Тайные убийцы - Уилсон Роберт Чарльз (книги онлайн полностью txt) 📗

— Но, по всей видимости, этой цели вы можете достигнуть только получая качественные разведданные, — добавил Эльвира. — Кто эти люди — члены исламистской террористической ячейки или нет? Возможно, ответ лежит где-то в прошлом Мигеля Ботина, который дал карточку электриков имаму.

— Да, и как там с имамом? — спросил Рамирес, который не хотел, чтобы кто-то ставил ему палки в колеса. — Какова его роль во всем этом? СНИ закончило обыск у него в квартире? Можно нам узнать, что они там нашли? Может быть, к его биографии наконец получил доступ кто-то, кому позволят нам о ней рассказать?

— У нас нет к ней доступа, потому что она хранится не у нас, — ответил Пабло.

— А у кого она?

— У американцев.

— Вы нашли в квартире имама экземпляр Корана с множеством пометок? — спросил Фалькон.

— Нет.

— Значит, вы не думаете, что он причастен? — осведомился Рамирес.

— Мы пока недостаточно знаем, чтобы отвечать на этот вопрос.

Вскоре после этого обмена репликами совещание завершилось. Люди из СНИ и КХИ вышли из детского сада вместе. Эльвира попросил Фалькона прийти на пресс-конференцию в здании Андалузского парламента, которая начнется после прибытия нового судьи: все они должны выступить единым фронтом. Рамирес ждал Фалькона в коридоре.

— Сочувствую вашей потере, Хавьер, — проговорил он, придерживая его за плечо и пожимая ему руку. — Знаю, вы с Инес расстались, но… это жуткая штука. Надеюсь, вы не ездили на место.

— Ездил, — ответил Фалькон. — Сам не знаю, о чем я думал. По телефону мне сказали, что в этом человеке опознали судью Кальдерона и что он пытался избавиться от трупа. Не знаю почему… но я совершенно не подумал, что это может быть Инес.

— Это сделал он?

— Я подошел к патрульной машине поговорить с ним. Он сказал только: «Это не я».

Рамирес покачал головой. Все отрицать — обычный способ психологической защиты у мужей, которые убили своих жен.

— Теперь начнется, — сказал Рамирес. — Набросятся, как акулы. Столько народу ждало этого момента.

— Знаешь, Хосе Луис, хуже всего то, — с усилием проговорил Фалькон, — что у нее очень серьезные синяки в верхней части тела и на левом боку… и это старые синяки.

— Он ее бил?

— У нее на лице не было совершенно никаких следов.

— Взять бы вам с собой на эту пресс-конференцию ребят из отдела по борьбе с уличными беспорядками, — заметил Рамирес. — Журналисты станут как бешеные, если про это услышат.

— Позавчера вечером Инес приходила ко мне домой, — сказал Фалькон. — Вела себя очень странно. Я даже подумал, что она хочет ко мне вернуться, но теперь я понимаю, что она пыталась рассказать мне о том, что с ней происходит.

— Как вам показалось, она испытывала какие-то боли? — спросил Рамирес, предпочитая придерживаться фактов.

— Она ругалась, я никогда раньше не слышал, чтобы она так ругалась. И в какой-то момент она действительно схватилась за бок, — вспомнил Фалькон. — Она была в ярости из-за всех его…

— Ну, это мы знаем, — прервал Рамирес, который не предполагал перехода на такой уровень доверительности.

Глаза Фалькона наполнились слезами, его душа большими глотками пила горе. Рамирес сжал его плечо громадной сочувствующей ручищей.

— Лучше бы нам подумать насчет сегодня, — сказал Фалькон. — Ты успел прочесть материалы о неопознанном трупе, который в понедельник нашли на свалке?

— Пока нет.

— У нас в Севилье не так часто находят трупы, — заметил Фалькон. — И потом, я ни разу не встречал в своей практике настолько изувеченного покойника, к тому же отравленного цианидом. И все это происходит за считаные дни до того, как в городе взрывается бомба.

— Здесь не обязательно должна быть связь, — возразил Рамирес, опасаясь взвалить на себя еще одну работу, не сулящую результатов.

— Но пока мы не получили тонну информации из мечети, я хочу узнать, есть эта связь или нет, — сказал Фалькон. — По крайней мере, я хотел бы опознать жертву. Это может помочь по-новому взглянуть на ситуацию.

— Есть в этих материалах какие-то зацепки?

— Судмедэксперт считает, что ему было сорок с лишним, у него были длинные волосы, он вел сидячий образ жизни и редко носил обувь. В крови у него нашли следы гашиша, а в лимфоузлах — следы татуировочной краски, вот почему ему отрезали кисти рук: на них была татуировка, небольшая, но, видимо, примечательная.

— По-моему, это кто-то из университетских, — заявил Рамирес, с подозрением относившийся ко всем чересчур образованным. — Аспирант?

— Или профессор, который пытался вернуть молодость?

— Испанец?

— Кожа желто-коричневая, — ответил Фалькон. — Когда-то ему сделали операцию грыжи. Эксперт вынул нитки, которыми зашивали шов. Так что можешь определить, какой марки эти нитки, какая компания их поставляла и в какую больницу. Конечно, ему это могли сделать за границей…

— Хотите, чтобы я занялся этим один?

— Подключи Ферреру. Она уже провела кое-какую работу по этому делу, — ответил Фалькон. — А Перес, Серрано и Баэна могли бы обойти стройки Севильи, особенно те, где работают иммигранты. Скажи им, что они должны найти электриков.

— Вроде бы кто-то говорил, что вы заказали модель головы этого типа… ну, того, которого нашли на свалке?

— Скульптор — друг нашего судмедэксперта, — сказал Фалькон. — Я прослежу за этим.

— Вы пропустили вчерашний вечерний сеанс, — заметила Алисия Агуадо.

— Произошла неожиданная вещь, — ответила Консуэло. — Очень неприятная.

— Мы встречаемся как раз для того, чтобы это обсуждать.

— Вы попросили меня устроить так, чтобы после нашей беседы во вторник вечером меня ждал дома кто-нибудь из членов семьи, — сказала Консуэло. — Я попросила сестру. Она пришла, но не могла оставаться долго. Мы поговорили о сеансе. Она увидела, что я спокойна, и ушла. В среду днем она позвонила мне, чтобы узнать, по-прежнему ли у меня все в порядке, мы поболтали, и она вспомнила, о чем хотела спросить меня накануне вечером. Мой новый смотритель бассейна.

— Смотритель бассейна?

— Он следит за бассейном. Проверяет кислотность воды, чистит дно, снимает грязь с поверхности, удаляет… — начала перечислять Консуэло, нарочно погружаясь в детали.

— Хорошо, Консуэло. Я не собираюсь профессионально заниматься очисткой бассейнов, — прервала ее Агуадо.

— Дело в том, что у меня нет никакого нового смотрителя, — пояснила Консуэло. — Каждый вторник, днем, приходит один и тот же парень, и так с тех пор, как я купила дом. Мне этот человек достался в наследство от предыдущих хозяев.

— И что же?

Консуэло попыталась сглотнуть, но не смогла.

— Моя сестра описала его, и оказалось, что это тот омерзительный chulo [75] с площади Пумарехо.

— Очень неприятно, — согласилась Агуадо. — Конечно, вы забеспокоились. Вызвали полицию и остались с детьми. Это вполне понятно.

Молчание. Консуэло склонилась на бок в кресле, точно мягкая кукла, потерявшая часть набивки.

— Ладно, — произнесла Агуадо. — Скажите мне, что вы делали и чего вы не делали.

— Я не вызвала полицию.

— Почему?

— Я была слишком смущена, — ответила она. — Мне пришлось бы все им объяснять.

— Вы могли бы просто сообщить им, что вокруг вашего дома шныряет нежелательная личность.

— Наверное, вы плохо себе представляете работу полиции, — сказала Консуэло. — Пять лет назад я две недели пробыла подозреваемой в убийстве. Они тебя подвергают почти тому же, что со мной делаете вы. Ты начинаешь говорить, и они буквально чуют разные вещи. Они знают, когда люди скрывают всякие мерзости насчет своей жизни. Они каждый день это видят. Они спросили бы меня: «Как вы думаете, может ли оказаться так, что вы знакомы с этим человеком?» — и что тогда? Особенно в моем хрупком психическом состоянии.

— Полагаю, вам трудно будет в это поверить, но я рассматриваю это как позитивный сдвиг, — заметила Агуадо.