Уловка Прометея - Ладлэм Роберт (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Туалет встретил его миганием флуоресцентных ламп. Изнутри воняло мочой и экскрементами, и все это перекрывал запах моющего раствора – едкий, но, к сожалению, недостаточно сильный, чтобы заглушить прочие запахи. Брайсон на миг застыл у двери – до того момента, пока не услышал характерный хриплый кашель Данне. Ник быстро скользнул внутрь, затворил за собой тяжелую металлическую дверь и запер на крепкий висячий замок, специально прихваченный для этой цели.
Данне стоял у настенного писсуара. Когда Брайсон вошел, Данне неспешно повернулся к нему.
– Наконец-то! – пробурчал он. – Теперь я понимаю, за что эти ублюдки из Директората уволили вас. Вас трудно обвинить в пунктуальности.
Брайсон пропустил эту шпильку мимо ушей. Данне знал, чем было вызвано его десятиминутное опоздание. Он застегнул «молнию» и подошел к умывальнику. Их взгляды встретились в зеркале.
– Скверные новости, – произнес Данне, ополаскивая руки. В бетонном помещении его голос прозвучал гулко и раскатисто. – Карточка настоящая.
– Карточка?
– Личная карточка работника ЦРУ, которую вы сняли с трупа мотоциклиста в Шантийи. Она не фальшивая. Этот парень больше года назад был прикомандирован к парижскому отделению как оперативник для особых поручений – то есть для особо грязной работы.
– Проверьте все личные документы, узнайте, кто принял его на работу и кто санкционировал перевод.
Данне снова нахмурился, всем своим видом выражая отвращение.
– И как это я сам об этом не подумал? – с мрачной иронией поинтересовался он. Данне отряхнул руки – бумажных полотенец здесь не было, а пользоваться автоматической сушилкой ему не захотелось – и отер их о брюки. Потом он выудил из нагрудного кармана пиджака помятую пачку «Мальборо» и извлек оттуда сигарету – тоже слегка помятую. Сунув ее в рот, но не прикуривая, Данне продолжил:
– Я прогнал через все компьютерные базы данных запрос под грифом «Сигма». И ничего.
– То есть как это – ничего? Вы же держите здоровенные файлы на каждого сотрудника, от директора до уборщицы, моющей сортиры в выставочном центре.
Данне скривился. Незажженная сигарета прилипла к нижней губе.
– А ваши парни не пропускают ничего. Ничего и никогда. Так что не говорите мне, что вы ничего не обнаружили в личном деле этого типа.
– Отнюдь. Я пытаюсь вам сказать, что у этого типа нет личного дела. Если верить центральному банку данных Лэнгли, он просто никогда не существовал.
– Ну так копните глубже! Проверьте данные медосмотров, страховку, платежки, всю эту бюрократическую тягомотину, которой любой работодатель бомбардирует своих служащих. Или вы хотите сказать, что он не получал выплат по чекам?
– Боже милостивый! Вы что, оглохли? Этот тип никогда не существовал! В этом нет ничего невозможного – на действительно серьезных мокрушников мы предпочитаем не держать бумаг. Папки зарывают как можно глубже, запросы хоронятся. Так что прецеденты имеются. Суть в том, что кто-то знал, как переиграть систему и не вносить парня ни в какие конторские книги. Он был чем-то вроде призрака: есть – и в то же время нет.
– Ну так и что из всего этого следует? – тихо спросил Брайсон.
Данне немного помолчал, потом кашлянул.
– Из этого следует, что ЦРУ, возможно, не самый лучший кандидат для проведения расследования по поводу Директората. Особенно если Директорат имеет своих «кротов» в ЦРУ – что мы вынуждены предположить.
Хотя слова Данне и не были неожиданными, они все равно прозвучали, как гром среди ясного неба – настолько категорично высказался заместитель директора ЦРУ.
Брайсон кивнул.
– Вам нелегко признавать это, – сказал он.
Данне чуть склонил голову набок – в знак согласия.
– Да нет, не особенно, – сообщил он, но ясно было, что он преуменьшает тяжесть ситуации. Данне был потрясен, хоть и не желал этого показывать. – Слушайте, мне не хочется верить, что этот чертов Директорат проник даже к нам и что кто-то из моих же собственных людей связан с ним. Но если я буду потакать своим желаниям, то ничего не добьюсь. Видите ли, я не учился во всяких там крутых университетах – я пробрался в Сент-Джонс только за счет своего упорства. Я не говорю на дюжине языков, как вы, – только по-английски, да и то не особенно хорошо. Но что у меня было – и, хочется думать, есть до сих пор, – это товар, весьма редко встречающийся в наших кругах: простой здравый смысл. Или назовите это как вам заблагорассудится. Гляньте только, что творилось в этой стране последние сорок лет – от залива Свиней, Вьетнама и Панамы до той херни, которую напечатали в сегодняшней «Вашингтон пост». Все подводит вас к так называемым «мудрым людям», к этим «лучшим из лучших» со всеми их союзами «Лиги плюща» и их трастовыми фондами, которые постоянно втягивают нас в эти заварухи. У них есть образование, а вот здравого смысла нет. Что касается меня, я чувствую, когда где-то начинает пованивать, нутром чувствую. И я не насвистываю, когда иду мимо кладбища. А потому я не могу с ходу отмахнуться от возможности – имейте в виду, я считаю это всего лишь возможностью, – что кто-то из моих людей действительно замешан в этом дерьме. Я не намерен вас дурачить. Мне не хотелось бы разыгрывать мою последнюю карту, но, возможно, придется.
– И что же это?
– Как там его назвали в «Вашингтон пост» – «последний честный человек в Вашингтоне»? В этом насквозь прогнившем городе такое наименование чего-то да стоит.
– Ричард Ланчестер, – произнес Брайсон, припомнив этот эпитет. Так часто именовали советника президента по вопросам национальной безопасности и председателя Совета национальной безопасности при Белом доме. Действительно, Ланчестер пользовался репутацией неподкупно честного человека. – А почему вы считаете его своей последней картой?
– Да потому, что, как только я разыграю ее, она выйдет у меня из-под контроля. Возможно, Ланчестер – единственный человек в правительстве, который способен преградить этому путь, перехитрить коррумпированные круги. Но стоит мне привлечь его к этому делу, и оно перестанет быть достоянием одних лишь спецслужб. Разгорится всеобъемлющая междоусобная война, и, говоря по чести, я не уверен, что правительство ее переживет.
