Сирены - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений TXT) 📗
Она была ужасно напугана и, почувствовав непреодолимую дрожь во всем теле, вцепилась изо всех сил в подол своей юбки. Однако в еще большее смятение ее привело другое, гораздо более сильное, чем страх, чувство, неожиданно проснувшееся в ее душе. Ощущение одиночества ослабило ее волю и теперь, глядя на стоявшего перед ней мужчину, она думала о том, другом, растворившемся в ночи с пятнадцатилетней девчонкой, которая, появившись на мгновение, тут же исчезла из ее жизни, смеясь и бесстыдно сверкнув на прощание своим молодым крепким задом. Она думала о Марке.
Дайна откашлялась, прочищая горло. «Пожалуйста», – пробормотала она не своим голосом.
– Водка с тоником. Франк, – сказал Рубенс метрдотелю, усаживаясь. – Принеси «Столичную».
– Значит «Столичная». Хорошо, сэр. А вы, мисс Уитней? Еще одну «Бакарди»?
– Да, – Дайна подняла пустой стакан. – В самом деле, почему бы и нет?
Франк кивнул, принимая стакан из ее рук. Рубенс сидел молча, дожидаясь пока принесут заказы. Наконец это было сделано, и они опять остались вдвоем. Дайна обвела зал взглядом, на секунду задержав его на стойке бара, где собралась небольшая, но шумная кучка пьяниц; их хрипловатый пронзительный смех находился в странном противоречии с тщательно контролируемыми движениями рук и голов. Эти люди как две капли воды проходили на своих собратьев, которых можно встретить в любом баре в любой части света.
– Я не сказал ничего такого?
– Что?
– Я имею в виду твое настроение.
Дайна отхлебнула из стакана. При других обстоятельствах она, возможно, приняла бы вызов, но сегодня...
– Просто неудачный день, – ответила она.
– Все в порядке на съемках?
В ней уже вспыхнула подозрительность.
– Ты прекрасно знаешь, как идут съемки. Там все нормально. К чему ты клонишь?
Он развел руками.
– Ни к чему. Я просто подхожу к столику, вижу это выражение на твоем лице... – Он сделал глоток из своего стакана. – Я не хочу, чтобы мои звезды выглядели несчастными. Я думал, что могу чем-то помочь.
– Ну да. Помочь мне очутиться в твоей постели, – эти слова вырвались у нее сами собой. Она подумала:
«О, господи, я сказала это».
– Пожалуй, я пойду, – Рубенс протянул руку к стакану.
Она следила за выражением на его лице, чувствуя, как ее мысли разбегаются в разные стороны. «Даже, если ты – законченный негодяй, – думала она, – то это все, что у меня есть на сегодня. Мне везет».
– Не надо, не уходи, – попросила она, наполовину искренне. – Я просто в отвратительном настроении. Это не имеет к тебе никакого отношения.
Он уже успел подняться и теперь горько усмехнулся в ответ на ее слова.
– Боюсь, это имеет ко мне непосредственное отношение. Ты вправе говорить со мной так, – он снова развел руками. – Это правда, ты знаешь. Мне хотелось переспать с тобой с того самого дня, когда мы познакомились полтора года назад. Но ты встретила этого сумасшедшего черного режиссера – как его имя? Марк...
– Нэсситер, – торопливо сказала Дайна. Рубенс щелкнул пальцами.
– Ну да, верно. Нэсситер. – Он молча пожевал губами и пожал плечами. – Впрочем, кто здесь хранит верность. – Он заговорщицки огляделся вокруг. – Каждый спит с каждым. Вот я и думал...
– Я не делаю этого, – принужденно ответила она.
– Да, – согласился он. – Ты этого не делаешь. – Ей показалось, что он выглядит слегка погрустневшим. – К несчастью мне потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы понять, – он поднял стакан, точно объявляя тост в ее честь. – Ну что ж, пока.
Внезапно Дайне пришло в голову, что, возможно, она не совсем права на его счет ибо судила о нем точно о персонаже из фильма, видя его лишь с одной стороны. Она составила свое мнение о нем на основании чужих слов, вернее на основании сплетен, передаваемых из уст в уста возбужденным шепотом, вызывавших у нее естественное отвращение.
Дайна едва не рассмеялась, подумав, какую серьезную дуру разыгрывала из себя, роясь в каждой его фразе в поисках скрытых мотивов.
Но в тот же миг она осознала куда более глубокую и мрачную причину, из-за которой отталкивала его от себя. Она слышала, как разные люди один за другим называли Рубенса безжалостным, жестоким человеком, чье сердце тверже алмаза. К тому же он обладал властью; он являлся символом Лос-Анджелеса. Не потому ли ее так сильно тянуло к нему? Кем он мог бы стать для нее? Дайна знала, что он опасен, и это знание тревожило и мучило ее. И вот теперь она вдруг увидела, как события предыдущей жизни вели ее прямиком к этому моменту. Да, травма зафиксировалась в ее сознании еще до того, как она сегодня покинула свой дом. И все же в ней крепла уверенность, что, не случись этого, произошло бы что-нибудь другое, но результат в любом случае был бы тот же самый.
Медленным жестом она протянула вперед руку и положила свою ладонь на его и, глядя ему прямо в лицо, произнесла одно лишь слово.
– Оставайся.
Прикоснувшись к его сильным, мозолистым пальцам, Дайна невольно вспомнила о Жане-Карлосе. Она подумала, что Рубенс обладает той же грубой животной привлекательностью, необычной, тщательно замаскированной силой. Дайне даже казалось, что его кожа искрится.
В первый раз с момента их знакомства Рубенс проявлял нерешительность. Заметив это, она сказала:
– Перестань. Ты был скотиной, а я – стервой. Это вовсе не значит, что мы не можем провести вместе пару часов. Возможно, мы просто не понимали друг друга.
Рубенс уселся вновь. Дайна отпустила его пальцы и заметила, что он пристально изучает ее лицо.
– Что ты там разглядываешь?
– Знаешь, ты самая необычная и красивая женщина, которую я...
– О, господи, Рубенс!
– Нет, нет, – он поднял ладонь, точно защищаясь. – Я говорю серьезно. Это звучит странно, но мне кажется, я никогда не видел тебя раньше по-настоящему. Ты была просто новой девушкой....
– Добычей.
– Каюсь, виноват, – однако в его словах звучало мало раскаяния. – Меа culpa. Это как конвейер: к нему так легко привыкнуть. Наша жизнь ничем не отличается от обыкновенной фабрики, разве только вместо сырья мы имеем дело с человеческой плотью, – он махнул рукой, точно отгоняя нарисованную им самим картину. – В любом случае, через некоторое время это становится чем-то вроде наркотика. Женщины появляются и исчезают..., говоря словами Микеланджело, – он рассмеялся, и Дайна вслед за ним, заинтригованная его цитатой из Элиота. – Это так легко, чертовски легко, что иногда просто хочется кричать.
Она состроила презрительную и недоверчивую гримасу.
– Ты хочешь сказать, что не таков рай в представлении любого мужчины?
– Я скажу тебе кое-что, – произнес он серьезным тоном, наклонившись вперед. – Рай – это нечто пригодное только для несбыточных грез. Он не подходит к реальному миру. И знаешь почему? В раю нет места опасности. Мы, – он обвел залу широким жестом, – все мы нуждаемся в опасности, чтобы выжить. Чтобы жить и делать... свое дело, взбираясь с каждым годом на все более высокий уровень. – Он внимательно следил за выражением ее лица. – Ты полагаешь, что отличаешься чем-то от всех нас. Дайна? – он покачал головой. – Нет, ты сама знаешь, что это не так. – Рубенс отодвинул в сторону стакан, так что между ними на столе образовалось пустое пространство.
– Возьми, например, «Хэтер Дуэлл». Будешь ли ты счастлива, если картина не наделает шуму и не окажется супербоевиком, каким мы все ее считаем? Разумеется, нет. Ты не успокоишься, пока не станешь первой. Но без этой энергии и уверенности в собственных силах тебе просто не выжить здесь... или где бы то ни было еще.
– В тебе, – продолжал он, – однако, есть нечто, чему я не могу найти объяснения. Словно ты чудом перенеслась сюда из другого измерения, – Рубенс склонил голову набок. – Ты решишь, что я просто твержу заученную роль, если скажу, что ты не такая, как все вокруг.
– Нет, – ответила она, – я не думаю так. – Теперь он уже всерьез заинтересовал ее. Конечно, он не мог знать правды, она понимала это. И все же Рубенс разглядел в ней что-то. Мог ли он догадаться? Дайна подумала, что последнее предположение не лишено смысла.
