Крестный отец Катманду - Бердетт Джон (книги онлайн полностью .TXT) 📗

Ничего не могу сказать — галстук произвел впечатление. Я зашел в высокотехнологичный общественный туалет, больше напоминающий ванную комнату из дизайнерского журнала, повязал его на шею, а затем испробовал на продавце в другом магазине мужского платья. Тот предложил мне купить новый гардероб — весь, за исключением галстука. Слава Будде, со мной был мой мобильный телефон «Нокия-95» (восемь гигов), иначе я бы вообще чувствовал себя беженцем из «третьего мира». Но дорогущий галстук причислял меня к человеческой расе.

Прежде чем отправиться на фуршет, где должен был появиться Джонни Нь, я решил побродить по городу. И повсюду сталкивался с призраками приказавшего долго жить британского могущества. Особенно это ощущалось в названиях. Главными привидениями были Виктория и Стэнли. Им в спину дышали Джордж и Альберт.

На фуникулере я почти под углом в тридцать градусов поднялся на гору Виктория. Затем проделал знаменитый путь по дороге под названием Стэнли, откуда в одном месте открывается вид на город с тем же названием. Дорога идет по кругу, поэтому дальше можно бросить взгляд на бухту — тоже под названием Виктория. Зрелище великолепное. Рыболовные траулеры с высокими носами соседствуют на воде с гигантскими танкерами, роскошными яхтами, рыбацкими лодками и курсирующими между Гонконгом и Макао скоростными паромами.

В Макао официально разрешен игорный бизнес. В Гонконге тоже можно играть сколько душе угодно — правда, незаконно. Однако здешние доморощенные рулетки печально известны тем, что их легко подрегулировать, а это неизбежно ведет к потасовкам. Так что лучше потратить сорок пять минут и оказаться в бывшем португальском анклаве, где шлюхи из Сибири будут утирать вам лоб после каждого проигрыша. Разумеется, если вы не предпочтете им местных девушек.

Почти божественное чувство: ощущаешь под собой мощное биение силиконового сердца города-государства, десять лет назад отошедшего к Китаю. (Заметили, как с каждой минутой Пекин становится все более похожим на Гонконг?) Но по мере спуска к подножию горы это ощущение проходит.

В переулках района красных фонарей Ван Чай я почувствовал себя совсем как дома. Там оглушительно стучали фишками игроки в маджонг — казалось, неугомонное море перекатывало прямо возле уха гальку. Однако не могу сказать, что манеры местных граждан вполне соответствуют портновскому изяществу их одежды. Вот перед моими глазами хорошо одетый китаец лет шестидесяти сморкается из левой ноздри, зажав пальцем правую, и при этом кренится на ходу влево, чтобы угодить реактивной соплей в тротуар или в кого-нибудь еще (здешние улочки круглые сутки полны народу), но только не в себя. Затем с креном в другую сторону повторяет все с правой ноздрей, зажав пальцем левую. Видимо, в этом не знающем сна азиатском городе людям некогда пользоваться платками.

Мне сказали, что на улице Джордж, которая отходит от улицы Стэнли, есть хороший тайский ресторан, и я решил туда заглянуть — поговорить по-тайски. В Катманду я не скучал по дому, а здесь пробыл всего три часа, и меня потянуло обратно. Ресторан «Савади» я нашел не сразу. Еда там оказалась отменная, но никто не говорил по-тайски: и хозяин, и официанты оказались филиппинцами.

— Думал, вы мастера копировать музыку… — заметил я.

— Филиппинцы способны копировать все, — последовал гордый ответ. — В Америке, Европе и Саудовской Аравии мы изображаем медицинских сестер, и все верят. Следующий шаг — операции на головном мозге. А вы что делаете в Гонконге?

— Изображаю ювелира, — ответил я.

Глава 46

«Гранд Хаятт» — это Рим эпохи Ренессанса, но с большим количеством денег и с меньшим количеством Бога: сводчатые потолки, на каждом углу бронзовые купидоны со светильниками, блестящего мрамора столько, что не знаешь, куда направить баллон с полиролью, цены способны разорить всех, кто не является членом клуба миллионеров. Сходка Гонконгского общества торговцев ювелирными изделиями проходила в главном зале на первом этаже.

Мне не повезло: галстуки у ювелиров недавно вышли из моды. Обязательными стали френчи с воротниками-стойками в стиле Джавахарлала Неру, украшенные алмазами в золоте или серебре, хотя допускались и рубины, сапфиры, лазурит, нефрит, жемчуг, опалы и даже янтарь, но только если оправа представляла собой произведение высокого ювелирного искусства. Аквамарины и другие бериллы не пользуются на Востоке большой популярностью, но, в конце концов, все вертится вокруг четырех параметров: оттенка, чистоты, огранки и размера в каратах. Через несколько минут я не сомневался, что в зале на английском и китайском повторяли только эти слова.

Что касается мужской моды, фаранг: если ты проявил бестактность и заявился на подобное мероприятие в спортивном пиджаке за тысячу долларов, так уж не надевай к нему галстук. Ни в коем случае, сэр. Оставь расстегнутыми две верхние пуговицы пятисотдолларовой рубашки и таким образом прояви свободу духа и продемонстрируй, насколько ты успешен в делах. Можешь даже показать кусочек изящной татуировки под горлом. Галстуки — для наемных работников и служат стигматами управленца среднего звена.

Так почему бы мне не стянуть свой с шеи? Потому что иначе будут разглядывать мои брюки и пиджак. Пусть лучше считают, что я на десять лет отстал от моды.

Хочешь спросить, как я проник на это сборище? В городе, где каждый знает каждого, служба безопасности не очень дисциплинированна. Я заметил, с какой небрежностью гости швыряют золоченые приглашения в серебряную чашу перед швейцаром в накрахмаленном белом сюртуке. Отвлек его своим огромным ослепительно ярким галстуком, помахав перед ним концом, словно рыбой, а другой рукой тем временем выудил из чаши карточку.

— Хочешь посмотреть приглашение? Вот оно. — Ни один миллионер не сумел бы так щегольски швырнуть золоченую карточку в серебряную чашу.

Пораженный швейцар пропустил меня с почтительным поклоном.

Одно не вызывало в Джонни Нь сомнений — он «голубой». Это было ясно как божий день. Я заметил его издалека за огромным ледяным бриллиантом, не меньше ярда в диаметре, возвышающимся над первым столом. Только, извините, был это вовсе не бриллиант: лед отливал оранжево-красным, и от его граней по всему огромному залу разлетались яркие искры. Джонни жестикулировал как типичный гомик, отчего приходили в волнение на его руках браслеты из филигранного золота, а сам в это время поигрывал висящей поверх ворота френча длинной золотой цепью.

Нас разделяла целая армия любующихся собой нарциссов. Многие из них, как и Джонни — все без исключения китайцы, — представляли собой выставки ювелирных изделий, но большинство присутствующих были консервативно одетыми в смокинги деловыми людьми. Однако настоящим праздником этот вечер был для женщин.

Я уже настолько просветился, что знал: для понимающих бриллиант по сравнению с сапфиром падпарадша — обыкновенный булыжник. В тот вечер я вдоволь насмотрелся на сапфиры: эти камни вместе с другими корундами сверкали на слепленных из безукоризненного алебастра изящных китайских шеях.

Всем известно, что драгоценные камни нужны, чтобы засияли женские глаза. И этого сияния в зале было хоть отбавляй: фотоны света извергались из шлифованной поверхности камня, тонули во тьме китайских глаз и снова вырывались наружу. Все женщины в зале считали себя неотразимыми. На одних были традиционные шелковые чеонгсам с подбирающимися к соскам драконами и волнующими воображение боковыми разрезами снизу доверху. Но большинство пришли в платьях, которые представляли собой последние образцы высокой моды от дизайнеров Милана и Токио.

Собравшихся возбуждали их богатство и красота, и мне потребовалось некоторое время, чтобы пробраться к главному столу. Там были хрустящие свинина и утятина на китайский лад, суп с вонтонами, [73] суп из снежных грибов, [74] дим сум, ростбиф по-английски, запеченные в горшочках всевозможные овощи, бланшированный тунец в устричном соусе, тушеная рыба под лимонным соусом, свинина на ребрышках с водяным крессом и зернышками абрикосов, эскалоп с имбирем и чесноком. Я описал только ближайший ко мне угол стола. Но, увидев этажерку с моллюсками в другом конце зала, решил подзаправиться устрицами, прежде чем подходить к Нь. Однако по дороге наткнулся на выставку суши, а затем в глаза бросился стол с десертом, включая блинчики «сюзетт», на которые принимал заказы повар в высоком белом колпаке. У меня потекли слюнки. Я не ел блинчики «сюзетт» с тех пор, как мсье Трюффо баловал нас с матерью этим блюдом в ресторане «Люка Сартон» на площади Мадлен в Париже.