таинственного происшествия, а не для того, чтобы скрыть факт рождения девочки. Я попытался расспросить медсестер родильного отделения, но, во-первых, они все были сонные, а во-вторых, слишком молоды для сказок дядюшки Астье...
Карим чувствовал, что инженер балагурит, пытаясь скрыть тревогу. Эта тревога ощущалась в его голосе даже несмотря на помехи в телефоне. Лейтенант поблагодарил Астье и отключился.
Впереди, метрах в четырехстах, уже виднелся массивный, заросший лесом холм Эрзин.
Там, на тенистом склоне, его ждала правда.
53
Дом Фабьенн Эро.
Вершина холма. Каменные стены. Мертвые окна.
Дождь прекратился, и теперь в свинцовом небе сонно плыли бледные облака. По изумрудным склонам медленно сползали клочья тумана. Вокруг, сколько хватало взгляда, было пустынно. На двадцать километров одни камни, а больше ничего и никого.
