Наследие последнего тамплиера. Кольцо - Молист Хорхе (е книги .txt) 📗
Что же касается правой стороны клироса, то капеллы, называемой ныне капеллой Святых даров, в тринадцатом веке вообще не существовало, поскольку окна выходили наружу. В шестнадцатом веке там построили ризницу. И напротив, там были две молельни под двумя готическими сводами. Они представлены на триптихе пологой аркой, положенной прямо над крестом; у нее, как мы считали, есть небольшое закругление. Но на самом деле она представляет собой те самые две молельни. Главный вход с его колоннадой находится сбоку. Он датируется 1300 годом, и поскольку его готический стиль, похоже, совпадает со стилем молелен, следует предположить, что они построены в одно и то же время.
— Так что Арнау, если мы все еще верим в его существование, должен был видеть четыре арки, а не три, как мы видим их на створках.
— Именно так. Триптихи типичны для готической живописи, и картин, состоящих из четырех частей, не существует. Поэтому он разместил их на трех створках. Капелла, расположенная слева, воссоздает капеллу Гроба Господня с Иисусом-триумфатором, выходящим из гроба с посохом и патриаршим крестом на его верхнем конце, то есть крестом тамплиеров. В средней части, соответствующей по размерам клиросу, мы видим Деву Марию, однако слово mater напоминает нам о святой Анне. Если следовать в этом же направлении, то появляются две молельни, оставшиеся таковыми до пожара 1936 года. В первой в то время находилась Богоматерь Эстрельская, готическое изваяние, напоминающее Мадонну на центральной створке, а из второй молельни можно было попасть в ризницу. И угадай, кому посвящалась эта последняя молельня. — Я молчала, ожидая, что Ориоль ответит сам. — Распятому Иисусу! — произнес он с улыбкой. — Тут был большой крест с его образом в натуральную величину.
— Как на створках! — прошептала я.
Мы вышли из церкви, чтобы свободно поговорить, и пока мы направлялись по улице Святой Анны к Рамблас, Ориоль рассказывал:
— Допустим, что некто Арнау в самом деле имел отношение к твоему кольцу и к картинам, которые описал мой отец. Они, как мы полагаем, основаны на устном предании. Примем как данность то, что колоннада и молельни построены примерно в 1300 году. В этом случае Арнау видел бы церковь Святой Анны такой, какой она изображена на створках триптиха. Тамплиеров начали преследовать лишь в 1307 году, а согласно письменным документам, Арнау д'Эстопинья дожил по крайней мере до 1328 года, то есть пережил Хайме II на один год.
— Все совпадает, — отозвалась я. — Кто-то из тогдашних художников знал эту церковь и мог бы узнать ее на картинах.
— Истории было суждено развиваться так, — продолжал Ориоль. — Арнау, вместо того чтобы плыть на юг, направил свою галеру на север. В отличие от ордена госпитальеров, тамплиеры всегда поддерживали хорошие отношения со своими братьями из ордена Гроба Господня. Этот значительно меньший по составу орден не давал повода для соперничества, как в случае с орденом святого Иоанна Иерусалимского. Кроме того, в это время орден Гроба Господня не имел своего военного представительства в Каталонии, там были только обычные клирики. Братья Ленда и Сагвардия уже договорились с командором ордена Гроба Господня в Барселоне о взятии под охрану своих сокровищ, и Арнау д'Эстопинья высадился на побережье недалеко от города, подальше как от штаб-квартиры храмовников, располагавшейся очень близко от верфей и, несомненно, находившейся под наблюдением, так и от порта Кан-Тунис к югу от горы Монтжуик. Этот порт был защищен замком-крепостью, а его гарнизон составляли солдаты короля. Кому Арнау передал груз, видели только рабы-сарацины, которых он обезглавил на обратном пути в Пеньисколу. Арнау имел основания опасаться того, что агенты инквизиции или короля подвергнут допросу членов его экипажа. Братья Гроба Господня под подозрением не находились. Они переправили сокровище в свой монастырь и хранили его в принадлежавшей им церкви, уже в те времена называвшейся церковью Святой Анны. Монастырь находился вне стен Барселоны и имел собственную систему обороны. Однако как раз в ту пору вокруг города воздвигалась вторая стена, и церковь Святой Анны оказалась внутри городской черты. Не знаю, находилось ли в те времена под защитой указанной стены командорство Гроба Господня, однако достоверно известно, что братья имели в этой стене либо свои ворота, поскольку их монастырь должен был находиться на внешнем обводе городских оборонительных сооружений, либо право доступа в город без пошлин и досмотра. Поэтому им не приходилось давать никаких объяснений.
— А может, это было совсем не так, — возразила я.
— Да, возможно, от замка Миравет они переправили сокровище по суше. Впрочем, конечный результат оказался таким же.
— Согласна. Сокровище тамплиеров находится в церкви Святой Анны. А теперь что будем делать?
Ориоль задумчиво почесал затылок. Мы находились посреди бульвара Цветов в окружении света, красок и разноцветной толпы. Ориоль задержался у одного из цветочных киосков и, купив красивый букет, преподнес его мне и поцеловал меня в губы. Я напряженно ждала этого, но поцелуй все равно удивил меня, поскольку в последние дни Ориоль проявлял ко мне полное безразличие. Впрочем, я быстро обняла его за шею, прижалась к нему и начала страстно целовать.
— Нужно искать его, — ответил он, когда мы разжали объятия. — Как ты думаешь? — Он улыбался, и его большие голубые глаза сияли от счастья.
— Нужно, — согласилась я.
Взявшись за руки, мы шли по бульвару, болтая о том о сем, смеялись без видимой причины, возможно, радуясь тому, что живем и только что испытали счастливое мгновение. «Ну что нам до сокровища? — спрашивала я себя. — И что это за сокровище? О каком сокровище мы говорим?»
Мы насладились днем, городом и ночью. На рассвете мы сидели нагие на развороченной постели Ориоля у открытого окна, за которым простирался погруженный во тьму и тишину город. Мы рассматривали створки триптиха, освещенные парой свечей.
Прервав размышления Ориоля, я сказала:
— Мы знаем, что набор картин представляет собой план церкви. Теперь нам нужно по этому плану определить маршрут.
— Да, — задумчиво согласился он.
— Мы должны найти что-то такое, что встречается не часто…
— Положение младенца Иисуса с правой стороны. Я уже говорил тебе, что это далеко не обычно. Подавляющее большинство готических Девственниц того времени как в живописи, так и в ваянии, держат Младенца на левом колене. Но только не на этой.
— Еще один след!
— Точно. Кроме того, Младенца, как правило, изображают действующим: он держит книгу, играет с птичками, предлагает матери фрукт. Чаще всего благословляет.
— Именно это он и делает на моей створке.
— Нет! Присмотрись получше! Не благословляет. Благословляют двумя приподнятыми пальцами, указательным и средним правой руки. Как это изображено на левой створке, когда Иисус Христос выходит из гроба.
— Младенец поднимает только указательный палец.
— Правильно. Он не благословляет, а показывает.
— Но на что? Он поднял палец к небу и слегка влево. Ни на что конкретное, — сказала я и задумчиво добавила: — Он, наверное, обещает верующим царствие небесное…
— Ничего подобного! Присмотрись! Я сам только что увидел!
Ориоль повернул створку с Гробом Господним на несуществующих петлях и совместил ее с основной створкой.
— Где теперь палец Младенца?
Я представила себе направление, возникшее при совмещении двух створок.
— Он показывает внутрь саркофага Гроба Господня.
— Внутрь саркофага в капелле, которая находится слева от главного алтаря церкви Святой Анны в Барселоне, — проговорил Ориоль. — В капелле Рыцарей ордена Гроба Господня, называемой Dels perdons!
Все это казалось мне очень мудреным. Но в этом была логика. Я постаралась вспомнить церковь.
— Ты уверен, что сокровище находится там? — спросила я его наконец.
Ориоль пожал плечами:
— Это единственный вариант, который у нас остался.
— А как мы добьемся разрешения взломать церковный пол?
