Гильотина в подарок - Ковалев Анатолий Евгеньевич (читать полную версию книги .TXT) 📗
– У меня разве есть твой телефон? – удивилась она.
– Я тебе давал!
– Это еще не значит, что он у меня есть!
Она кокетничала. Появилось неодолимое желание соблазнить. Влюбиться он не влюбится. Циникам это неведомо. Но возбудить в нем похоть в ее силах. Пусть только возжелает, и она возьмет его в оборот! Она будет тверда и неприступна, как мраморное изваяние! Но за что же так мстить ему? Есть за что. За те слова о муже, за те грязные намеки!
– Что мы стоим? – спохватился молодой человек.
Она взяла на заметку, что он выбрал новый столик, а не вернулся за тот, где сидел раньше в веселой компании. Деликатность? Не хочет вводить в круг подвыпивших балагуров женщину, только что потерявшую мужа? Или – проявление особого интереса к ней?
Официант чиркнул зажигалкой, и на их столике заиграла пламенем интимная лампадка.
– Я тебе закажу обалденный коктейль! – загорелся ее приятель.
– У меня совсем нет денег, – бесстрашно призналась она.
– Обижаешь! Два коктейля! – приказал он ожидавшему официанту. – «Голубые Гавайи» и «Текиловый рассвет».
– Только не текилу! – взмолилась она.
– Это я для себя, – успокоил парень. Тебе – «Гавайи»! Обалденная смесь: ром, гренадин, кюрасао, ананасный сок и молоко! Ты пила что-нибудь подобное?
– Я вообще-то плохо переношу смеси, – предупредила она.
– Ничего не будет! – заверил он.
Им подали два пол-литровых стакана, один с напитком нежно-голубого цвета, другой – ярко-оранжевый. Каждый был снабжен соломинкой и каким-то экзотическим цветком, прикрепленным к стенке стакана.
– Пробуй! – скомандовал молодой человек. – Только понемножку, по капельке! Это надо почувствовать! Понять душой! Коктейль – это музыка. Полифония!
Она сделала несколько глотков и чуть не закричала от восторга. Что-то прекрасное и таинственное, похожее на забытые детские ощущения, нахлынуло на нее. И она засмеялась весело и громко, как в детстве.
– Ты правильно сделала, что пришла сюда. – Парень поедал ее взглядом, ну прямо закусывал ею свой текиловый напиток. – Тебе необходимо расслабиться. Оторваться, говоря по-современному! Я тебе еще вчера хотел предложить, да подумал – не ко времени. Обидишься.
– Ты вчера был в редакции? Что-то не припомню…
– Просто не обратила внимания. Ты шла по коридору, а я с ребятами курил.
– Может быть.
– Знаешь, Василина… – начал он не таким бодрым тоном, как прежде. – Я виноват перед тобой. Не знаю, что на меня тогда нашло. По-жлобски получилось. Ходили слухи, что вы разбежались с Леней. А ты мне всегда нравилась. Вот я… одним словом…
– Одним словом, давай не будем о грустном! Коктейль – просто чудо! – вновь засмеялась она.
– Ты не злишься? Ты простила меня?
– Кто старое помянет…
Циник на глазах превратился в совестливого, искреннего человека. И даже с бородавкой на его щеке смирилась.
– Я тебе должен рассказать кое-что…
Таким серьезным она его никогда еще не видела. И это в тот момент, когда ей хочется веселья!
– Может, не здесь? Не сейчас?
– Боюсь, что в другой раз не решусь. А сказать должен. Обязан. Это касается Лени.
– Хорошо, – покорилась она.
Он залпом прикончил «Текиловый рассвет».
– Его убила не мафия, как подает наш главный и как повторяют за ним все подпевалы.
– Ты хочешь сказать, что кого-то подозреваешь?
– Не подозреваю, а знаю наверняка. Тебя не удивило, что Роб так скоро уволился от нас?
– Удивило.
– Это он.
Она была поражена его уверенностью даже больше, чем самой страшной сутью сообщения.
– У тебя есть доказательства?
– Есть. Ты ведь знаешь, что Леня любил заниматься разного рода расследованиями. Разоблачение – это было у него в крови! Однажды совершенно случайно ему попал в руки интересный материал об одном из лагерей. Его интересовали бежавшие рецидивисты, до сих пор не пойманные.
– Я помню. Это было совсем недавно. То ли в мае, то ли в июне.
– Вот-вот. Он тщательно изучал папки с делами и, представь себе, в одном из беглых узнал нашего Роберта Игнатьевича.
– Боже мой! – застонала она. – Неужели он ему открылся?
– Сама знаешь, у Лени характер был не сахарный. В обмен на молчание тот не брал с него денег за квартиру.
– Все-таки не брал? Но ведь это… шантаж?
– И я Лене так и сказал. Незадолго до гибели мы с ним просидели здесь целую ночь. Изрядно выпили, и он разоткровенничался. «Дурак ты! – ответил он мне тогда. – Кто не рискует, тот не пьет коктейль „Голубые Гавайи"!»
– Он тоже его пил?
– Конечно. И самое неприятное… – Молодой человек запнулся, а потом решительно произнес: – Я должен это тоже сказать. Может, тебе станет легче? А может, наоборот…
– Говори!
– Роберт, кроме всего прочего, поставлял ему девиц. Это было одно из Лениных условий.
Она закрыла глаза и просидела так довольно долго, потягивая при этом коктейль. Со стороны могло показаться, что в стакан подсыпали наркотик и женщина вот-вот выйдет в открытый –космос.
– Хорошо, что ты не скрыл от меня, – наконец сказала она.
– А я теперь пожалел.
– Почему?
– Удар по самолюбию не каждый способен вынести.
– Я вынесу, – пообещала она. – А почему ты до сих пор молчал? Мог бы помочь следствию.
– Так ведь главный всем заморочил голову с мафией! И только после того как Роб уволился, я понял, где собака зарыта.
Рыжебородого саксофониста сменил джаз-банд. Они начали с веселой, бодрящей музычки.
Ее первоначальное желание пококетничать, соблазнить и отплатить страшной местью теперь казалось смешным.
– Поехали к тебе! – предложила она.
– Ты с ума сошла! У меня дома жена и дочка!
– Знакомый вариант! – усмехнулась Василина. – А здесь ты по заданию редакции?
– Вроде того.
– Тогда закажи мне еще коктейль!
Свойства коктейлей таковы, что они дают о себе знать в самый последний момент, который может стать критическим.
И поэтому женщина на рассвете вышла из такси и сделала таксисту ручкой, а потом долго не могла вписаться в проем парадной двери. Дверь перемещалась, как какая-то виртуальная зараза!
Еще хуже дело обстояло с лифтом. Он закрывался всякий раз, как только она собиралась в него войти. Пока добрые люди не внесли ее в кабину.
И в замочную скважину, хоть и била прицельно ключом, никак не попадала. После каждой попытки громко смеялась и выставляла себе баллы. Так что в конце концов перебудила соседей, и те, объединив усилия, выиграли схватку с английским замком.
Завалилась в туфлях на постель, но проспала недолго – начал досаждать телефон.
– А-а! Всполошились, гады! – кричала Василина. – Я вам сейчас устрою!
Но устроить ничего не могла, потому что телефон стоял на кухне. Она скатилась на пол и поползла к нему на четвереньках. Первым делом икнула в трубку, а потом спросила:
– Ну что, в натуре? Чего еще надо?
– Василина? Наконец-то вы дома!
– Ты – кто?
– Я – Женя! Помните, вчера снимал у вас отпечатки!
– Ах, Же-еня!.
– Где вы были? Мы так переживали за вас!
– Же-еня! Же-еня! – пела она.
– Вы немного не в себе? Может, приехать – помочь?
– Иди на-а х…, Же-еня! Я хочу спать!..
Очнулась в комнате на ковре. До кровати, видимо, не доползла. За окном уже вечерело. Вскочила. Приняла душ. На ходу выгладила старую косынку – для церкви.
«Какая дура! Какая дура!» – бормотала она себе под нос.
Заутреню она безмятежно проспала. Клятву нарушила. И снова вернулся страх.
«Прости меня, дуру! Прости!» – умоляла она, второпях натягивая штопаные колготки и надевая стоптанные туфли.
А на вечернюю молитву она опоздала, потому что явился Еремин.
Катрин любила комнатные цветы. Могла часами просиживать за чтением книг по растениеводству. Несмотря на недуг, не позволяла никому ухаживать за своими питомцами. Сама поливала, высаживала, рассаживала.
Цветы в горшках и декоративные деревца в кадках были неотъемлемой частью интерьера ее загородного дома. Но имелась еще особая оранжерейная комната, в которую допускались избранные.
