Поэт - Коннелли Майкл (электронные книги без регистрации TXT) 📗

— Что ты делаешь?

Я обернулся. Рейчел стояла около кровати, стараясь прикрыть наготу крошечным полотенцем.

— Кажется, я слышал какой-то стук.

— И что?

— Не знаю. Выглянул, но там никого. Может, просто послышалось. Я приму душ?

— Конечно.

Я снял брюки и все остальное, сделав шаг к ванной. В этот момент Рейчел развязала полотенце. Ее тело показалось мне совершенным. Ноги сами шагнули к ней, и какое-то время мы стояли молча, прижавшись, не в силах оторваться друг от друга.

— Сейчас вернусь, — произнес я и нырнул в душ.

Когда я вышел, Рейчел уже оделась и дожидалась меня. На часах, оставленных на тумбочке, было ровно одиннадцать вечера. В комнате стоял ободранный телевизор, но я не решился смотреть новости. И тут же пришло на ум, что я так и не пообедал. Впрочем, голод пока не беспокоил.

— По-моему, я не устала, — сказала Рейчел.

— И я тоже.

— Может, найдем место и выпьем в конце-то концов?

Когда я оделся, мы тихо покинули комнату. Она выглянула в коридор первой, желая убедиться, что ни Бэкус, ни Торсон, ни еще кто-либо не шпионит поблизости. Ни в коридоре, ни в холле мы никого не заметили, а улица вообще была пустынной и мрачной. Мы направились в сторону Сансет пешком.

— У тебя пистолет с собой? — спросил я Рейчел, наполовину в шутку, наполовину всерьез.

— Как и всегда. Хотя кругом наши люди. Думаю, они видели, как мы выходили.

— Правда? Я считал, что они наблюдают за Томасом.

— Так и есть. Но они обязаны знать, кто находится на улице в любой момент времени. Если все делают как полагается.

Я обернулся и сделал несколько шагов назад, всматриваясь в зеленую неоновую надпись «Марк Твен». Осмотрев улицу еще раз, я заметил несколько припаркованных машин. Никаких фигур или теней, которые выдали бы присутствие наблюдателей.

— И сколько их тут?

— Всего должно быть пять. Двое пеших агентов на неподвижных позициях. Двое в машинах на стоянке. Еще один — в движении.

Снова повернувшись, я поднял воротник куртки. На улице оказалось холоднее, чем я мог предполагать. Наше дыхание вырывалось облачками пара, которые смешивались, а затем исчезали.

Когда мы добрались до бульвара Сансет, я посмотрел налево и направо, тут же увидев неоновую вывеску над входом в бар, в квартале от нас: «Кот и скрипка». Я помахал рукой, и Рейчел пошла в том же направлении. Храня молчание, мы приблизились к бару.

Миновав арку со светящейся вывеской, мы преодолели палисадник с расставленными по нему столиками, укрытыми большими матерчатыми зонтами. За столами никого не было. Тут мы увидели окна самого заведения, показавшегося оживленным и уютным. Войдя, мы быстро нашли пустой столик, напротив мишени дартса, и сели. Заведение оказалось пабом в английском стиле.

К нам подошла девушка-официантка, и Рейчел предложила мне заказать первым. Я попросил себе коктейль из светлого и темного пива, и Рейчел заказала то же самое. В ожидании коктейлей мы мило болтали, разглядывая обстановку. Потом чокнулись «за нас» и выпили. Я не отводил глаз от Рейчел. Наверное, ей никогда не случалось пить светлое с темным.

— "Харп" более плотное пиво, поэтому оно внизу, а «Гиннесс» — сверху.

Рейчел засмеялась.

— Когда ты сказал «светлое с темным», я подумала, это название марки. Но вкус интересный. Мне нравится, просто оно очень крепкое.

— Единственное, что умеют ирландцы, — это варить пиво. Англичанам пришлось уступить.

— Еще две кружечки, и я вызову подкрепление, иначе не смогу дойти.

— Ну, это вряд ли.

Мы расслабленно замолчали. В противоположной стене был камин, и его тепло доходило до нас, распространяясь по залу.

— Джек — это твое настоящее имя?

Я кивнул.

— Я не ирландка, но всегда считала, что Шон — это ирландский эквивалент Джона.

— Да, вернее, его гэльский вариант. Мои родители решили так... вернее, мать.

— Мне кажется, замечательно решили.

Отпив из кружки еще немного, я решил расспросить о следствии.

— Ладно, расскажи, что знаешь про Гладдена.

— Не слишком много.

— Да, но ты с ним встречалась, разговаривала. Наверное, сложилось какое-то представление?

— Да. Это человек, не склонный к сотрудничеству. Апелляция находилась на рассмотрении, и он не доверял нам, считая, что сказанное используют, чтобы отклонить прошение. Мы работали по очереди, стараясь заставить его раскрыться. Кажется, правильную идею подал Боб: мы предложили Гладдену говорить от третьего лица. Так, словно виновным в приписываемом ему преступлении был кто-то другой.

— Банди... он тоже сделал что-то подобное?

Рассказ напомнил мне что-то, некогда прочитанное.

— Да. Как и другие. Такое построение разговора уводило от мысли, будто мы стараемся открыть против них новое дело. По большей части это люди с гипертрофированным эго. В принципе они всегда хотят говорить, но требуют оградить их от преследования. Гладден принадлежал к этому типу. Особенно потому, что знал: его апелляция как раз рассматривается.

— Итак, ваши пути пересекались, хотя бы ненадолго. Достаточно редкое обстоятельство в случае с действующим серийным убийцей.

— Да. Но у меня такое чувство, будто в случае с любым из них, оказавшимся вне досягаемости закона, как Гладден, мы кончили бы тем же: то есть новой охотой. В тюрьме эти люди не становятся лучше, они вообще не меняют своих привычек никогда. Всегда остаются тем, что есть.

Казалось, это было сказано как предупреждение или интимное признание, причем уже второе. Задумавшись об этом, я несколько секунд молчал, пытаясь понять, что, собственно, хотела сообщить Рейчел. Вдруг мне пришло в голову, что, возможно, она предостерегала сама себя.

— Так что он рассказал? Он говорил что-нибудь о Белтране или «Лучших друзьях»?

— Разумеется, нет. Иначе я вспомнила бы, увидев Белтрана в списке жертв. Гладден вообще не называл имен. Но он дал нам объяснение, обычное для насильника. Сказал, что в детстве насиловали его самого. Причем неоднократно. Кстати, в том же возрасте, что и его жертвы из Тампы. Знаешь ли, это своего рода повтор. Тот образ действия, что мы видим слишком часто. Они зациклены на самих себе и на том моменте собственной жизни, когда они... когда их жизнь оказалась навсегда сломанной.

Кивнув, я не торопился с комментариями, в надежде услышать продолжение рассказа.

— Это длилось три года, с девяти до двенадцати лет. Эпизоды насилия повторялись часто, включая и оральное и анальное проникновение. Он не говорил о личности насильника, хотя, похоже, им мог быть родственник. Судя по рассказам Гладдена, матери он не говорил ничего, потому что боялся. Этот человек пугал его. И определенно был для него авторитетом. Боб сделал несколько звонков, пытаясь собрать информацию, но нити никуда не повели. Гладден не представлял большого интереса, чтобы специально заниматься его случаем. К тому же здесь мы встретили объективные трудности. Его мать найти не удалось. Она уехала из Тампы после ареста сына из-за огласки, которую получило дело. Думаю, можно предполагать, что насильником был Белтран.

Я опять кивнул. В моей кружке пива уже не осталось, а Рейчел все никак не могла справиться со своей. Пиво ей явно не понравилось. Подозвав официантку, я попросил принести «Амстел лайт». Пришлось обещать Рейчел, что допью ее «светлое с темным».

— И чем дело закончилось? Я имею в виду сам эпизод с насилием...

— Как ни странно, тем же, чем всегда. Все закончилось, когда он стал слишком взрослым и перестал нравиться Белтрану. Его просто отвергли, а насильник переключился на следующую жертву. Кстати, все мальчики, участвовавшие в программе «Лучшие друзья», найдены, и в свое время с ними проведут беседы. Могу поклясться, что Белтран насиловал всех подряд. Джек, этот человек посеял в своих жертвах зло. Подумай хорошенько, прежде чем писать про это. Белтран получил то, что заслужил.

— Звучит так, будто ты симпатизируешь Гладдену.