Поведай нам, тьма - Лаймон Ричард Карл (бесплатные полные книги .txt) 📗
Но не только вытащили рубашку – они еще и подняли ее вверх.
Рука Говарда заскользила по шелковистой теплой коже живота. Он старался гладить очень нежно. Иногда покачивания машины отрывали руку. Иногда сильные толчки бросали девушку на его руку или сотрясали его так, что ладонь резко съезжала в сторону.
Постепенно рука поднималась все выше и выше.
То же можно было сказать и о руке Анжелы, лежавшей на его бедре.
Дрожа и задыхаясь от волнения, Говард ласкал ее под левой грудью. Не терпелось потрогать грудь, но он никак не мог решиться на это.
«Глупо, – твердил он себе. – Прошлой ночью мы занимались с ней любовью. По полной программе».
Но грудь была словно тайное сокровище. И он боялся к ней прикоснуться.
«Она сама хочет, чтобы я это сделал, – убеждал он себя. – Она и прикрылась курткой для того, чтобы я смог это сделать. Даже расстегнула бюстгальтер. Куда уж очевиднее».
И все же он колебался.
Пока рука Анжелы не переместилась к нему в пах и нежно погладила через брюки пенис.
Говард выгнулся и еле сдержался, чтобы не застонать.
И подвел ладонь снизу под грудь. Такая гладкая и теплая… Легонько обернув ее ладошкой, он почувствовал, как та дрожит. От неожиданного резкого толчка машины грудь легонько шлепнула по ладони.
«Это невероятно, – подумалось ему. – То, что мы делаем такое, прямо здесь в машине. И никто ни о чем не догадывается».
И тут он заметил, что рука Анжелы больше не гладит его. Ему стало интересно, почему она остановилась. И он решил, что знает причину: чересчур возбудилась. Все его внимание сосредоточилось на груди и руке.
Или, возможно, она почувствовала, что так недолго и контроль над собой потерять.
Хорошее предзнаменование.
Словно прочитав его мысли, Анжела отняла руку от паха и начала гладить его бедро.
Следующий толчок машины – и ее грудь мягко шлепнулась в его ладонь.
Анжела застонала, когда его большой палец, подвинувшись вверх по склону, коснулся изогнутого краешка твердой плоти, прочертил полукруг по периметру и затем скользнул на нее. Волнистый набухший конус вздымался круто вверх, завершаясь вертикально торчащим столбиком. Говард медленно провел по нему пальцем, нашел его закругленный кончик, погладил, нажал – тот согнулся, а Анжела ахнула, затрепетала и сжала его ногу. Заволновавшись, Говард снял с соска палец, и тот подскочил вверх, как на пружине.
– Тебе больно? – прошептал он.
– Нет. Боже, нет. Было так замечательно.
«Это, пожалуй, даже лучше, чем вчера ночью», – подумал он, снова подводя к груди указательный палец и используя его вместе с большим, чтобы насладиться ощущением соска и возбудить его.
Ночью было здорово. Лучше, чем здорово. Но тогда было неистовство страсти, спешка – и все быстро кончилось. Сейчас же совсем по-другому – медленное исследование контуров, фактуры и реакций. Они не могли делать ничего иного, как только тайно прикасаться друг к другу. Здесь, в машине, в присутствии такой аудитории, другое было просто немыслимо. Зато это могло длиться вечно. Или, по крайней мере, до тех пор, пока не проснется Дорис или не обернется кто-нибудь из сидящих спереди. Если повезет, это может продолжаться до тех пор, пока они не выедут на главную дорогу.
Что случится никак не раньше, чем через час.
Целый час, возможно, и дольше.
Большой промежуток времени. Но не такой уж и большой, если разобраться. Говарду показалось, что этого времени не хватит даже на одну грудь. А была еще и другая. А еще эта глубокая аппетитная впадина между ногами.
Позволит ли она запустить туда руку.
Скорее всего, да.
А что она сделает? На что отважится?
И Говард накрыл ладонью мягкий холмик: сосок торчал между слегка растопыренными пальцами. Когда он нежно свел ладонь, Анжела выгнула спину и с присвистом втянула воздух. Кончики ее пальцев буквально впились ему в колено.
Машину раскачивало и подбрасывало в разбитой колее грунтовой дороги, а Говард продолжал ласкать грудь Анжелы. Он водил по ней рукой, гладил и тискал, держал в ладони, наслаждаясь ощущением гладкой тяжести, трясущейся и подпрыгивающей вместе с автомобилем, нежно пощипывал и подергивал за сосок. Иногда Анжела сидела смирно с закрытыми глазами, а иногда вздыхала, ахала и ерзала. Свою руку она держала подальше от его паха, как будто чувствуя, что малейшее прикосновение может вызвать взрыв.
Ощущения, испытываемые Говардом от прикосновения к ее груди, приобретали почти невыносимую остроту. И время от времени, приближаясь к пределу, он убирал руку, чтобы немного успокоиться.
Вспомнив о том, что их время истекает, Говард переключил внимание на правую грудь. Хотя едва ли та особенно отличалась от левой, ее изгибы и фактура показались волшебными: свежими и волнующими. И она была ближе к нему, к ней легче было дотянуться.
Говард держал грудь в чашечке своей ладони, ощущая, как та дрожит в его руке, когда Анжела подняла руку и сдвинула куртку ровно настолько, чтобы обнажить его руку и грудь под ней. Взгляд на передние сиденья убедил Говарда в том, что никто на них не смотрит. Его соседка, Дорис, продолжала храпеть. Говард посмотрел на расплывчатое пятно лица Анжелы. Выражения он не рассмотрел, но увидел, что девушка кивнула.
Говард опустил взгляд. Тенниска Анжелы и спрятанный в ней бюстгальтер образовывали пухлый валик как раз над грудью. Его рука выглядела очень темной на фоне бледной кожи. Он опустил ее вниз, чтобы не портила ему вид.
Потому что теперь он не мог оторвать глаз от кремового холмика с темным конусом и столбиком. Он наблюдал за его мелкой дрожью, ощущал, как тот отскакивает от его ладони. Смотрел, как кончики пальцев скользят по склонам, смотрел, как нажимают, чувствовал, как поддается кожа, но затем пружинисто расправляется, чуть только давление ослабевает.
Будь здесь побольше света.
Будь они одни…
Наклонившись, Говард прижался щекой к смятому гнезду, образованному рубашкой и бюстгальтером, поцеловал верхнюю часть груди, затем повернул голову и с некоторым усилием опустил ее чуть ниже. Лизнув сосок, он затолкал его языком в рот, плотно сжал вокруг него губы и принялся сосать. Анжела, вся дрожа, утопила пальцы в волосах у него на затылке и крепко прижала его к себе. Тогда Говард втянул в рот столько груди, сколько поместилось, и начал исследовать ее языком и зубами. Она была пружинистой и теплой, скользкой от слюны.
Ему показалось, что его пенис вот-вот порвет брюки и начнет пульсировать и стучать, как сердце.
Только не сейчас!
Ты еще не спустился туда, вниз!
Рука Говарда скользнула вниз по животу девушки, под эластичный пояс тренировочных брюк. Когда он попытался просунуть кончики пальцев под тоненький поясок трусиков, Анжела за волосы оттянула назад его голову и прошептала:
– Нет, не надо. – Влажно хлюпнув, грудь вывалилась у него изо рта.
Смутившись и обидевшись, Говард внезапно весь сник. Выпрямившись, он увидел, что Анжела отодвинула ветровку в сторону, чтобы прикрыть грудь.
– Что случилось? – прошептал он.
Она покачала головой.
– Анжела?
– Извини.
– Что я сделал не так?
Она снова покачала головой. Затем повернулась к нему. Ветровка упала с плеч на колени, и Говард увидел, что она уже опустила тенниску вниз. Из-за бюстгальтера та причудливо оттопыривалась на груди.
Анжела положила руку ему на затылок и притянула его к себе, прижавшись щекой к его щеке.
– Мне действительно жаль, – прошептала она, щекоча своим дыханием его ухо. – Я очень не хотела тебя останавливать. Мне это так нравится, и я люблю тебя. Но… я чувствую себя очень неловко.
– Что?
– Я боюсь… я не могу позволить тебе трогать меня. Только не там.
– Все нормально, – шепнул он.
Но Говард был подавлен. Что было не так? Прошлой ночью она не жаловалась. Они занимались любовью – ни много ни мало. Так почему же, ни с того ни с сего, она теперь запрещает трогать себя?
