Раскаты грома (И грянул гром) (Другой перевод) - Смит Уилбур (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Потом он медленно обернулся. Лужайка была пуста. Руфь исчезла.
Руфь взбежала по мраморной лестнице, но, когда добралась до окна спальни, он уже прошел половину подъездной дороги.
С высоты второго этажа его фигура казалась более приземистой, но и более массивной, а черный костюм отчетливо выделялся на светлом гравии дороги. Дойдя до ворот, он остановился. Она дальше высунулась из окна, чтобы он смог ее увидеть, когда оглянется. Но он не обернулся – закурил длинную черную сигару, бросил спичку, поправил шляпу, расправил плечи и ушел.
Руфь недоверчиво смотрела на колонны ворот и на темные заросли боярышника, за которыми он исчез.
Потом медленно отошла от окна, подошла к кровати и села.
– Почему он не понял? – тихо спросила она.
Она знала, что будет плакать позже, ночью, когда почувствует настоящее одиночество.
Глава 61
Шон вернулся в Ледибург в середине туманного натальского зимнего дня. Когда поезд огибал откос, он стоял на балконе своего вагона и разглядывал большое зеленое пятно на склонах холмов Лайон-Копа. Зрелище тронуло его, но это волнение было окрашено в мрачные тона.
«Середина пути. В этом году мне исполнится сорок один. Должно же что-то возникнуть из всех страданий и глупостей! Попробую определить свое достояние.
В деньгах у меня чуть больше двух тысяч фунтов (благодаря Комиссии по компенсации причиненного войной ущерба). Пятнадцать тысяч акров земли и возможность купить еще столько же. Десять тысяч акров засажены акацией, которая через год будет готова к сбору коры. Долги, значительные, но не безнадежные. Я богат.
Что касается плоти, то у меня чуть-чуть седых волос, отличная коллекция шрамов и сломанный нос. Но я еще могу поднять и нести под каждой рукой по мешку с двумя сотнями фунтов муки, могу за раз съесть половину овцы; могу без бинокля сосчитать газелей в стаде на расстоянии в две мили, а Канди, которая понимает в этом толк, не жаловалась на мою мужскую выносливость. Я еще не стар.
Кроме того, у меня есть сын, который принадлежит мне (а также сын и дочь, которые мне не принадлежат). Хотя многих друзей я потерял, они у меня есть, и, вероятно, друзей у меня больше, чем врагов.
Но не менее важно то, что у меня была цель и этой цели я достиг. Я знаю, чего хочу. Мой курс намечен, и ветер попутный.
Таковы мои активы. Я могу ими пользоваться и наслаждаться.
А пассивы? Взятые взаймы деньги, ненависть брата и сына – и Руфь».
«Руфь ушла! Руфь ушла!» – стучали колеса под вагоном. «Руфь ушла! Руфь ушла!» Они смеялись над ним.
Шон нахмурился и намеренно поменял в сознании песню колес: «Ветер попутный! Ветер попутный!»
В последующие месяцы Шон всю свою энергию направил на развитие Лайон-Копа. Он думал о том, чтобы срезать кору, и решил треть деревьев убрать за год до достижения зрелости и еще по трети в два последующих года.
Чтобы возместить убранное, он не стал тратить свои две тысячи фунтов на погашение долга, а израсходовал их на посадку деревьев на всей остальной своей земле. Он купил теодолит и инструкцию по простейшему землеустройству, нанес свои земли на карту, закладывал кварталы деревьев и намечал новые дороги для доступа к плантациям, когда начнется уборка. Однажды в свободное время он отправился к Деннису Петерсену и целый день торговался с ним относительно приобретения ранчо МахобосКлуф, на которую имел право. Наличных у него не было, а Джексон и Натальская компания отказались дополнительно давать в долг. Когда Деннис не захотел продавать ранчо в рассрочку, Шон отправился к Ронни Паю в Ледибургский банк. Конечно, шанс был ничтожный, и поэтому Шон очень удивился, когда Ронни угостил его кофе и сигарой и вежливо выслушал его предложение.
– Ты все ставишь на одну лошадь, Шон, – предупредил Ронни.
– В этой гонке участвует только одна лошадь. Я не могу проиграть.
– Хорошо, – кивнул Ронни. – Вот что мы сделаем. Я дам тебе всю цену Махобос плюс еще десять тысяч фунтов на развитие ранчо. А ты взамен выдашь мне долговое обязательство на Махобос-Клуф и второе долговое обязательство, на Лайон-Коп, в обмен на долг Натальской компании.
Шон согласился.
Неделю спустя Ронни приехал в Питермарицбург к Джексону. После вступительных фраз Ронни спросил:
– Что вы думаете о долге Кортни?
– У него хорошее обеспечение. – Джексон поколебался. – Но, кажется, он не слишком благоразумен.
– Я мог бы перекупить у вас его обязательства, – осторожно предложил Ронни, и Джексон задумчиво почесал нос, чтобы скрыть облегчение.
Шон радостно бросил свою армию зулусов на девственные земли Махобос-Клуфа. Он радовался, глядя на длинные ряды потных поющих людей, которые вскапывали плодородную красную землю и сажали маленькие саженцы.
В эти дни непременным спутником Шона был Дирк. Он все реже появлялся в школе. Убежденный, что Дирк никогда не станет ученым, Шон тактично реагировал на постоянное желудочное расстройство, которое по утрам мешало Дирку пойти в школу, но чудесным образом проходило в несколько минут и позволяло сопровождать Шона на плантации. Дирк подражал осанке Шона, его посадке верхом, его широким размеренным шагам. Он внимательно слушал Шона и потом повторял его слова, не пропуская проклятий и брани. Во второй половине дня они охотились на склонах откоса на перепелок, фазанов и цесарок. По воскресеньям, когда Шон ездил к соседям поохотиться, или поиграть в покер, или просто выпить, Дирк отправлялся с ним.
Вопреки протестам Шона Ада со своими девушками вернулась в коттедж на Протеа-стрит. Дом в Лайон-Копе оставался пустой оболочкой. Шон и Дирк использовали только три из пятнадцати комнат, да и те были обставлены кое-как. Ни ковров на полу, ни картин на стенах. Несколько кожаных кресел, металлическая кровать, простой стол и пара шкафов. В углах груды книг и рыболовные снасти; на стойке у камина два дробовика и ружье. Желтый деревянный пол не натерт, на нем пыль, под креслами и кроватью – пух и темные пятна, оставленные выводком щенят; а в комнате Дирка, куда Шон никогда не заходил, истинный хаос – старые носки, грязные рубашки, школьные учебники и охотничьи трофеи.
Шона дом не интересовал. Это место для еды и сна, с крышей от дождя, камином для тепла и лампами для удовлетворения его проснувшегося аппетита к чтению. В очках, купленных у проезжего торговца, Шон все вечера проводил за книгами о политике и путешествиях, экономике и сельском хозяйстве, математике и медицине. А Дирк тем временем, притворяясь, что готовит уроки, сидел напротив, у камина, и жадно следил за отцом. Иногда, увлекшись чтением, Шон забывал, что Дирк здесь, и мальчик засиживался далеко за полночь.
Шон переписывался с Янни Нимандом и Яном Полем Леруа. Эти двое стали политическими союзниками в Трансваале и уже осторожно нажимали на Шона, чтобы он присоединился к ним. Они хотели, чтобы он организовал нечто вроде их Южно-Африканской партии в Натале и возглавил ее. Шон упирался. Пока рано, отвечал он, может, позже.
Раз в месяц он получал длинное письмо от Джона Ачесона и отвечал на него. Ачесон вернулся в Англию и принимал благодарность нации. Теперь он был лорд Кейстербрук и со своего места в Палате лордов информировал Шона о настроении английского народа и о делах государства.
Иногда, чаще, чем это полезно для здоровья, Шон думал о Руфи. Потом сердился, печалился и чувствовал страшное одиночество.
Тогда ему не спалось, он вставал ночью и уходил в дом радушной вдовы железнодорожного десятника, жившей в одиночестве у линии.
Тем не менее он полагал, что счастлив, до тех пор пока в начале сентября 1903 года не получил открытку следующего содержания:
«Мисс Буря Фридман надеется иметь удовольствие видеть полковника Шона Кортни, кавалера Креста Виктории и ордена „За выдающиеся заслуги“, на приеме по случаю своего третьего дня рождения 26 сентября в 4 часа дня. Питермарицбург, Чейс-Уэлли, дом Голдбергов».
